Ринат Таштабанов - Обратный отсчет

– Неа…

– На обманку. Каску выставляли… Надо и нам что-то такое придумать.

– Вы еще снеговика слепите, – бурчит Крыс. – Как раз вовремя!

– Заткнись, придурок! – шипит на него Михась. – Другого способа нет. Так, – с этими словами, порывшись в рюкзаке, он вытаскивает из него потертый противогаз. – Вот и пригодится, а так выбросить хотел, пропускает. Сейчас тряпок в него напихаем, чем не болванчик, а? Где прятаться, ты знаешь, – Михась хлопает Сухова по плечу, – ведь так, доброволец? Как из канавы этой вылезешь, главное – не отсвечивай, и голову не подставляй. Я стрельну из карабина пару раз, отвлеку его. Как второй выстрел услышишь, снимаешься с пробуксовкой, но аккуратно, дуешь к грузовикам, они недалеко, понял?

– А что это я поползу, а вы отсиживаться будете?! – упирается опомнившийся Сергей.

– А то! – вскидывается Миха. – От этих двух ублюдков навара никакого, а ты сдюжишь, главное, раньше времени в штаны не наложи. На, держи, – Миха протягивает Сергею трубу разведчика. – Дополз до машины, ныкаешься, сидишь, «тээрку» выставил, незаметно так, а сам в монокуляр смотришь и поворачиваешь ее легонько. Ориентир, думаю, – та высотка, – Михась кивает в сторону мрачной громады элитной многоэтажки, высящейся метрах в пятистах от траншеи. – Я бы, на его месте, там спрятался… и вектор для стрельбы подходящий. Короче, как рванешь отсюда, у тебя на все про все пятнадцать минут. Потом стреляю в третий раз, это означает приготовиться. Я выставляю приманку, а ты смотришь в оба! Если дело выгорит, тихо ползешь сюда, докладываешь, откуда палили, понял? – Миха мрачно смотрит на Сухова.

– А если я не поползу, что тогда? – ерепенится мальчишка. – Пристрелишь меня, да? Или их? – Сергей кивает на Скелета, затем на Крыса.

Миха глубоко вдыхает и отвечает:

– Карабин видишь? – парень направляет дуло СКС на Сухова. – Бери его! Стрелять умеешь? А попадать куда надо?

Сергей отшатывается и мотает головой.

– Что так? – деланно удивляется Михась. – Неужто не обучен? А теперь подумай, как мы отсюда выбираться будем, если ты только на словах герой?

Сухов тяжело дышит, открывает рот и хочет что-то сказать, но в итоге не решается.

– А теперь, салабон, послушай меня! – Миха подползает к Сергею. – Надо его перехитрить. Из всех вас стрелять могу только я. Ресурс противогазов на исходе, фильтров запасных нет. Расклад у нас такой. Останемся здесь – сдохнем. Побежим сломя голову – сдохнем. Он по нам как в тире отработает. Кумекаешь? Мы уже покойники, только с небольшой отсрочкой. Значит, надо действовать. Задача ясна?

Сухов медленно кивает. Миха хлопает пацана по плечу.

– Сделаешь все как надо, я тебя тогда из «духов» в «черпаки» переведу, как тебе такая перспектива? – Михась смеется, явно довольный своей шуткой. – Если нам повезет, то я его сделаю.

– А если не повезет? – неожиданно спрашивает Скелет.

– Значит, он сделает нас, – спокойно отвечает Миха, глядя на мальчишку. – Сухов, готов?

– Готов, – тихо отвечает пацан, чувствуя мелкую и противную дрожь по всему телу.

– Это от адреналина тебя колбасит, – словно читая мысли, неожиданно говорит Миха. – У всех так. Это от страха, но это хорошо, значит, с головой дружишь. Хуже, если бояться не будешь, такие на войне долго не живут. – Миха поднимает вверх ствол СКС. – Обожди-ка чуток! – парень внимательно смотрит за облаками. – Видишь… вон те тучи. – Пацаны, повернув головы, замечают, что на них надвигаются свинцовые облака. – Как ближе подплывут, так и шпаришь вперед! Хоть какая-то тебе маскировка. Усек?

– Понял, – выдыхает Сухов, чувствуя, что страх сменяется азартом: «Смогу? Не смогу?».

– Теперь вы, – Миха смотрит на Крыса и Скелета, – помогаторы хреновы. Пока я буду в кукловода играть, вы подползаете к брустверу, ложитесь рядом со мной и слушаете, откуда выстрел раздастся. Считаете, сколько раз стрелять будут. Одним словом, за слухачей работаете, справитесь?

– Да пошел ты! – цедит сквозь зубы Крыс. – Тоже мне, командир выискался!

– Хороший настрой, боец, – оскаливается Михась. – Правильный, а главное – вовремя. Своя шкура ближе, так ведь? – в голосе парня слышен гнев. – Только если Сухову не повезет, ты у меня вторым номером поползешь!

– Это еще почему? – вскидывается Крыс.

– А потому, что выхода другого у вас нет. Глядите сюда, – Михась достает из кармана едва слышно стрекочущий дозиметр и поворачивает его так, чтобы ребята увидели табло. – Смотрите, как циферки бегут, это смерть наша счет свой ведет, рентгены тикают. Даже если всем разом дернуть в разные стороны, и кто-то выживет, вам без меня до Убежища не добраться. Собаки порвут или на «локалку» нарветесь. Дозиметр только один, и карабин один, и отдавать их вам у меня желания нет.

– А если выждать? – робко спрашивает Крыс. – Может, за нами помощь пришлют? Ведь там знают, куда мы пошли.

– Ага, точно, именно тебя хватятся в Убежище, – зло фыркает Михась. – И помощь пришлют, и Батя в первых рядах побежит. Сдали нас, в расход уже списали. Приказано умереть – слышали такое? Вернемся – хорошо, а не вернемся – еще лучше, плакать никто не станет, все ртов меньше. Не знаю, как вы, а я помирать не собираюсь. Так что ускоряемся, ночь на носу.

В этот момент Сергей замечает, что вокруг быстро темнеет.

– Миха! – окликает Сухов и машет рукой в сторону нависших над домами черных туч.

– Ага! – Михась присвистывает. Откатившись в сторону, он, присев на одно колено, два раза стреляет в воздух. – Давай, Серый! – шепотом кричит Миха. – Везенье на нашей стороне! Шпарь что есть духу!

Сухов кивает, берет перископ и, мысленно простившись с жизнью, ползет. Быстро переваливает через трубы теплотрассы, держась бетонных блоков, заползает на кромку траншеи. Делает пару глубоких вдохов, ждет, словно готовясь к прыжку в пропасть. Мальчишка понимает, что от того, как он проползет следующие несколько десятков метров, зависит его жизнь. Время, отпущенное Михасем, истекает. Руки и ноги у пацана предательски обмякают, сердце глухо стучит в груди. Разум, опережая события, рисует образ один страшнее другого. Кажется, вот он – выстрел, и пуля разваливает череп. Сергею хочется отказаться, отползти назад, туда, в глубь траншеи, в относительную безопасность, и будь что будет, лишь бы избавиться от этого щемящего чувства, сковывающего волю – страха.

Вдох – выдох. Вдох – выдох.

«Была не была, – думает Сухов, – надо двигаться вперед, надо».

Пацан рывком, буквально заставив себя бросить тело вперед, выползает из траншеи и, уткнувшись противогазной харей в снег, точно он может спрятать его, отчаянно работает локтями и коленями. Неожиданно быстро для себя он оказывается возле запорошенного снегом остова грузовика. Сухов прячется за кузовом, переводит дух, чуть приподнимает перископную трубу. Его пальцы дрожат, не слушаются. Изображение в монокуляре пляшет.