Константин Кривчиков - Кремль 2222. Волоколамское шоссе

– Отлично, Тим! – воскликнул Пуго.

– Да уж, – сказал вождь. Он не то чтобы был потрясен, но испытывал смешанные чувства. – Как‑то уж… Я даже и не врубилша толком.

– Все в порядке, Бужыр. Врубишься еще, – довольно заявил шам. И уже тише добавил: – Если он так же владеет мечом и копьем, то ваш клан получит прекрасного бойца. И самца, к слову, тоже.

Несколько секунд Пуго с любопытством рассматривал обнаженное тело Тима. Затем цокнул языком и пробормотал:

– Теперь я понимаю, почему хомо так быстро размножаются. Эй, Тим, ты хочешь жрать?

– Жрать? – Тим, вздрогнув, опустил дубинку.

– Ну да, есть. В смысле – ты голоден? Жареное мясо там, печеный картофель?

– Печеный картофель, – повторил Тим и сглотнул слюну. – Да. Кажется, я голоден.

– Скоро тебя покормят, Тим. На завтрак ты заработал, – пообещал Пуго. После чего слегка ущипнул вождя за жирную складку живота и заговорщицки прошептал: – Слушай, Бужыр, отойдем‑ка в сторонку – надо поговорить.

Мутанты, оставив Убоша наблюдать за ситуацией, удалились шагов на двадцать и остановились около колонны.

– Ты видел, Бужыр? – спросил шам. – С навыками у этого хомо полный порядок. С инстинктами, думаю, тоже. Дело за малым – надо ему внушить, что он дамп.

– Как мы это шделаем?

– Ну, во‑первых, я поработаю с его сознанием. Запущу туда несколько воспоминаний о жизни в клане дампов. И он будет думать, что это его мысли. А ты позаботься о том, чтобы другие дампы держали языки за зубами. Понимаешь, если они начнут говорить ему, что он хомо…

– Понимаю, – сказал вождь и, сжав кулак, показал его шаму. Кулак был раза в два больше головы Пуго, и тот опасливо отшатнулся назад. – Я пожабошуш. Пушть только кто попробует вякнуть…

– Кстати, хорошая мысль тут пришла. – Пуго прищурил левый глаз. – Надо Тиму объяснить, что «хомо» – это ругательство. Ну, типа оскорбления. И если его обзывают хомо, надо сразу бить в морду. Понял?

– Понял, – сказал Бужыр. – Мышль, и вправду, хорошая. Он будет думать, што ехо дражнят и… – Вождь ощерился и с хлопком ударил кулаком в свою открытую ладонь. – Бамш!

– Вот‑вот, – с одобрением произнес шам. – Именно так – по морде.

– Жнашыт, ты думаешь, хомо во вшо это поверит?

– Поверит, – сказал шам. – Куда ему деваться?

– Но он же, это – не похож на наш. – Бужыр показал на свою заплывшую физиономию с провалившимся носом и неопределенно пошевелил ладонью. – Этот Тим наштояшый урод.

– Что значит – не похож? – хмыкнул шам. – Ноги две, руки две, башка и прочее на месте. А уродства у каждого случаются. Подумаешь, нос длинный и уши маленькие. Может, вырастут еще. А длинный нос, это мутация. С кем не бывает? У меня тоже длинный нос.

– У нехо ешо волошы длинные, – напомнил Бужыр. – А ешо это… – Он снова пошевелил ладонью.

– Волосы сегодня же побрейте – пока он себя в луже не увидел. А насчет этого… – Пуго оценивающе взглянул на вождя. – Обмотайте его вашим тряпьем и бахилы дайте. И тогда его даже родная мать не узнает. А то ходит тут голышом, сверкает, как на этом…

Шам запнулся и замолчал.

– На шом? – спросил вождь.

– На этом… на пляже.

– Шо это такое?

– Не знаю, – честно признался Пуго. – Всплыло в голове что‑то. Ну, ты понял, что надо делать.

– Шделаем, – сказал Бужыр. – А дальше шо?

– Дальше… – Шам задумался. – Дайте ему пообвыкнуть недельку‑другую. Пусть за ним Убош приглядит, он толковый. А потом… У вас же, вроде, сейчас молодежный септ набирается?

– Да, – сказал вождь. – Это шамое – шобираем помаленьку.

– Сколько там сейчас народу? Семерку набрали?

– Нет ешо. – Бужыр тяжело вздохнул. – Однохо не хватает.

Шам затронул больную тему. По обычаям дампов все подростки клана, достигнув определенной степени физического развития и получив соответствующую военную подготовку, должны были стать бойцами септов. Но перед этим они были обязаны пройти решающий этап инициации в составе молодежного септа. Увы! В последние годы в связи с «демографической проблемой» задача подготовки новых кадров превратилась для Бужыра в постоянную головную боль.

Вот и сейчас – шесть молодых бойцов в клане вроде бы подготовили. Но дампы ведут боевые действия исключительно в составе септов! И традиция требовала, чтобы в заключительном испытании – ритуальной охоте – участвовало семь молодых дампов. Шестерку салаг худо‑бедно наскребли, а седьмого бойца не хватало – одни зеленые сопляки. И получалось, что надо ждать, пока кто‑нибудь из них подрастет и обучится, как следует, боевому искусству.

Вот и застряла подготовленная шестерка на переходном этапе между салагами и взрослыми. А среди них, шестерых, сын Бужыра Гаж. Самый умный и ловкий – надежда, так сказать, и опора. И будущий вождь. Бужыр уже решил, что после инициации поручит Гажу возглавить септ – специально под него соберет. Пусть учится воевать и командовать.

Только вот необходимо, чтобы перед этим Гаж прошел испытание, завалив в составе молодежного септа нескольких врагов. А как его пройти, если…

– Походи, – сказал вождь. – Ты предлахаешь… – Он почесал макушку.

– Вот именно. – Пуго кивнул. – Надо включить Тима в состав септа. Драться он умеет – ты сам видел. Только ему необходимо в себя прийти и пообвыкнуть среди вас. Пройдет инициацию – станет настоящим дампом. Тогда его и другие дампы уважать начнут. Тем более – самки. Вникаешь?

– Вникаю, – сказал Бужыр и ожесточенно поскреб под мышкой.

Глава шестаяЯрость обреченных

Затарахтел крупнокалиберный пулемет, и пули просвистели над крепостной стеной, вырывая щепки из бревен. Егор машинально пригнулся, хотя и знал, что пули не пробьют толстую и плотную древесину робинии – сам выбирал и рубил, когда возводили эту часть заплота. Да и стреляли капитолийцы больше для острастки, чтобы выиграть несколько лишних секунд при штурме укреплений. Патронов‑то у них немного, сами, небось, у маркитантов покупают за золото. Поэтому стреляют редко: за ночь несколько раз пальнут, да днем, перед самой атакой – для понтов и устрашения. Психологи, хреновы…

Егор добавил еще несколько очень крепких слов и выглянул в бойницу – ага, поперли супостаты! Что же, пора встречать с хлебом и солью. Он поднял с мостков боевого хода арбалет и кинул взгляд налево: там, у соседней бойницы сидела на корточках Алена – сестра, единственная и ненаглядная. И ершистая, как мальчишка. Вот и сегодня настояла на своем, заявив, что заменит на стене погибшего утром лучника Степана. И что ты ей возразишь, когда война идет не на живот, а на смерть?

– Идут, мрази! – крикнул Егор. – Стрел зря не трать, подпускай ближе. У них кольчуги крепкие.

– Знаю! – не оборачиваясь, откликнулась сестра. Она уже приладила стрелу к тетиве и сейчас выцеливала кого‑то в первых рядах наступающих.