Мэри Лю - Победитель

И мы начинаем спускаться. Я так быстро достигаю первого этажа, что чуть не теряю опору под ногами; наконец легко спрыгиваю на землю. Мы расходимся в разные части города. Я обхожу свой сектор, по моему лицу гуляет улыбка. Я снова свободен. Ощущаю вкус ветра и касаюсь неба. В эти мгновения заботы отходят на второй план, я снова могу убежать от проблем, слиться с ржавчиной и бетоном города, превратить его в нечто принадлежащее мне.

Темными проулками сектора Танагаси я добираюсь до заметных домов, мимо которых наверняка проходит много людей. Тут я и достаю баллончик и пишу на стене:

СЛУШАЙТЕ МЕНЯ.

Ниже я рисую символ, в котором любой распознает меня, – красную полоску на очертаниях лица.

Я помечаю таким знаком все, что можно. Закончив, с помощью пускача перемещаюсь в соседний сектор и здесь повторяю весь процесс. Проходит несколько часов, волосы у меня намокли от пота, мышцы болят. Я возвращаюсь к центральному госпиталю. Паскао ждет меня у дверей, его лицо тоже лоснится от пота. Он шутливо мне салютует.

– Ну, поднимемся тем же путем? – сверкает он белозубой улыбкой.

Я не отвечаю. Просто карабкаюсь вверх. Паскао присоединяется. Его почти не видно в темноте – нечто бесформенное преодолевает этаж за этажом с легкостью прирожденного неуловимого. Я спешу за ним. Один этаж, еще один.

Мы возвращаемся на балкон, опоясывающий четвертый этаж, в крыло госпиталя, из которого спустились. Хотя я тяжело дышу, а голова снова пульсирует, я поднялся почти так же быстро, как Паскао.

– Черт, – бормочу я ему, когда мы оба, обессиленные, опираемся на перила. – Где были эти костюмы в мои лучшие времена? Я мог бы в одиночку уничтожить Республику, не пролив и капельки пота.

Зубы Паскао блестят в ночи. Он обводит взглядом город:

– Может, и к лучшему, что у тебя не было всех этих штук. Иначе нам сейчас нечего было бы спасать.

– А стоит оно того? – спрашиваю я немного спустя, наслаждаясь прохладным ветерком. – Неужели ты готов пожертвовать жизнью ради страны, которая ничего для тебя не сделала?

Паскао молчит несколько секунд, потом поднимает руку и показывает куда-то на горизонт. Я всматриваюсь – что он имеет в виду?

– Я рос в секторе Уинтер, – говорит он. – Обе мои сестренки на моих глазах провалили Испытания. Спустя какое-то время я и сам пришел на стадион и тоже едва не провалился. Я оступился, делая прыжок. Смешно, правда? Один из военных увидел мое падение. Никогда не забуду его взгляда. Поняв, что никто, кроме него, не видел моего срыва, я стал его упрашивать никому не говорить. Его терзали сомнения, но он все же не отметил ошибки. Когда я прошептал слова благодарности, он сказал, что помнит двух моих сестренок. Он сказал: «Я думаю, двух смертей твоей семье больше чем достаточно».

Паскао молчит какое-то время.

– Я всегда ненавидел Республику за то, что она сделала с теми, кого я любил, со всеми нами. Но иногда я думаю о том военном: где он, как сложилась его жизнь; о людях, которых он любил, жив ли он вообще. Кто знает? – Он пожимает плечами. – Если бы я выбрал другой путь и предоставил Республике самой разгребать свои проблемы, то, когда бы она пала, я, пожалуй, уехал бы отсюда. Нашел бы возможность жить где-то в другом месте, скрываться от властей. Не знаю, почему я хочу теперь защищать с ними одну высоту. Может, у меня есть капелька веры.

Паскао рассказывает о своей жизни, о злости на себя за то, что не умеет облечь ответ в правильные слова. Но я прекрасно понимаю его. Я качаю головой и смотрю в сторону сектора Лейк, вспоминаю брата Джун.

– Да, у меня тоже есть капелька веры, – говорю я.

Немного спустя мы проходим внутрь госпиталя. Я снимаю с себя костюм, напяливаю свою одежду. План, как предполагается, начнет работать, когда Анден объявит о капитуляции. После этого действуем шаг за шагом. Все может измениться в любой момент.

Паскао отправляется отдохнуть, а я возвращаюсь в палату Идена узнать, как там идут дела у лаборантов, есть ли какие новости. Они словно прочли мои мысли – группа медиков встречает меня у дверей палаты. Они разговаривают вполголоса. Спокойствие, которое сошло на меня во время ночного путешествия, мгновенно исчезает.

– Что случилось? Скажите! – вопрошаю я.

Вижу усталость в их глазах. Сердце в груди тревожно екает.

– Мы получили кое-какие данные из лаборатории в Антарктиде, – сообщает лаборант из-за пластикового капюшона. – Похоже, нам удалось синтезировать некий состав из крови вашего брата. Он практически может действовать как сыворотка. Он работает… в некоторой степени.

Сыворотка. Я чувствую приток энергии, даже голова кружится от облегчения. Не могу сдержать улыбку.

– Вы уже сообщили Президенту? Она действует? Можем мы ее использовать на Тесс?

– Практически может действовать как сыворотка, Дэй, – повторяет лаборант.

– Что вы хотите сказать?

– Антарктиды подтвердили: вирус, вероятно, мутировал из первичного, к которому у Идена развился иммунитет. Или, возможно, соединил в процессе мутации свой геном с другим геномом. Т-лимфоциты вашего брата имеют способность сосуществовать с агрессивным вирусом. В наших образцах один из полученных составов, кажется, отчасти действует…

– Это я уже понял, – перебиваю я.

Медик хмуро смотрит на меня, словно боится, как бы я не заразил его своим нетерпением.

– Но чего-то нам не хватает. – Он раздраженно вздыхает. – Некий компонент отсутствует.

– Что значит – отсутствует? – спрашиваю я. – Какой компонент?

– В какой-то момент вирус, вызвавший нынешнюю вспышку, мутировал из исходного чумного вируса и соединился с другим, поэтому у нас и не хватает какого-то звена. Мы полагаем, он мог мутировать в Колониях, и, возможно, довольно давно. Может, несколько месяцев назад.

Сердце падает, когда я понимаю, что они пытаются мне втолковать.

– Значит, сыворотка пока не работает?

– Дело не только в этом. Мы даже не знаем, сможем ли получить действенную сыворотку. Иден в данном случае не является нулевым пациентом. – Лаборант снова вздыхает. – И пока мы не найдем человека, в организме которого произошла мутация, думаю, нам не удастся создать сыворотку.

Я просыпаюсь от сирены, воющей в нашей высотке. Воздушная тревога. На секунду я возвращаюсь мыслями в Денвер: мы с Деем сидим в кафе с настольными лампами, на улице падает дождь со снегом, а я ловлю каждое слово – он говорит, что его дни сочтены. Я снова на этих охваченных паникой, погрузившихся в хаос улицах, а сирена все ревет и ревет в наших ушах, мы держимся за руки, в ужасе ищем убежища.

Постепенно возвращаюсь в реальность моей комнаты под дикий вой. Сердце начинает колотиться, я выпрыгиваю из кровати, останавливаюсь, чтобы успокоить визжащего Олли, потом бегу к стене и включаю монитор. Диктор читает заголовки новостей, перекрикивая сирену, в нижней части экрана горит сердитое красное предупреждение: