Андрей Посняков - Зов крови

Князь тоже велел дружинникам возвращаться на постоялый двор, прихватил лишь троих для престижа, не хотел выказывать недоверие парням. А те, видать по всему, были рады.

– Эх, конунг, как мы тут… как! Если б ты только знал!

– А я, похоже, убил местного вожака Вальдинга…

– Вальдинга? Вряд ли, конунг. Его средь убитых нет. О, мы…

Обоих прямо-таки распирало от желания похвастаться. Правда, один другому не перечил, но перебивали – на полуслове:

– А вот мы…

– А вот у нас…

– И тут-то мы его и прищучили…

– Долбанули секирой по башке, башка и разлетелась, словно тыква!

Как сообразил на ходу Рад, это даны рассказывали, как, случайно оказавшись в Данпарстаде, расправились с прежним вожаком одной из местных шаек, которую и возглавили сами, мгновенно выделившись своей бесшабашной воинственностью, необычайной – на грани полного безумства – храбростью и презрением к смерти. Ну, и воинским умением, конечно. Меч и кинжал, копье и топор пускали в ход, не раздумывая и ни секунды не сомневаясь – а надо ли? Короче, те еще было отморозки, впрочем, ничего другого от них князь и не ждал. А чего еще ждать от таких закоренелых язычников, для которых погибнуть в битве – единственная достойная участь. Эти юные даны и жили-то ради смерти – чужой или своей, не важно. Правда, как признался под бражку более серьезный Готбольд, Данпарстада они в последнее время побаивались:

– Слышишь, конунг, мы не хотим умереть так.

– Как – так? – князь тут же напрягся.

Готбольд поставил на стол кружку и понизил голос до шепота:

– Как умирают здесь многие. Все чаще и чаще. Целыми семьями, родами. Я не хочу, чтоб под мышками и в паху сочился гной, я не хочу лежать словно колода, метаться в бреду, чувствуя, как черные лапы смерти тащат из тебя жилы, не хочу гнить заживо, харкать кровью. Лучше уж я брошусь на вражеский меч!

– Поистине верно сказано, Готбольд-хевдинг! – радостно поддержал сородича Ракса. Этот-то парень все время улыбался, такой уж неисправимый был оптимист.

Готбольд же, несмотря на юный возраст, смотрел на жизнь более трезво:

– А я вот подумал, мой конунг, мечей-то, даже вражеских, вскоре может и не остаться! Здесь везде – незаметно и тихо – ползет смерть. Та самая, жуткая, о которой я тебе рассказал. Да ты, верно, и сам все хорошо знаешь. О, боги! О мудрый Один, о Тор… Да разве ж пустят нас в Валгаллу трясущихся, с отгнившими ногами, руками, с кровоточащими язвами? Потому, конунг, мы давно решили уйти. Ждали только подходящего случая и пока еще не знали – куда.

– А теперь – знаете?

– Теперь мы – с тобой. Ты ведь примешь нас обратно в свою дружину?

Рассмеявшись, Радомир махнул рукой:

– Ну, а куда ж вас девать, парни?

Те еще, конечно, разгильдяи. Но, с другой стороны, эти двое в бою стоят взвода. Да и нельзя сказать, чтоб молодые даны были такими уж безмозглыми, какими с первого взгляда казались. Особенно Готбольд. Что и сам осознавал и даже всячески подчеркивал, как и сейчас, когда речь зашла о купце… нет, вначале о том юном пройдохе – воришке-проводничке.

– Гангред его звать, – походя, пояснил Готбольд, – Парень так себе, пустой человечишко.

– Чего ж за него вступились?

– А как же! Это ж наш человек, пусть и никчемный. Одного из наших забидят – мы не отомстим, спустим… другого – так вскоре можно будет вообще убираться, куда подальше, никто уважать-бояться не станет. А врагов-соперников у нас здесь хватает – тот же Вальдинг. Тот еще нидинг, в открытом бою посмотрели бы, кто кого, а так… Хитрый, гнус! И воинов себе поднабрал изрядно.

– Ты хотел что-то сказать об еврейских купцах, – соглашаясь в душе со всем сказанным, напомнил князь.

Ракса дернулся, едва не разлив по столу брагу:

– Это я! Я хотел про купцов сказать…

– У-у-у, гады-то! Особенно иудеи. Жадные, хитрые, за медяху – удавятся. Ради злата живут, как нелюди. Ничего, доберемся мы скоро и до них…

– Экий ты дурень, братец, – поддев, ухмыльнулся Готбольд.

Ракса хлопнул глазами:

– Это почему я дурень?

– А потому что конунг тебя вовсе не про то спрашивает. Не про всех купцов кряду, а только про одного…

Князь подставил опустевшую кружку кабатчику:

– Да-да, про Хаима бен Заргазу, знаете ведь такого?

– Еще бы не знать, – даны быстро переглянулись, и за обоих снова ответил Готбольд: – Обломали как-то об него зубы. Чего уж, дружина у купчины сильная.

– Что, вот, с налету на бен Заргазу и напали? – с деланной ленцою прищурился Рад.

– Ну да, – парни разом вздохнули. – Опростоволосились, чего уж.

– А мальчик тот ваш, воренок, он про дружка своего у бен Заргазы врал?

Готбольд махнул рукой:

– Конечно, врал, ящерица бесхвостая. Нет у него при купце никаких дружков – рылом не вышел.

– И вы себе никакого человечка не присмотрели?

– Во! – сверкнув глазами, Готбольд яростно хлопнул в ладоши. – Помнишь, я говорил, брат, был бы, мол, сейчас с нами конунг. Уж он-то придумал бы что-нибудь этакое.

Князь скривил губы:

– Уж верно, придумал бы. Так, значит, нет человечка?

– Нет.

– Жаль… – Радомир в задумчивости опустил глаза и тотчас же вздрогнул от радостного крика бесшабашного Раксы:

– Да как же нет-то, брат?! А Рангволд?

– Рангволд? А какое ему до бен Заргазы дело?

– Бен Заргаза всегда привозит ему какой-то особый мед. Липовый или, там, гречишный. Ну, помнишь же сам, как Рангволд хвастался?

– Эй, эй, парни, – насторожившись, тут же перебил князь. – А ну-ка, давайте поподробнее – что за Рангволд такой? Чем занимается? Каким образом с бен Заргазой связан?

Рангволд из рода Эндрада Сивые Усы всю жизнь занимался тем, что, выражаясь современным языком, делал свой маленький бизнес: спекулировал всем, чем можно, пользуясь тем, что когда-то давно оказал некую услугу Хаиму бен Заргазе – тогда еще начинающему торговцу, случайно нарушившему какие-то иудейские запреты и вынужденному спешно скрываться. А случайно подвернувшийся Рангволд и помог будущему олигарху-купчине – перевез на тот берег, на мыс, не за так, конечно. Ну и потом тайно привозил к мысу припасы. Бен Заргаза охотник был тот еще, да и рыбак – никакой. А вот торговец – от Бога. Так вот и спелись. Уладив свои дела, ходил Хаим бен Заргаза со своими караванами в разные диковинные страны, а Рангволду – тоже парню весьма неглупому – привозил мед. Бортничеством многие жившие по лесам роды занимались, и словене, и готы, да ведь не всякий дикий мед вкусен, иной и горечью отдает, иной густится, засахаривается, а иной, наоборот, жидок – не всем нравится. Бен Заргаза Рангволду хороший мед привозил – высшей пробы! Настоявшийся уже, к зиме силу набравший. На такой мед в Данпарстаде немало охотников находилось. Так Рангволд и жил, можно сказать – припеваючи. Всем своим семейством, в обычном длинном доме у восточной стены.