Елена Горелик - Стальная роза

Его жена – не говорящая вещь, а человек. Согласно древним установлениям, это должно было его возмущать. Почему-то не получалось.

Супруга давно спала, прижавшись по обыкновению к его боку, а к мастеру Ли сон никак не шёл. Думалось о предстоящем им всем испытании. Жизнь – куда более суровый учитель, чем люди. И ценой за проваленный экзамен будет не позор, а смерть. А у него семья, и он отвечает за неё перед Небом и предками… Янь что-то говорила о своём долге. Но его долг – долг мужчины – куда тяжелее.

Ночь была тревожной, и не только из-за доносящихся извне звуков – отдалённой переклички часовых, негромкого ржания степняцких лошадей у коновязи, топота патруля, время от времени проходившего по улице. Тревога растворилась в холодном воздухе поздней степной осени, передавалась от человека к человеку, как болезнь, лишала сна. Хорошо жене с её странной западной философией: мол, раз теперь нет неопределённости, то и страх ни к чему. Посапывает себе тихонечко, десятый сон видит. А он боится. Не за себя боится, что уже хорошо, однако любой страх лишает рассудка. Сейчас каждый шорох за узким окном кажется шагами подкрадывающегося врага…

Шорох?

Окна в их доме были сделаны узкими исходя из местного климата. Обычная деревянная рамка с узором из тонких перекладинок, на которую была натянута плотная бумага. Такое окно очень плохо гасило звуки, неважно держало тепло, а в дождь или в ветреную погоду приходилось закрывать его ставней. Но его ширины было достаточно, чтобы, скажем, смог влезть не слишком толстый человек. Одним словом, неподходящее, ненадёжное окно. Сейчас оттуда слышался шорох, которого там просто не должно было быть. Котёныш Мао, быстро выросший в наглого упитанного кота, предпочитал общество детей, здесь ему было просто нечего делать. Мышей он быстро из дома повывел. Малыши спят, а слуги ночью за порог не сунутся… Грабители? Весь Бейши знает, что мастер Ли и сам не бедный, и жену с приданым взял. Тут есть чем поживиться. Но ведь не сейчас, когда гарнизон настороже, в любого подозрительного типа без разговоров пускают стрелу, а потом уже разбираются, кто таков. Время грабителей наступает, когда вражеское войско штурмует стены крепости, не раньше… Тогда – кто?

Прислушавшись, мастер различил шаги… а затем на окне показалась едва различимая тень, подсвеченная ущербной луной. Чья-то рука пару раз коснулась бумаги, нащупывая, где планочки.

Так. На шуточки это совсем не похоже.

Юншань осторожно толкнул жену.

– Тихо, – шепнул он ей прямо в ухо. – К нам лезут.

Хорошо, когда жена умная: никаких лишних вопросов. Вздрогнула, но сразу же молча кивнула и потянулась за висящим на стене кинжалом. Тем самым, булатным, откованным для испытания на мастерство.

Сам он едва успел коснуться рукояти одного из двух мечей, висевших на той же стене, как рама звонко треснула под ударом извне. На миг в окне показались звёзды, пахнуло острым холодом, а затем весь проём заслонила фигура человека, пытающегося быстро влезть в комнату. В спальне стало совсем темно. Теперь таиться было нечего: Юншань вскочил так быстро, как мог, мысленно проклиная свою хромоту и плохо гнущееся колено, и сорвал с крючка меч-дао. Ножны с грохотом отлетели под столик. Свистнул клинок. Незваный гость, уже почти влезший в комнату, отхватив мечом по ноге, истошно заорал и повалился на пол. Следующий удар пришёлся на правое предплечье: нож, поблёскивавший у него в руке, с точки зрения хозяина дома, был явно лишней деталью… Жена… Где жена?!!

Молодец. Не стала геройствовать, а, сорвав со стены кинжал в ножнах, забилась в промежуток между лежанкой и сундуком. Если бы второй «гость» сунулся… А, нет, не рискнул, бросился к забору. За ним, громко призывая караул, во двор выбежал Фэнь с мечом наголо. Юншань не стал ждать, чем там кончится дело. Тут с первым-то визитёром ещё не всё прояснилось.

– Янь, зажги светильник! – велел он.

Супруга выбралась из своего укрытия и, чиркнув кресалом, затеплила масляный огонёк.

Незваный гость уже не орал. Во-первых, первая, самая хлёсткая боль уже прошла, тело кое-как притерпелось. А во-вторых, с остриём меча у горла не очень-то поорёшь. Умирать не хочется никому, даже киданьскому воину.

Крики и топот, доносившиеся с улицы, подсказывали, что времени на приватный допрос оставалось совсем немного.

– Кто ты такой и зачем полез в мой дом? – Юншань не стал его терять. – Отвечай.

– Мы с братом из аймака Гуйчэнчжоу, – кидань, хоть и подраненный, не скрывал своего презрения к какому-то там ханьцу. – Нам было велено убить твою жену. Больше я ничего не скажу.

– Сотнику скажешь, – сказал Юншань, мрачнея.

– Не только ему, – неожиданно холодным голосом проговорила супруга.

Один взгляд в её сторону – и мастер не узнал свою жену. Любящая женщина скрылась под пугающей ледяной маской отрешённости и… надменного превосходства. Где-то он уже видел эту маску… Янь подняла с пола оброненный киданем нож и открыла ставенку светильника.

– Я уверена, воин достаточно разумен, чтобы понять безнадёжность попытки промолчать, – супруга поднесла кончик ножа к язычку пламени. – Он нам расскажет, и кто его послал, и почему убить требовалось именно меня. Воин ведь не желает остаться сперва без одного глаза, затем без другого, а потом и без… иных частей тела? Кому он такой будет нужен, верно?

По мере того как накалялся кончик ножа, кидань становился изжелта-бледным, покрывался испариной и пытался вжаться в циновку, устилавшую земляной пол, – меч Юншаня не оставлял шансов вскочить и сделать попытку сбежать через окно, невзирая даже на раны. А когда женщина встала на одно колено и поднесла раскалённый нож к его лицу, по комнате пополз подозрительный запашок.

– Фу, – фыркнул Юншань, презрительно морщась при виде мокрого пятна на штанах незадачливого убийцы. – Он обоссался.

– Только-то? – ледяным тоном проговорила жена. – Ничего, дорогой. Воин понимает, что это только начало. Дальше будет хуже, и намного.

– Дорога! – выкрикнул степняк, пытаясь решить неразрешимую задачу – как убраться подальше от женщины с таким жутким лицом, с очень хорошо знакомым ему выражением, и одновременно не напороться горлом на меч её мужа. – Я был там, когда ты убила… гостя нашего хана!

– Продолжай, воин, – Янь снова принялась калить нож на коптящем масляном огоньке. – Я тебя внимательно слушаю.

– Он ещё тогда велел тебя убить, неважно, отдашь ты ему вещь, за которой он пришёл, или нет. И всех в обозе тоже, – выдал кидань, переводя испуганный взгляд с каменного лица женщины на собственный нож в её руке. – Хан не смел ослушаться. И мы не смели. Он был колдун. Очень сильный. Мы видели, что он делал с теми, кто противился его воле… После смерти хана мы ушли под руку его двоюродного брата.