Брайан Герберт - Дюна: орден сестер

Как сказал Эразм, это должно убедить Манфорда. Гилберт разбил первую голову, пробил лицевую пластину и разорвал оптические волокна, сверкавшие как алмазы. Разбив еще две головы, он повернулся и занялся боевым роботом.

Полные энтузиазма батлерианцы схватили импровизированные дубины и присоединились к погрому.

Приверженцы Манфорда Торондо рассыпались по школе ментатов. Они заглядывали в комнаты учеников, обыскивали их имущество, требовали, чтобы ученики открыли свои чемоданы (или ломали замки, если те отказывались это сделать). В ответ на негодующие крики они говорили:

– Апологет машин не имеет права на скрытность; если вы ни в чем не виноваты, вам нечего опасаться.

Гилберт понимал, что скоро они доберутся и до него. Сердце его учащенно билось: батлерианцы продолжали свой марш по коридорам.

Сидевшему на плечах мастера меча Манфорду пришлось пригнуться, когда они входили в кабинет директора. Двое батлерианцев прошли за ними.

– Я лично обыщу ваш кабинет, директор Альбанс, – сказал Манфорд. – Исключительно для проформы.

– Конечно, – сказал Гилберт – ничего другого не оставалось. Он разглядывал спокойное лицо вождя батлерианцев, пытаясь отыскать тень имевшихся сомнений. Есть ли у Манфорда особая причина прийти в его кабинет, или это просто дотошность?

Айдахо просмотрела книги на столе, с подозрением читая названия.

– Почему у вас так много книг о демоне-роботе Эразме?

– Потому что врага нужно знать.

Ни в одной из этих книг об Эразме не было ничего положительного; некоторые изобиловали нелепыми преувеличениями, другие отличались пугающей точностью. Гилберт сам был на Коррине, он наблюдал кровавые эксперименты для наблюдения за «проявлениями паники», вскрытие живых близнецов, даже предполагаемые «произведения искусства» робота, созданные из внутренних органов.

– Ни один человек, у которого есть душа, не в состоянии понять Эразма, – сказал Манфорд. – Я точно знаю, я изучал его лабораторные дневники.

Гилберт почувствовал, что сердце забилось еще чаще.

– У вас есть эти дневники? Нельзя ли на них взглянуть?

– Нет, директор. Эта информация слишком опасна для других глаз. Изучив эти дневники, я намерен их сжечь.

Батлерианцы открывали ящики стола Гилберта, раскрывали шкафы, поднимали углы ковров в поисках тайников под полом. Они отодвигали все занавесы, открывали все сосуды и заглядывали в них.

Несмотря на разраставшийся страх, Гилберт внешне оставался спокоен. Если обнаружат микроскопические потайные глазки Эразма, если увидят кабели, идущие к его укрытию, сферу памяти робота уничтожат, Гилберта казнят, а всю школу ментатов сровняют с землей.

Незваные гости снимали с полок книги и сувениры, стучали по доскам в поисках схронов. Гилберт старался не смотреть на них. Он напряженно обдумывал последствия какой бы то ни было слабости. Ему и в голову не приходило, что обыск будет таким тщательным.

Они перешли к следующей секции полок, скрывавшей тайник со сферой памяти робота, и начали снимать книги с верхней полки, двигаясь сверху вниз.

– Осторожней! – выпалил он. – Тут есть очень ценные вещи.

Манфорд кивнул своим приверженцам.

– Не нужно неучтивости. Директор оказывает нам полное содействие. Как я уже сказал, я не сомневаюсь в его лояльности.

Гилберт ухватился за новую мысль, за способ отвлечь их от поисков. Сам Эразм предложил, чтобы он использовал драгоценные знания как козырь. Теперь Гилберт решил разыграть эту карту.

– Мне нужно сообщить вам нечто очень важное, сэр. Сложный прогноз ментата. – Манфорд знаком велел своим приверженцам остановиться. Гилберт подался вперед и понизил голос. – Но это нужно обсудить с глазу на глаз. Если хоть слово просочится раньше, чем мы будем готовы… – Он многозначительно посмотрел на приверженцев Манфорда. – Я не знаю этих людей.

Манфорд ненадолго задумался, потом отпустил батлерианцев.

– Со мной останется Анари.

– Это приемлемо.

После того как другие батлерианцы вышли из кабинета, Манфорд сказал:

– Ну, хорошо, надеюсь, это действительно важно. Говорите.

Гилберт торопливо заговорил:

– Я считаю, что определил местоположение большой покинутой базы роботов, большой верфи или станции снабжения… возможно, самой большой. Согласно моему прогнозу она сохранилась в целости… и ждет вас.

– Отлично. – Манфорд, казалось, был очень доволен. – Мы сделаем из нее пример. Отличная работа, директор.

– Могу сообщить вам все подробности своего прогноза. И, если окажусь прав, надеюсь, вы сочтете это предложением мира и доказательством моей искренней верности.

Манфорд усмехнулся.

– В вашей школе мы подняли достаточный переполох, директор, но ни это, ни даже возможная ересь не есть моя цель. Мне нужны тактически подготовленные ментаты для дальнейшего выявления тайных технологий и незаконной деятельности, так что ваши ментаты должны продолжать обучение. – Манфорд удобнее устроился в подвеске на плечах Анари. – Я объявлю, что не сомневаюсь в чистоте школы ментатов. Я положу конец этим разговорам, и все вернется к норме.

– А мы уничтожим базу, – добавила Анари Айдахо.

Сначала вслед за Доротеей появились три Преподобные Матери. В следующие недели в безумной гонке успешно прошли трансформацию еще одиннадцать… и умерли в мучениях десять менее везучих сестер. Под руководством Преподобной Матери Ракеллы новое средство приняли еще четыре добровольца. Она лично провела их через этот процесс, как раньше. Три из этих четырех сестер умерли.

Всего шестнадцать женщин преодолели барьер в сознании и стали сверхлюдьми, реализовав свой природный потенциал.

Вали среди них не было.

Она сохранила капсулу, которую ей дала Доротея, но никак не могла решиться. Несмотря на большое искушение, она не нашла в себе смелости рискнуть. Хотя Валя искренне верила в то, что узнала в ордене, и знала, что подготовлена лучше большинства добровольцев, решившихся на риск, она все равно считала, что вероятность успеха меньше вероятности поражения. Почти половина принявших средство погибла.

А Вале было ради чего жить, чего добиваться.

Она давно не получала известий от Гриффина, и очень хотелось быть рядом с ним, когда он победит Вориана Атрейдеса, но она оставалась в ордене, перед лицом еще более грозного противника.

Валя чувствовала себя человеком, стоящим на краю глубокой и узкой расселины: она знала, что может перепрыгнуть, как это удавалось другим, но что в случае неудачи падение ее убьет. Она еще не была готова к прыжку и говорила себе: сохранить жизнь – не трусость, а необходимость. Она погрузилась в ледяные воды сомнений… а рядом не было брата, который бы спас ее.