Борис Громов - Терской фронт (сборник)

– Спасибо, обойдусь без этой высокой чести.

– Ай, как невежливо, – осуждающе качает головой турок. – Впрочем, отлично тебя понимаю, профессионал такого уровня, и вдруг глупо попадается, как мальчишка, полезший за алычой в соседский сад… Согласен, обидно. Да, и еще, ты все еще жив по одной-единственной причине – потому что мне интересен. Напомнил ты мне меня самого в молодости, вот и захотелось на тебя посмотреть. Но если будешь вот так вот хамить – интерес пропадет. Последствия для тебя – очевидны. Так что пыл свой поумерь. Представиться не желаешь?

– А зачем? Все мои вещи все равно у вас, удостоверение в том числе. Читайте на здоровье.

– Да я и без удостоверения про тебя, юноша, все знаю.

У меня в душе заворошились нехорошие предчувствия. Это что же именно он имеет в виду под словом «все»? Неужели «кроты» в Червленной и Ханкале докопались до истории моего появления на Терском фронте? Нет, быть не может!

– А не слишком ли самоуверенно? Прямо-таки все? Сильно сомневаюсь!

– Может, проверим? – в глазах полковника загорелся азартный огонек.

Ну, надо же, какой интересный мне собеседник попался! Другой бы давно молоток, клещи и паяльную лампу расчехлял или давешних костоломов вызывал, если самому пачкаться неохота, а этому пообщаться вздумалось. С чего бы? Вроде пустомели и дешевые позеры в разведке не задерживаются и уж тем более до полковничьих погон не дорастают. Разве что… Похоже, этому типану тут просто скучно. Сидит в глухих горах явно неглупый и наверняка очень амбициозный дядя, а весь круг общения – или подчиненные, с которыми по-человечески говорить не позволяют устав и субординация, или полудикие непримиримые. Прямо скажем – те еще собеседники для образованного человека. А тут я подвернулся, вот и захотелось ему поговорить. Что ж, попробуем подыграть. Развожу руками, как бы говоря: «Я весь внимание». Что ж, уж лучше пусть этот турок мне расскажет, чего он про меня самому себе навыдумывал, чем будет паяльной лампой из меня признания выжигать. Да и во вчерашний подвал мне что-то совсем не хочется.

– Честно скажу, сначала я тебя чуть было не проглядел, – полковник улыбнулся мне, как родному. – Боем в Алпатово даже не заинтересовался, так, мелькнуло в сводках, что еще одна группа непримиримых была уничтожена при нападении на колонну… Но уже после второй твоей операции, когда ты выследил и убил Джамалханова, я понял, что в наших краях объявился серьезный игрок. А уж после подрыва моста начал носом землю рыть, пытаясь выяснить, кто же это такой прыткий и откуда взялся. Кстати, должен честно признать, твоя засада на посыльного у моста рядом с Ведено – просто шедевр! Уж поверь, я знаю, о чем говорю, сам в кайсери [141]по молодости сначала взводом, а потом ротой командовал.

Я молча головой кивнул, мол, поздравления приняты. А турок, подкрутив кончики своих пижонских усиков, продолжил:

– Мои источники у вас подтвердили, завелся в Червленной пришлый спец. Сначала был схвачен контрразведкой, потом с извинениями отпущен. Словом, загадочный тип. Кое-кто, – Кылыч саркастически ухмыльнулся, – умудрился даже тебя за мамелюка принять… Идиот! Но мне больше было интересно не то, что ты собой представляешь, а то, откуда ты вообще взялся. Я начал искать и, представь себе, – нашел.

В желудке у меня неприятно похолодело. Неужели действительно что-то разнюхал?

– Я сделал несколько запросов, – продолжил полковник. – И знаешь, что выяснил?

Я без малейшего притворства честно состроил непонимающую физиономию, мол, куда уж мне.

– А выяснилось вот что: оказывается, в августе месяце на нашей территории очень серьезно поработали югороссийские диверсанты. Провели крупные диверсии на военных складах в Гори, сорвали серьезную операцию. И это уже не говоря о потерях в живой силе: сначала охрана складов, потом те, кто эту группу в горах преследовали. Ничего не напоминает?

Снова отрицательно мотаю головой.

– Да неужели? – тон у полковника становится язвительным. – Ладно, может, дальше что припомнишь… Так, на чем это я… Ах, да. В общем, группу эту все-таки зажали, подтянув на помощь пехоте батальон десантников. И всех их уничтожили. Правда, тело одного русского, вот ведь незадача, сорвалось в пропасть. А горы в тех краях высокие, и реки быстрые… Впрочем, кому я это рассказываю?! А буквально через неделю в Червленной объявляется один непонятный человек. Которого сначала арестовывают и бьют на допросах, а потом отпускают, расшаркиваясь и извиняясь при этом, будто нашкодившие дети. Мало того, в первых упоминаниях об этом человеке, о которых удалось узнать через мои источники, он проходит как «прапорщик Тюкалов». А буквально через два месяца он, вернее, ты – уже лейтенант.

Тут полковник открывает ящик письменного стола и достает из него мое удостоверение и лист наградного.

– Мало того, этот лейтенант еще и награждается орденом Мужества за некий ранее совершенный подвиг, обстоятельства и время которого засекречены… С ума сойти! Удивительное совпадение, не правда ли!

Мне остается только ошеломленно кивнуть. Действительно, такое совпадение – это ж просто отвал башни! Сценаристы латиноамериканских сериалов рыдают от зависти в темном углу!

– Но вот чего я никак не мог понять, – продолжил Кылыч, – так это зачем этот спец тут остался, почему не уехал сразу в свой Ростов или в Краснодар? И тут всплыла еще одна интересная деталь. Тот человек, что убил Джамалханова, соорудил на давно заброшенной русской базе братскую могилу. А несколько позже, когда узнал, что ее осквернили, устроил Веденским непримиримым такую кровавую баню, что тамошний амир приказал к той могиле даже близко не подходить. Впечатлил ты его. Меня этот факт сильно заинтересовал, и я решил сам туда прокатиться, поглядеть, что да как.

Ледяные мурашки снова пробежались вдоль позвоночника: ведь там, буквально в десятке шагов от креста, стоит могильный камень с моим портретом и именем. Но если он его видел, то зачем весь этот рассказ о пропавшем в горах Грузии диверсанте? Спокойно, Миша, не дергайся!

– Представь мое удивление, – как ни в чем не бывало, продолжает турок, – когда посреди этой базы я обнаруживаю поставленный еще до войны памятник. Правда, он оказался слегка поврежден: кто-то из непримиримых, скорее всего, когда они ломали крест на могиле, пострелял по могильной плите из автомата, сколов часть надписи и фотографии. Но дата смерти, почти вся фамилия и даже часть портрета – уцелели. Должен тебе сказать, ты здорово похож на своего отца.

Очуметь! Вот это я понимаю – крутил, крутил да и выкрутил!

– И знаешь, – в голосе полковника я уловил уважение. – Даже учитывая, что мы с тобой враги, твой поступок – поступок мужчины. Так помянуть своего отца и его товарищей смог бы не каждый.