Мэри Лю - Победитель

– Замечательное известие!

Мое сердце замирает.

– Дэй пришел в себя. Меньше часа назад.

– Он в сознании? – выдыхаю я.

Он в сознании. Вдруг я понимаю, настолько эта новость ошеломительна – я даже не уверена, что мне по силам ее вынести. Я внимательно вглядываюсь в лицо доктора:

– Но это ведь не все, что вы хотели мне сказать.

Доктор Канн кладет руки мне на плечи:

– Не хочу вас волновать, миз Айпэрис. Совсем не хочу. Дэй перенес операцию на удивление хорошо; придя в себя, он попросил воды, а потом сказал, что хочет увидеть брата. Он, судя по всему, вполне вменяемый и отдает себе отчет в происходящем. Мы сделали предварительное сканирование мозга. – Теперь он говорит более возбужденно: – Нам, конечно, нужно будет провести более тщательный анализ, но на первый взгляд все в норме. Гиппокамп имеет здоровый вид, сигналы, кажется, проходят отлично. Тот Дэй, которого мы знаем, вернулся. Почти во всех отношениях.

Слезы застилают глаза. Дэй, которого мы знаем, вернулся. После пяти месяцев ожидания новость кажется такой неожиданной. Вчера он лежал без сознания в кровати, едва цеплялся за жизнь, а сегодня пришел в себя. Словно по мановению волшебной палочки. Я улыбаюсь доктору и в порыве благодарности обнимаю его. Он смеется, неловко гладит меня по голове, но мне все равно. Я хочу увидеть Дэя.

– Он готов принимать посетителей? – спрашиваю я, но тут вдруг понимаю, что на самом деле сказал доктор. – Почему «почти» во всех отношениях?

Улыбка сходит с его лица. Он снова поправляет очки:

– Все это устранимо в ходе интенсивной терапии. Понимаете, область гиппокампа связана с памятью – как краткосрочной, так и долгосрочной. Кажется, долгосрочная память Дэя не пострадала – его семья, брат Иден, подружка Тесс и все прочее в полной сохранности. Мы задали ему несколько вопросов, и, судя по всему, он почти ничего не помнит о том, что происходило в последние два года, – ни людей, ни событий. Мы называем это ретроградной амнезией. Он, например, помнит о смерти членов своей семьи… – Голос доктора Канна неловко стихает на время. – Но имя коммандера Джеймсон ему незнакомо. Не помнит он и о вторжении Колоний. И еще, похоже, он не помнит вас.

Улыбка сходит с моего лица.

– Он… не помнит меня?

– Это, конечно, пройдет со временем при надлежащем лечении, – снова заверяет меня доктор Канн. – Его способности к запоминанию не вызывают опасений. Он помнит почти все, что я ему говорю, новые факты запоминает без особых усилий. Не спешите, познакомьтесь с ним заново. Постепенно, может быть через несколько лет, старые воспоминания вернутся.

– Понятно, – киваю я доктору, словно во сне.

– Вы можете его увидеть сейчас, если хотите.

Он улыбается так, словно сообщил мне величайшую новость в мире. Так оно и есть.

Но когда он уходит, я несколько секунд стою неподвижно. Кажется, голова набита ватой. Я думаю. Я потеряна. Потом я медленно двигаюсь к палате Дэя, коридор смыкается вокруг меня, словно затянутый туманом размытый туннель. В мозгу одно: воспоминание о моей отчаянной молитве над умирающим телом Дэя, обещание, которое я дала небесам в обмен на его жизнь.

Пусть он останется жив. Я готова пожертвовать всем, лишь бы он жил.

Сердце мое падает, мир теряет краски. Теперь я понимаю. Я знаю: кто-то ответил на мою молитву и в то же время сообщил, какую жертву я должна принести. Мне предоставляется шанс никогда больше не навредить Дэю.

Я вхожу в палату. Дэй сидит, откинувшись на подушки, вид у него пугающе здоровый по сравнению с теми месяцами, когда он, бледный, без сознания, лежал на кровати. Его глаза обращены на меня, но в них нет ни малейшей искры узнавания – он смотрит с вежливой настороженностью незнакомца. Так же он смотрел на меня в день нашей первой встречи.

Он не знает меня.

В мое сердце вонзают нож, прокручивают его, прокручивают, пока я подхожу к кровати. Я знаю, что делать.

– Привет, – говорит он, когда я сажусь на его постель.

Он осматривает меня с любопытством.

– Привет, – тихо отвечаю я. – Вы меня не помните?

Он глядит на меня виновато, отчего нож лишь уходит глубже.

– А должен?

Я изо всех сил держусь, чтобы не заплакать, чтобы вынести мысль о том, что Дэй забыл обо всем, что с нами случилось, – о нашей первой ночи, о выпавших нам испытаниях, обо всем, что мы делили и потеряли. Мы стерты из его памяти, нас там больше нет. Того Дэя, которого я знала, больше нет.

Я, конечно, могла сказать ему все сразу. Напомнить о себе – о Джун Айпэрис, девушке, которую он спас однажды на улицах Лос-Анджелеса и в которую влюбился. Я могла бы сказать ему все, как советовал доктор Канн, и тем самым, возможно, подстегнуть его воспоминания. Скажи ему, Джун. Просто возьми и скажи. Ты будешь счастлива. Ведь это так просто – сказать.

Но я открываю рот и не произношу ни звука. Не могу.

«Береги его, – сказала мне Тесс. – Обещай».

Пока я остаюсь в жизни Дэя, ему грозят несчастья. Альтернативы нет. Я вспоминаю, как он рыдал, сидя за кухонным столом в своем доме, оплакивая то, что забрала у него я. И вот теперь судьба подносит мне решение на серебряном блюдечке – Дэй выдержал свои испытания, а я за это должна уйти из его жизни. Пусть сейчас он видит во мне постороннего человека, но зато в его взгляде нет боли и страдания, которые, казалось, неизменно примешивались к его страсти и любви. Он свободен.

Он свободен от нас, теперь бремя нашего прошлого лежит лишь на моих плечах.

Я глотаю ком в горле, улыбаюсь, склоняю перед ним голову:

– Дэй, рада с вами познакомиться. Республика послала меня узнать, как у вас дела. Замечательно, что вы пришли в себя. Страна обрадуется хорошим новостям.

Дэй вежливо кивает в ответ, я чувствую, как он напряжен.

– Спасибо, – настороженно говорит он. – Доктора сказали, я пять месяцев был без сознания. Что случилось?

– Вы были ранены в войне между Республикой и Колониями. – За меня будто кто-то другой говорит. – Вы спасли вашего брата Идена.

– А Иден здесь?

Глаза Дэя загораются, когда он слышит знакомое имя, прекрасная улыбка расцветает на его лице. Как бы мне хотелось увидеть это при упоминании моего имени.

– Иден будет несказанно рад вас видеть. Врачи уже послали за ним, так что он скоро придет.

Я улыбаюсь Дэю, теперь искренне. В моей улыбке горечь мешается с радостью. Дэй снова приглядывается ко мне, и я чуть склоняю голову.

Мне пора.

– Дэй, – говорю я, тщательно подбирая последние слова. – Для меня было большой честью сражаться рядом с вами. Вы спасли столько жизней – вы и представить себе не можете.

На мгновение мы встречаемся глазами, и я безмолвно говорю ему все, чего никогда не скажу вслух.

– Спасибо, – шепчу я. – За все.

Эмоции в моем голосе удивляют Дэя, но он в ответ тоже кивает: