Андрей Посняков - Зов крови

Туда братцы даны и ворвались. Классически все обтяпали, благо хороший был режиссер – Радомир-конунг. Отморозков своих прихватив, перепрыгнули через забор – здрасьте, наше вам с кисточкой, мы Беня Крик и Котовский, оба-два в одном флаконе. Псов цепных на копье взяли, те, бедолаги, и не рыкнули. Стороже по башке обухом приложили. Еще хорошо, что обухом, может, и выживет… а может, и нет, то одни боги знают. Или – Иисус, коли сторож в него верит.

Дверь заранее притащенным бревном на раз вышибли, в дом факелы зашвырнули…

Рангволд, конечно, выслал своего человечка – что, мол, за беспредел? Чего хотите?

Чего-чего… Поговорить просто.

– Поговорить? Зачем тогда двери ломать? Хорошие были двери.

– Скажи спасибо, что усадьбу твою не сожгли.

– Спасибо.

Неглупый, неглупый попался мужик, ничуть вторжением не напуганный… видать, имелась у него хорошая «крыша»… да хоть тот же Вальдинг.

– Говорите, что надо-то?

– Слышали, медком приторговываешь? – усевшись на кинутое посреди двора бревно, вкрадчиво осведомился Рад. – Я б купил, может.

– Так завтра приходи… или лучше я сам тебе людей отправлю.

– Отправляй, – князь пожал плечами, поднялся и, так, к слову, спросил: – А что завтра-то?

– Так мед у меня завтра только будет.

– Купец бен Заргаза привезет?

– Вы и про него знаете? – Рангволд усмехнулся, покусал вислые свои усы, седые, даже скорей, синие. – Не приедет бен Заргаза в этот город. Далеко стороной, через Киев перевоз обойдет, оттуда и на Валашский шлях выйдет.

– Не приедет?

– Нет. И вы сами прекрасно знаете – почему! Посмотрите, что делается-то! – привстав, Рангволд обвел рукой округу. – Это уже не Данпарстад, это совсем другой город – город смерти! Даст бог, я и сам из него уйду…

Город смерти. Пожалуй, это было сейчас самое подходящее название для некогда многолюдной столицы остготов. Смеркалось уже, и тянувшийся по всей округе дым смешивался с непроглядной темнотой ночи. Тут и там сверкали огненными цветками пожарища, ктото жег чумных, кого-то поджигали в отместку, а кого и просто так, ну, подвернулась усадьба под горячую руку. Почти все уже горело, все… А еще и чума! И вымершие дома, целые кварталы гниющих трупов. Черная смерть и огонь. Нет, у этого города не оставалось никаких шансов.

По ночному небу кругами ходили звезды. Они то припадали к серебристому месяцу, то отпрыгивали от него, разлетаясь мириадами сверкающих осколков, почему-то именно так казалось сейчас Гостою. Отрок проснулся от холода – сильно замерз правый бок, что и не удивительно – костер-то давно погас, лишь несколько угольков еще тлело, шаяло, сверкая красными, словно у какого-нибудь злобного оборотня, глазами. Левым боком парнишка прижимался к старшему братцу и с той стороны не чуял никакого холода. Брат, Борич, обычно спал чутко, но в этот раз сопел без задних ног, вчера, по мокрому снегу, сильно умаялся. Гостой, кстати, тоже, и уснул так же быстро, как братец, и, если бы не замерзший бок, так и провалялся бы до самого рассвета.

Откинув кошму, отрок поднялся и, справив малую нужду, принялся раздувать пламя. Наклонился, набрал в легкие побольше воздуха и изо всех сил дунул. Тут же и чихнул, наглотавшись пепла.

– Ты что не спишь? – сразу проснулся Борич. – Замерз?

– Замерз, – не оборачиваясь, младший братец кивнул и снова дунул.

– Погоди-ка, этак ты до утра не раздуешь.

Борич поднялся на ноги, схватил подстеленный на кошму плащ, им уже и принялся размахивать, раздувать пламя… вот один огненный язычок все-таки вырвался, заплясал желтеньким тощим цветочком, за ним потянулся второй, третий.

– Хворост, хворост давай! Да не так много.

Разгорелся костерок, ожил, распространяя вокруг животворящее тепло. Зяблые со сна ребята дружно протянули к огню руки, погрелись, заулыбались – вроде и сон пропал, непонятно куда, делся.

– Бориче, а давай похлебку погреем да поедим? Осталась ведь вчера еще.

– Давай. Только помни – нынче твоя очередь котелок мыть.

– Да как же моя-то?

– Твоя, твоя, не спорь.

Быстро оттаяв (на самом-то деле нынешней зимой не так-то и холодно было), задымилось, забулькало на огне вкусное варево на косточках съеденного еще позавчера зайца, заправленное мучицей да травами, прихваченными с собой в путь хозяйственным Боричем. Вкусно, конечно, но жидковато, не очень-то сытно. Впрочем, зяблым-то и такое варево сейчас в самый раз пришлось.

Прежде чем есть, братья побрызгали ложками на три стороны – Сварогу, Сварожичам… и Очене, конечно же, которую оба давно считали своей покровительницей и никогда не забывали приносить разноглазой девушке жертвы. Сами иногда не доедали, но уж пресветлую деву Очену без пищи не оставляли – то куропаточку поднесут, то заячью лапку, а то и крылышко жирного тетерева или глухаря. Как к северу – по Данпару-Днепру – повернули, по берегам леса-перелески пошли, дичи там много водилось. Иное дело, что запромыслить ее удавалось далеко не всегда. И вовсе не потому, что братцы неумелыми охотниками были, нет. Просто времени не хватало, надо ведь было постараться от Радомирова обоза не отстать. Не отстать, но и не нагнать уж слишком, вприглядку-то не идти. Конечно, понимали парни, что, скорее всего, давно уже заметили их: и костерок одинокий в ночи яркой звездочкой, и две темные – на ослепительно белой реке – фигуры.

Заметили, но не нападали, засады не устраивали, видимо, считая не такой уж и большой опасностью. Вот так и шли – гунны с Сарганой, Радомир-князь с супругой своей да дружиной, а уж позади всех – братья.

– Не слишком ярок костер-то? – облизав ложку, спросил сам себя Борич. И сам себе же ответил, вскинув голову и подозрительно посмотрев вдаль: – Не слишком. То не от костра свет, то зарево. Глянь-ка, брате, да хватит уже хворост зря жечь.

На том берегу реки, за низеньким лесом, мерцала широкая оранжевая полоса.

– Рассвет уже, – улыбнулся Гостой. – Скоро солнышко встанет.

– С той стороны, брат, солнышко-то не восходит – заходит.

– И правда… Так что же там такое? Пожар?! Борич хмуро кивнул:

– Похоже на то.

– Тогда бежать надо! – тут же вскинулся младшенький. – Скорей!

– Не спеши. Видно же, горит-то не лес – город. Хорошо, что мы с тобой туда не пошли.

– Чего ж хорошего? Спали бы сейчас в тепле, в какой-нибудь корчемке.

– Может, и так, – не сводя тревожного взгляда с пылающего буйными сполохами зарева, тихо промолвил юноша. – Но, думаю, нас бы с тобой давно уже кто-нибудь захватил да челядинами-холопами сделал. Мы ж чужаки, без роду, без племени – некому за нас заступиться, окромя себя самих. С чужим городом мы не сладим… потому тут и сидим.