Елена Горелик - Стальная роза

– Гораздо больше мог бы рассказать мой покойный дядюшка, – мрачно проговорила женщина. – Он был одним из них.

– Вы знали?

– Нет, господин. Позже догадалась.

– Когда именно?

– После встречи с тем… которого я молотом…

– Насколько они безжалостны?

– Абсолютно безжалостны, господин. Мы для них не люди. Мы все, господин. И хань, и тоба, и кидани, и сяньби, и корейцы, и прочие народы. Себя они почитают живыми богами, коим дозволено абсолютно всё. Тогда как на самом деле они всего лишь… отбросы.

– Вы уверены?

– Господин, я хорошо знала, кто таков мой дядюшка. Подобное тянется к подобному. Чтобы повелевать людьми, они отвергают любые установления и обычаи, а честь и совесть провозглашают вредными. Потому, господин, я не удивлена, что кидани боятся их до мокрых штанов. Такие способны на любую ложь, подлость и жестокость, если это потребно для достижения их целей. Прошу вас, господин, предупредите десятника Тао. Он ещё никогда не имел дело с таким противником.

– Десятника я предупрежу, – проговорил сотник. – Почтенный мастер, вам придётся смириться с присутствием караула у вашего дома. И не отпускайте больше ваших детей гулять с приёмышем Елюя. Сам мальчишка вне подозрений, но мало ли… Захотят поиграть, пусть играют у вас дома, под присмотром.

– Само собой, господин, – почтительно ответил Юншань, потрясённый всем, что здесь услышал. – Если у них будет время для игр.

– Справедливо, мастер. Полагаю, времени у нас у всех уже почти не осталось. Ступайте.

Наконец посетители покинули комнату. Но сотник не спешил облегчённо переводить дыхание.

Из-за ширмы, едва слышно шурша туфлями по ковру, привезенному из города Ань [5], вышел неприметный человек в одежде и головном уборе чиновника. В отличие от своих собратьев по сословию, этот человек был худощав, невысок, говорил как правило негромко, на людях показывался крайне редко и неохотно. Но полномочия его были такими, что вряд ли он отчитывался перед Тайюанем. Сотник готов был поспорить, что корреспонденция, подписанная именем этого чиновника, шла гораздо дальше провинциального центра. А посему гостю крепости оказывалось всяческое почтение.

– Господин, – сотник поклонился.

– Вы исполнили мою просьбу как нельзя лучше, господин Цзян, – вежливо проговорил чиновник. – Я выслушал всех, внимательно следя за лицами. Хотите знать моё мнение?

– Это было бы весьма поучительно для меня, господин.

– Отец и сын Елюи наверняка не причастны к заговору Ванчжуна, – произнёс чиновник, усаживаясь на почётном месте по правую руку от сотника. – Хотя он гарантированно присылал своих людей и вполне мог договориться с кем-то из племенной знати. Они примкнули к нам не потому, что так уж соблюдают клятву верности, а потому, что им не нравится происходящее с народом киданей. Кто-то жестокий и беспринципный, как выразилась дама, намерен подмять их под себя. А если судить по его действиям, у империи появился весьма неприятный, а возможно, и опасный враг… Не знаю, замешано ли здесь полноценное колдовство, или же действительно речь идёт об использовании этим врагом неких новых знаний, но работу в северном направлении, полагаю, нам стоит усилить.

– Для начала, господин, желательно отбиться от Ванчжуна, – помрачнел сотник. – Только в этом случае ваши отчёты попадут по назначению.

– Разумеется, – чиновник впервые за долгое время улыбнулся, демонстрируя ровные мелкие зубы человека, с детства питавшегося хорошей едой. – Все мои знания к вашим услугам… Кстати, эта дама, супруга старшины оружейников, догадалась, что пространство за ширмой не пустовало. Вероятно, поэтому она не была до конца откровенна с вами.

– Никто и никогда не бывает до конца откровенен, господин. Это свойственно не только нам, но и людям запада.

– Вероятно, я неточно выразился, прошу прощения, – кивнул чиновник. – Я хотел сказать, что если дама желает помочь империи – своей новой родине – и доверяет вам более, чем другим, мы с коллегой вполне можем довериться вам в той же степени.

– Благодарю, господин, – ответил сотник, тщательно скрывая довольную усмешку. Специалист в крепости – это неплохо. Но если он начинает ходить за тобой по пятам и ловить каждое слово, сказанное в твоём присутствии, это неприятно. – Я оправдаю ваше доверие. Но сперва стоит заняться более неотложными делами. Не сегодня, так завтра под стенами будет вражеское войско. Моя обязанность…

– Я знаю, господин сотник, я знаю, – снова кивнул чиновник. – И вполне полагаюсь на ваш воинский опыт. Однако прежде, чем идти на стены, я бы хотел, чтобы вы продумали способ спасти эту даму, если исход осады будет не в нашу пользу. Мы не можем потерять столь ценный источник знаний.

– Вывозить её опасно. Да она не поедет одна.

– Кто будет спрашивать жену ремесленника?

– Я.

– Вы настолько прониклись уважением к ней?

– Я попросту изучил её характер. Если погибнет её семья, она наложит на себя руки. Все старания будут напрасны.

– Вы говорили, она христианка. Христианская мораль осуждает самоубийство.

– Христианская мораль осуждает и убийство, а эта дама сражалась и убивала врагов. Господин, на свете очень мало высоких духом, которые свято следуют заветам своей веры. Но допустим, она не повесится, а сойдёт с ума от горя. С женщинами это бывает. Результат в любом случае будет одинаков. Посему наилучшим способом сохранить источник знаний я полагаю защиту крепости всеми нашими силами… пока не придёт подмога.

– Вы уверены в своих посланцах?

– Один из них – родом татаб. Он знает эту степь лучше всех киданей, вместе взятых.

– Хорошо, что их несколько. Хоть один, но доберётся до цели… Что же до меня, то я готов к любому исходу.

«Я даже знаю, что ты закопал шкатулку со своими отчётами, – мысленно усмехнулся сотник. – Правда, не знаю, где, но это неважно. Каждый готовится по-своему».

– Всё же я бы попросил вас, господин Цзян, обеспечить безопасность этой дамы на время осады, – негромко произнёс чиновник. – Вы говорили, она просит приставить её к какому-нибудь полезному делу? Пусть лучше варит кашу, но всё время находится в безопасном месте и под присмотром ваших людей, чем в кузнечной слободе, поблизости от юрт наших гостей… Жаль, что вы лишь сейчас раскрыли ваш маленький секрет, господин Цзян, – чиновник добродушно усмехнулся. – Если бы вы сделали это раньше…

– Вам я доверял безоговорочно, господин. Но я не мог поручиться, что имя настоящего изобретателя порохового оружия не утечёт в степь из Чанъани. Увы, моя предосторожность оказалась напрасной.

– Такого никто предвидеть не мог, это правда. И всё же… Впрочем, сожаления о несбывшемся – одно из самых бесплодных занятий в мире. Надлежит думать о будущем, а посему я вас покидаю. Каждый из нас будет заниматься своим делом ради общей пользы.