Анна Кочубей - Северный ветер

— Благодарю, Сирион, — Амаранта поднялась и невесело усмехнулась, — дорога — почти цель. Смертельное зелье Киндара оставь себе.

Идти вперед было легко, но свернуть в сторону — невозможно. Моран дважды сошла с тропы и пожалела об этом: деревья смыкались в узкие проходы, подставляли под ноги корни, хлестали по лицу ветками. Амаранта выбивалась из сил, но как только она останавливалась, отчаявшись преодолеть очередное препятствие, под ногами появлялась тонкая проплешина без травы, а серые стволы приветственно расступались, предлагая продолжить путешествие.

Ночь в Сирион пришла по-обыкновению быстро, как поворот рычажка, гасящий эльфийскую лампу. Амаранта прилегла у подножия огромного кедра на мягкое и удобное земляное ложе, — лес приготовил для нее почти настоящую постель. Еды осталось не так много: сушеные хлеб и яблоки, нарезанные дольками, лесные орехи и пастила из ягод, — все то, чем любил развлекаться Галар, валяясь под сиреневым пологом и попивая белое вино. Моран открыла последнюю бутылку, что взяла с собой. Вкус напитка в мгновение ока вернул ее в Галадэн. Вечер. Комната мага. Вон то дерево, что напротив — старый кедр с потайной лестницей внутри, а между этими стволами стоит резной комод работы Мастера. Темный ковер на полу, а предмет на нем — не ветка, а очередная вещь, небрежно брошенная хозяином. «Галар все раскидывает, будто привык, чтобы за ним подбирали», — подумала Моран с привычным раздражением. Сколько раз она, наступив на книгу или запнувшись о лютню, кидала вещи в мага, а он закрывался руками и смеялся…

— Ты зачем мне это подсовываешь?! — зло закричала Амаранта в темноту, вытирая невольные слезы, — я не виновата, ты сам его убил! Что могла сделать я? Уговаривать? Просить или объяснять? Лечить его душу, когда моя собственная страдает не меньше?

Видение пропало. Моран снова была одна в ночном лесу, и никто в целом мире не сожалел о ней. А те, что вспоминали, желали гибели. Бесился Кеодан, разглядывая в зеркале свою изуродованную шею, навсегда склонившую голову набок; сир Годфри ванн Верден, бывший наместник Готы, вернувшийся в Аверну, во сне видел пожары; а Мастер сожалел лишь об одном — что не попал чужой полукровке стрелой точно в сердце. И сотни, тысячи голосов с Дороги Архонтов проклинали последнюю королеву Эймара за развязанную войну, не разбираясь, была ли она права, — никакой долг перед страной не стоит даже одной отнятой жизни. Об этом молчала враждебная тьма, подступив к Амаранте так близко, что исчезли и деревья, и тропа, и звездный свет в небе.

— Обвиняешь меня? Не трудись, я сама все про себя знаю! Я — чудовище? А кого ты считаешь святым? Может, Императора? Убей меня, это же совсем не трудно!

Ее голос прозвучал в чаще леса тихо и потеряно. Появилась луна и скучно осветила серебристые стволы деревьев. «С кем я разговариваю?» — подумала Амаранта, засыпая.

Яркий зеленый луч настойчиво стучался прямо в закрытые веки. Моран открыла глаза и вздрогнула от неожиданности: флакон Киндара лежал рядом, сияя на солнце. «Мне все приснилось? Я его оставила в дне пути отсюда!» — подумала она, приподнимаясь с удобного ложа. Но — нет, Амаранта проснулась среди корней, где легла с вечера, а деревья вокруг нее и в самом деле напоминали своим расположением дом мага в Галадэне. Вот и знакомая тропинка — все также зовет куда-то.

— Хорошая отрава, говоришь? Я верю. Зелье, сделанное лучшим алхимиком Эймара, сможет убить и одержимую! Но я выбираю дорогу!

Амаранта забросила склянку подальше. Странным образом она пролетела, не задев ни одного дерева.

Дождь в Сирионе… Настоящий, первый весенний дождь, с громом и молниями. Он собирался весь день, яростно трепал кроны, клубился свинцовыми тучами и поблескивал зарницами, чтобы пролиться на закате, подсвечиваемый красным солнцем. Не пытаясь спрятаться, Моран закидывала лицо кверху и ловила капли воды губами. Они были вкуснее, чем аквилейское вино, бодрили лучше, чем травяные отвары Мастера. Воздух, пропитанный влагой, просеянной сквозь тонкое сито ветвей, сиял всеми цветами радуги. Косые лучи солнца, падая на тропу, превращали каждый шаг в путешествие по чудесной лестнице в небеса, сотканной из золотого света.

— Спасибо, ты так гостеприимен! Куда ты ведешь меня? В мраморные чертоги, где играет музыка, а призраки эльфов, прекрасные, как мечты, подают изысканные яства?

Моран покружилась на месте, но Сирион не дал себя обмануть: путь, возникающий из неоткуда, исчезал за ее спиной и вел только в одну сторону.

В эту ночь она продолжала идти, когда стемнело. Вокруг стало мокро и неуютно. Земля, пропитанная влагой — не лучшее место для ночлега. Наконец, Амаранта остановилась, поняв, как сильно она устала. Костер бы согрел ее и ободрил, но как его разжечь? «Почему я не взяла с собой лампу? Нет, она слишком тяжелая… Надо было ее разобрать и достать огниво. Как я не догадалась!» — запоздало сожалела она. А в Галадэне вечерами уютно: светятся окна эльфийских домов, мягко греет большая печь, сложенная из обожженной земли. Можно лежать в теплой ванной, лениво щурясь на желто-зеленый купол светильника и потягивать вино из высокого резного бокала. Можно выпить хоть целую бутылку и подняться к себе в спальню, заплетаясь в ногах и длинном платье. Некуда спешить, да и чего желать, если жизнь хороша сама по себе, без всяких условий?

— Никакой это не сон, а очередная шутка древнего леса! — пробормотала Амаранта, очнувшись.

Дрожа от холода в насквозь промокшей одежде, она села под деревом, обняв колени. Вчерашний дождь, задержавшись в ветвях, срывался вниз крупной капелью. Вода соскальзывала за ворот, и, не сразу согреваясь, ползла по груди. Какое тяжелое, гнетущее чувство одиночества пришло вслед за видением! «Это Сирион постоянно напоминает мне, что я потеряла. Я могу снова все забыть, но поселок эльфов буду видеть до могилы», — успокаивала себя Моран, — «еда заканчивается… Как долго сможет продержаться одержимая без пищи? Вот и проверим. А сейчас я попытаюсь уснуть по-настоящему».

Ранним утром ее разбудило прикосновение к лицу. Некто живой и настоящий ткнулся в щеку, защекотал короткими волосками, выдохнул теплый воздух. Амаранта раскрыла глаза и встретилась с желтым взглядом волка. Инстинктивно защищаясь, она вскинула правую руку. Волк отскочил и оскалился. Несколько мгновений они изучали друг друга. Кто придумал, что духи леса вселяются в зверей? Перед Моран стояло животное — умное, осторожное, но — не больше, чем волк. Его серая шерсть с темным хребтом по спине была такой же, как у шкур в жилище Мастера.

— Я — не твой завтрак, — прошептала Моран.

От звука ее голоса волк дернул загривком, побежал прочь и затерялся среди стволов. Амаранта огляделась и обнаружила, что путеводная тропа исчезла.