Борис Сапожников - Большая игра

Большую часть первого этажа занимало нечто вроде гостиной, оформленной в здешних традициях.

Ковер с толстым ворсом на полу и мягкие диваны вдоль стен. Внутрь вошли лишь четверо носящих подкову, мы с Корнем и Дорчжи. Многочисленная челядь и охрана остались ждать снаружи, а вскоре к ним присоединились и рабы, вышедшие из дома с пустыми носилками.

– Командир, теперь я должен уйти, – сказал мне Дорчжи. – Все, зависящее от меня, я сделал.

– Не надо искать себе оправданий, Дорчжи, – усмехнулся я. – Ты сделал все, что мог, и даже больше. Я понимаю, что ты должен уйти, и не держу. В конце концов, я не рабовладелец и никто из бойцов мне не принадлежит. Оставь себе стальную руку, думаю, она еще пригодится.

– А что ты скажешь учителю? – Он запнулся на секунду и тут же уточнил: – Зангиеву.

– Правду, – пожал плечами я, – что ты выбрал свой путь в жизни.

– Хорошо, – кивнул Дорчжи. – Не хотелось бы, чтобы он посчитал меня предателем.

– Игрокам свойственно переходить из одной команды в другую, а после даже сражаться против былых товарищей, – пожал плечами я, – так что слово «предательство» для многих из нас вовсе пустой звук.

Дорчжи помолчал несколько секунд, собираясь с силами для последнего прощания. Тогда я решил взять инициативу в свои руки и протянул ему ладонь.

– Прощай, Дорчжи, – сказал я, – ты был мне верным товарищем и другом. Быть может, нас еще сведет судьба, и я буду этому рад.

– Прощай, командир, – ответил парень, крепко сжимая мою ладонь. – Я тоже буду рад нашей встрече, если ей суждено состояться.

Корень же неожиданно для меня и, скорее всего, для Дорчжи крепко обнял его на прощание.

– Что ж мы будем теперь руки друг другу жать, будто господа какие, – сказал он, стискивая Дорчжи в крепких объятиях. – Бывай, парень, авось и правда доведется свидеться когда еще.

– Я благодарю тебя, наставник внука Тенгри, – поклонился мне Туменбаатар, а вслед за ним и остальные носящие подкову, вместе с Дорчжи они стали выходить из дома врача.

Я провожал их спины взглядом до тех пор, пока за ними не закрылась дверь.

– Распрощались? – спросил у меня врач, вышедший из комнаты. Он успел сменить халат на больничный и даже шелковые перчатки натянул. – Тогда идемте за мной. Ваш друг тоже может, в операционной места хватит.

– Ну уж нет, – покачал головой Корень. – Я тут подожду, на диване. Мне, конечно, людей резать не впервой, но, когда это при мне происходит, всякий раз не по себе становится.

– Не думал, что казаку может стать не по себе от вида чужой крови, – усмехнулся врач, однако Корень на эту явную подначку никак не отреагировал, лишь плечами пожал.

Вслед за врачом я прошел в операционную. Она оказалась просто удивительным местом, куда больше подходящим хорошей клинике в любой из европейских столиц, нежели дому врача в Бухаре. И оборудование тут стояло, вряд ли сильно уступающее тому, что имелось в лаборатории доктора Моро.

– Удивлены, наверное, не меньше, чем тому, что я свободно говорю по-русски, – усмехнулся врач. – Могу разом ответить на оба ваших вопроса, которые вы еще не задали. Я получил образование в Сорбонне и вернулся сюда, чтобы продолжить практику отца, который меня туда и отправил. Там же я выучил и основные европейские языки.

– Не многие причисляют к ним русский, – зачем-то сказал я.

– В Сорбонне тоже удивились этому моему желанию, – усмехнулся врач, – но меня там вообще считали изрядным чудаком и чем-то вроде диковинки. Восточного человека в этом старинном университете редко можно встретить.

– Но с таким образованием и оборудованием вы вполне могли быть личным врачом самого эмира, – удивился я.

– Одним из врачей, – поправил меня доктор. – Здесь не принято доверять свою жизнь и здоровье одному человеку, ведь его могут купить враги и он начнет сознательно травить правителя – такое уже не раз случалось. Да и оборудование во дворце имеется, вот только им никто не стремится пользоваться, разве что самым простым, да и то не сильно ему доверяя.

– А быть одним из – это не для вас, – кивнул я с понимающей усмешкой.

– Совершенно верно, – кивнул он. – А теперь дайте мне заняться вашим человеком.

– Что нужно от меня?

– Просто стоять рядом и слушать.

Слово «молча» врач опустил, чтобы ненароком не оскорбить меня, однако оно само подразумевалось.

– Серьезный случай, – произнес он, – весьма серьезный. Пожалуй, в моей практике столь сложного еще не было. Пациента накачали морфием, чтобы он не пришел в себя во время поездки ко мне. Быть может, и нехудшее решение, но я такого одобрить не могу, – он поднял руку, чтобы провести ладонью по бороде, однако вовремя остановился. – Во-первых, человеческий организм может вынести лишь определенную, не слишком большую, дозу этого препарата, а во-вторых, ваш человек вполне может прийти в себя во время операции, чего, по понятным причинам, лучше избежать. Но придется рискнуть, так как я не знаю, сколько уже морфия ввели ему, а потому следующий укол лучше сделать лишь в критической ситуации.

Он обошел стол, на котором лежал Мишин, и склонился над его рукой, основательно распухшей в месте страшного перелома. Никто из осматривавших его не решился ничего сделать с ней.

– Придется вскрывать и собирать кости по кусочкам, – резюмировал врач, – работа долгая и муторная, – он тяжко вздохнул. – А там, где невозможно собрать кости, буду использовать стальные заменители, – врач выпрямился и отошел от стола. – Работы тут на несколько часов, да еще и мою болтовню придется терпеть. Так что присаживайтесь вон на тот стул, я его специально для слушателей здесь держу. Это мне надо все время на ногах пребывать, а вам вовсе не обязательно. Да и увидите поменьше, что тоже неплохо бывает в определенной ситуации. Быть может, вы и привыкли кромсать людей, но порой от моей работы даже таким бывалым рубакам, как вы, становится не по себе. Вон товарищ ваш даже идти сюда отказался, и весьма правильно поступил. Если в своих силах духовных не уверен, то всяко лучше в операционную не соваться.

Врач отошел от стола и направился к умывальнику, стоящему в углу операционной. Там он снял перчатки, небрежно кинув их в корзину, и принялся мыть руки. Из стены, как оказалось, торчал самый настоящий медный кран, и, судя по пару, поднимающемуся над медной же раковиной, из него лилась не только холодная вода.

– У меня тут водопровод проведен прямо из дворца, – не оборачиваясь, заметил врач. – Будьте добры, помогите мне надеть перчатки для операции и закройте кран. Только предварительно руки вымойте как следует. Думаю, вам не надо объяснять значение слова «инфекция».

Я выполнил его инструкции, а после, надев такие же тонкие шелковые перчатки, помог принести поддон с жуткого вида инструментарием хирурга и поставил его на стол рядом с операционным.