Алексей Евтушенко - Бой на вылет

Вообще за последние три-четыре дня поведение Игоря сильно изменилось. Он уже не выходил из дома и не просиживал часами в ресторане «У Федора». И раньше не очень-то разговорчивый, он стал ещё молчаливей. При этом его обуяла какая-то лихорадочная хозяйственная деятельность. Починил кресло в комнате и шкаф на кухне. Поменял все прокладки во всех кранах, после чего те (о, чудо!) перестали течь и в прямом смысле слова капать на мозги. Повесил на стену книжные полки, которые до этого громоздились у меня на полу. Привинтил к дверям ручки, смазал дверные петли, сделал ещё что-то по мелочи.

Мужчина и должен всем этим заниматься, и я была, конечно, рада, но все равно ждала. Как избавления ждала субботы, когда все, как мне казалось, встанет на свои места и благополучно разрешится.

Оно и разрешилось.

Мне исполнялось двадцать пять.

Рано утром, когда я собиралась на рынок за продуктами, Игорь подошёл ко мне со своим роскошным «дипломатом» в руке и совершенно обыденным и даже каким-то скучным голосом сказал:

— Ирина, у тебя сегодня день рождения, и я тебя поздравляю. Прими, пожалуйста, подарок.

И он протянул мне «дипломат».

Я прекрасно была осведомлена о том, что лежало внутри, и поэтому в первое мгновение отпрянула.

— Возьми и открой, — сказал Игорь.

Пришлось открыть. И разыграть изумление пополам с восхищением. Вернее, изумление-то почти и не пришлось разыгрывать, — я и в самом деле была изумлена, если не сказать больше. Всё-таки двести пятьдесят с лишним тысяч долларов — это, девушки, двести пятьдесят тысяч с лишним долларов. Сумма.

— Игорь, — сказала я, — ты с ума сошёл. Откуда это?

— Неважно. Я хочу подарить их тебе. Мне не нужно.

— Я… я не могу принять такого подарка, — жалко пролепетала я (дура!).

— Как хочешь, — он повернул голову и равнодушно посмотрел в окно. — Пусть просто тогда стоит здесь, у тебя.

В голосе его — или мне показалось? — прозвучала едва заметная печаль.

Я пожала плечами, сунула «дипломат» в шкаф и помчалась на рынок.

День пролетел в хлопотливой суете (терпеть её ненавижу!), а в самом начале шестого пришли мальчики.

Поначалу всё шло нормально. Я познакомила их с Игорем, и мы сели за стол.

Тосты за именинницу, закуска — я уж постаралась! — то да сё, обычный, ничего не значащий застольный трёп.

Игорь почти ничем не отличался от образцового хозяина. Он вовремя наполнял рюмки и бокалы, уносил грязные и приносил чистые тарелки, следил за переменой блюд.

Он даже пытался улыбаться.

По мере выпитого мальчики старались расшевелить Игоря. Там вопросик зададут, здесь, вроде как, за советом обратятся, разговаривая друг с другом или со мной — всё напрасно. Он отвечал короткими общими фразами типа: «может быть», «не знаю», «да», «нет», «возможно, не уверен», «скорее всего» и т. п.

И не пьянел.

И улыбался.

Господи, лучше бы он плакал!

Что-то висело в атмосфере, и мне становилось всё больше не по себе. Теперь-то я понимаю, что чуяла, всем своим женским нутром чуяла приближение развязки.

Мальчики несколько раз недоуменно переглядывались между собой и — спасибо им! — не налегали особо на спиртное. А я пила. И чем больше пила, тем больше трезвела. Вернее не трезвела, а… настораживалась, что ли.

— Кстати! — в какой-то момент воскликнул Лёнечка. — Игорь, ты бы рассказал нам, старым друзьям Ирины, как вы познакомились (он мне незаметно подмигнул). А то она скрывает. Или это тайна?

— Я не помню, — просто, как «налей», сказал Игорь.

— Не помнишь, как познакомился с Ириной? — делано рассмеялся Паша.

— Не помню, — механическим каким-то голосом повторил Игорь и неловким прерывистым (я вспомнила это слово — дискретным) движением подцепил на вилку кусок тушёного мяса.

— Э-э, может быть, ты, Ирочка, всё-таки раскроешь нам тайну сию? — опять подмигнул мне Лёня.

Я снова рассказала им про поздний вечер, снегопад и удар трамваем в голову.

Ребята слушали с показным интересом.

— Романтическая история, — усмехнулся Лёнечка. — И как теперь голова? Не беспокоит?

— Все нормально, спасибо, — Игорь повернулся на стуле и включил телевизор.

И тут я заметила неестественную мертвенную бледность растёкшуюся по его лицу. Ту самую бледность, которую я уже видела однажды в день нашего знакомства.

— Игорь, — сказала я, — ты… ты хорошо себя чувствуешь?

Он обернулся и посмотрел на меня угасшими пустыми глазами.

— Всё нормально. Спасибо, — повторил он и снова повернулся к телевизору.

— Пошли, Лёня, на кухню. Покурим, — Паша поднялся с дивана. — Игорь, ты не куришь?

Игорь не ответил. Даже головы не повернул.

— Не курит он, — сказала я, испуганно глядя на мальчиков.

Лёня явно растерян, Паша хмуро озабочен.

Ладно, мальчики, подумала я, идите, посовещайтесь.

Мальчики удалились на кухню, Игорь замер перед включённым телевизором, а я, прихватив пустой тонкостенный стакан, незаметно скользнула в ванную.

Есть такой старый, веками опробованный способ подслушивания, о котором, кстати, мне в своё время поведал Лёнечка.

Нужно взять пустой стакан и приложить его донышком к стене, за которой идёт интересующая вас беседа, а открытым концом — к уху, которым вы желаете данную беседу услышать. Я никогда раньше не пробовала, но способ действительно оказался вполне хорош. Особенно для панельного дома.

Я слышала все. Вернее, почти все. Голоса мальчишек на фоне какого-то равномерного шума (похожий шум живёт в обычной морской раковине-рапане) звучали далеко-далеко, но, тем не менее, довольно отчётливо.

— Ну, — сказал Паша, — какие будут соображения?

— Не пойму, — забубнил Лёнечка, — Странный он. Очень странный. Ирка права, — есть в нём что-то жутковатое. Не преступное, нет. Что-то другое. А вот что — не пойму никак.

— Вот что, Лёнька, — голос Пашки зазвучал решительно и жёстко, — его каким-то образом обязательно нужно определить к нам в больницу. На всестороннее обследование. Не нравится он мне. С медицинской точки зрения не нравится, понимаешь? Этот удар трамваем в голову…

— Пока не понимаю, — сказал Лёнечка. — И потом, как ты его положишь в больницу, если он, например, сам не захочет, и у него нет документов?

— Это не важно. И класть вовсе не обязательно. Я мог бы договориться с коллегами, чтобы они в приватном, так сказать, порядке… А Ирина со своей стороны постаралась бы его тоже уговорить. За ручку бы отвела. Понимаешь, я уже почти догадался. Но это предположение настолько невероятно, что… — он умолк.

— Да ладно. Колись уж до конца, раз начал, — сказал Лёнечка.

— Понимаешь, — голос Паши стремительно стал падать до шёпота, — мне кажется, что он…

Дальше мне, как я ни старалась, не удалось ничего расслышать, — шёпот мой примитивный «звукоуловитель» не улавливал.