Елена Горелик - Стальная роза

Кинжал, который ковал Юншань, переломился при втором ударе о бревно. Увы. Любимый – отличный кузнец, но с булатом никогда не работал. А её отец был одним из немногих кузнецов на просторах бывшего СССР, кто реально умел ковать булат. Разумеется, с дочерью он этим секретом тоже поделился. Ничего. Она всё расскажет Юншаню и покажет тоже. А пока пришло время её клинков.

Сабля была хороша с виду и как будто не таила изъянов, но при ударе плашмя о забракованное строителями бревно, валявшееся на пустыре за кузнечным подворьем, переломилась пополам. Увы и ах. Первый блин всё-таки вышел комом, где-то она допустила ошибку при ковке. Сварить обломки булата не получится, это практически невозможно. Придётся перековывать в два тонких кинжальчика. Ножны можно будет использовать для другого клинка, главное, чтобы выковать его по мерке. Жаль. Очень жаль. Яна неподдельно расстроилась. И шлёпнула клейбергом по бревну сперва с такой осторожностью, словно котёнка погладила. Потом сильнее, ещё сильнее… Держится! Клинок от ударов вибрировал и низко, почти на грани слышимости гудел, но ломаться и не думал. Тяжёлый получился, ей не по руке. Если в конном бою, даже против одоспешенного всадника, таким не проблема развалить противника пополам. Сотнику должно понравиться: тяжёлый полуторалезвийный прямой клинок плюс гарда, прикрывающая кисть руки. А баланс…

Ну-ка, покрутим его!

Да. Баланс для всадника почти идеален – немного смещён в сторону острия. Это не гражданский меч-цзянь для упражнений в фехтовании, это боевой меч.

Мелькнула шальная мысль сделать из обычной стали меч-клеймор, но Яна, представив эту стальную оглоблю в руках среднестатистического ханьца, только хихикнула. Её ещё подоят на предмет создания образцов западного оружия, но сперва – экзамен.

Итак, для экзамена остаются выдержавшие испытание на прочность клейберг и широкий длинный кинжал по образцу кавказских. Теперь – все усилия на… третью вещь.

– Это она, что ли?

Изумление Сяо можно было понять.

Любой хань, услышав слова «жена кузнеца», представит себе невысокую, грубовато сложенную женщину с красными от домашней работы руками. А это что такое? Высокая, как мужик. Плечи тоже не бабьи. Одета, как кузнец, только фартук сняла. Лицо белое, как у знатной дамы после утреннего макияжа. И возится с железяками.

– Это – женщина?

– Баба, как есть баба, – хихикнул Чу. – Нынче на рассвете я подлез под окно дома её мужа, послушал. Пищит, как все бабы поутру. Люди говорят, чужеземка, откуда-то с дальнего запада. В кузне работает.

– Баба – в кузне?

– Не веришь? Глянь на неё ещё раз. Во как железом машет.

Чужеземка и впрямь крутила не самый лёгкий с виду меч… пусть и не как пушинку, но без натуги. А затем принялась отрабатывать защиту и удары, как на плацу. Разве что приёмчики незнакомые, западные, должно быть.

– Эй, Огрызок, – Чу дёрнул его за рукав. – Так мы её будем сечь или нет? Обед-то скоро закончится, а распорядитель должен нас видеть за работой вместе со всеми.

– Эээ… – протянул Цзы, отползая в траву. – Нет уж, лучше вернём задаток. Ты видишь, что она с мечом вытворяет? А ну как зарубит? Нет, ну её. Жить-то хочется.

Стыд и позор – испугаться какой-то бабы. Но меч в её руках наводил на очень невесёлые раздумья. Он, к сожалению, не воин, чтобы без душевного трепета идти на такой риск ради исполнения заказа. Нет, действительно, лучше вернуть задаток и не связываться с этой кузнечихой.

Ну её, в самом-то деле.

– Узкий клинок, вот и сломался, – вынес свой вердикт Юншань.

– Дело не в ширине, любимый. Отец делал такие же, и они не ломались. Я ошиблась, когда недостаточно тщательно его проковала. Возникла неоднородность, и… Ну, в общем, будут два кинжала.

– Успеешь их сделать?

– Успела бы, да неохота. Есть меч, есть кинжал, а третью вещь я на днях доделаю.

– Так мне и не покажешь? – хитро прищурился супруг.

– Конечно, покажу – как будет готова.

Словарный запас Яны пополнялся почти каждый день, но она ещё не умела многого сказать. А хотелось. Приходилось пользоваться языком взглядов. Хорошо, с мужем у неё установилось такое взаимопонимание, что не всегда даже слова требовались. Это как резонанс, когда два камертона настроены на одну волну. Люди, понятное дело, не камертоны, а приборчики немного посложнее, но аналогия очень точная. Стопроцентного созвучия двух людей нет нигде в мире, и никогда не было. Но довольно часто встречается, если так можно выразиться, совпадение частотного диапазона, и чем оно у людей сильнее, полнее и глубже, тем больше заслуживает права называться истинным чувством. В их случае совпадение было удивительным – несмотря на огромную разницу в воспитании и восприятии мира. Юншань сравнивал их с молотом и наковальней, и ещё шутил насчёт «что, вернее, кого выкуем?» Яна, смеясь, отвечала, что это зависит не от молота и наковальни, а от кузнеца. И тут муж с ней был согласен.

Кстати, он в последнее время частенько молился перед табличками с посмертными именами предков. Это был очень древний китайский культ, спокойно существовавший, как Яна читала, даже в её современности. Культ предков, родившийся в поистине незапамятные времена, пережил соседство с буддизмом, даосизмом, исламом, христианством, коммунистической идеологией, пройдя сквозь тысячелетия почти в неизменном виде. О чём мог просить пращуров практичный кузнец? Несколько слов, которые Яне удалось разобрать, пролили свет.

Юншань просил предков послать ему сына от любимой женщины. От неё.

Сказать честно? Она молила Бога о том же. О сыне от любимого.

– Господин сотник хочет выслушать тебя, – проговорил Юншань, глядя куда-то в сторону. – Я пригласил его на ужин после твоего экзамена.

– На ужин? – удивилась Яна. – То есть он хочет сперва послушать…

– Да. Он опасается, что твоя излишняя откровенность на официальном дознании повредит нам всем. Что хорошо для западных народов, не всегда хорошо для нас, и наоборот, это я и сам вижу. К примеру, твоя история с местью родственнику, убившему твоих почтенных родителей… Сотник – не хань, а тоба, он тебя поймёт. У них схожие обычаи, за убийство отца и матери положено мстить. Я сам считаю, что ты поступила верно: даже если в твоей стране попран закон, негодяй не должен уйти от наказания. Но в глазах закона империи ты будешь убийцей. Отмщение – привилегия государства. Потому это не должно покинуть стены нашего дома. Пусть сотник сам решит, что тебе говорить перед всеми, а о чём стоит умолчать.

– Разумно, – согласилась Яна. – Мне стоило сообразить это раньше.

– Сядь поближе.

Дети уже десятые сны видели, а они, засидевшись за вечерним чаем, всё так же соблюдали установления, не допускавшие не то что объятий – даже просто взяться за руки было неприлично. Но что-то, видно, сдвинулось в их отношениях. Как говорила бабушка Яны, супруги – как два камня с острыми краями, положенные в мешок. Либо стешут острия друг о друга и притрутся, либо прорвут мешок и раскатятся в разные стороны. Судя по всему, процесс «стёсывания острых граней» шёл полным ходом… Она передвинула подушку, на которой обычно сидела, поджав ноги по-персидски – сидеть по-китайски на пятках так и не смогла, – и устроилась поближе к мужу. И их пальцы тут же переплелись – сильные пальцы, привыкшие держать кузнечный молот.