Роман Белоцерковец - Первое правило диверсанта

– Я о том, что тебе не мешало бы хоть иногда задумываться над тем, что есть люди заинтересованные в том, что делаешь ты.

– Послушай, перестань говорить загадками, если хочешь, чтобы мы до чего-нибудь договорились.

– Это прежде всего в твоих интересах, чтобы мы договорились.

Разговор явно зашел в тупик. Некоторое время мы молчали, рассматривая друг друга. Несмотря на то что я глядел на него сверху вниз, мне казалось, что этот худощавый переполненный чувством собственного превосходства монголоид возвышается надо мной. Во всех его манерах чувствовалась властность, это был прирожденный лидер, и нет ничего удивительного, что он с его субтильной фигурой и своеобразной внешностью верховодил бандой, в которой состояли как минимум пара громил, которые превосходили его в размерах чуть ли не вдвое. Причем я был полностью уверен, что всей шайки еще не видел. Опасный человек – головорез, и долго разговаривать он не будет и, не задумываясь, применит силу, если сочтет это нужным.

Он первым прервал молчание, спросив меня тихим уверенным голосом:

– Где карта?

– Какая карта? – я сделал вид, что не знаю, о чем он говорит.

– Обычная топографическая карта с указанием маршрута.

– Какого маршрута? – Я решил по возможности долго, пока это не станет слишком опасно, играть роль дурачка.

– А вот этого тебе знать вовсе не обязательно. Будет достаточно, если ты скажешь, что знаешь.

– Я ничего не знаю.

– Тогда какого рожна ты следил за «заводскими»? И не вздумай отпираться, мой человек шел по твоему следу. Момента нападения на «заводских» он не видел, но остальное мне в целом известно. Осталось прояснить мелочи, – объяснил ситуацию собеседник. Его голос все более понижался. Я воспринял это как признак просыпающегося нетерпения.

И все же не смог удержаться, чтобы не спросить:

– Сигналку он на меня поставил?

– А ты думаешь, что, кроме вас, следопытов, чингачгуков недоделанных, умнее никого нет? Так, по-твоему? И вот что, ты крепко запомни дружок, вопросы задаю я – ты отвечаешь. Предельно коротко, ясно, по существу и без уверток, иначе тон нашей беседы резко изменится. Я же тебе сказал, в твоих интересах со мной договориться. Повторяю, но в последний раз. Зачем ты шел за «заводскими»?

Я не стал провоцировать дальнейшую агрессию, посчитав, что лучше быть живым и продолжить поиски, чем умереть героем ради клочка бумаги с сомнительным содержанием. Поэтому я ответил без утайки:

– Они ограбили меня пять дней назад на западной дуге. Все забрали и оставили подыхать в городе.

– Это егеря-то ограбили? – поддельно удивился тот. – Ни за что не поверю, чтобы такого удальца застали врасплох или провели вокруг пальца. Ты не заливаешь мне? Смотри, не советую.

– И на старуху бывает проруха, – пробурчал я, краснея под насмешливым взглядом собеседника. И пояснил: – Попался на уловку с ребенком.

– Старый трюк. В следующий раз советую не поддаваться на душевные порывы. Хотя, – он пренебрежительно махнул рукой, – вы, егеря, странные типы. Убежденные фанатики. Потому и вымираете. Присяга, долг, преданность клану – это чушь и дурь, которой набили ваши пустые головы. А вы и рады во все это дерьмо верить, потому что ничего другого никогда не знали и знать не хотите.

Я не ответил на этот выпад, хотя он и задел главные струны в моей душе. Уже дважды за последнее время я слышал подобный отзыв о себе и своих товарищах и все же понимал, что в главном он прав: мы, егеря, действительно вымирающий вид. Кто в здравом уме пойдет на службу, где каждый божий день придется ни за грош рисковать своей жизнью. Да что там…

– Так где все-таки карта? – повторил кореец свой вопрос.

– Киснет где-нибудь в городской канализации.

– В смысле?

– Последний раз я видел нечто похожее на карту в руках одного из «заводских», небольшой листок бумаги, было похоже, что они сверяются по нему. После на них напала «клякса» и больше я этого листка не видел.

– «Клякса» – это та черная тварь, что лежала посреди улицы?

Я кивнул.

– Почему – «клякса»?

– Не знаю. В полете была похожа на кляксу.

– Откуда она появилась?

– Откуда-то сверху свалилась, – пожал я плечами. – Все неожиданно произошло, они даже среагировать не успели.

– Это ты ее прикончил?

Я опять пожал плечами.

– Ты?

– Да я, но было уже поздно. Она убила обоих.

– И где же их трупы?

– Сожрала, – ответил я.

– Что, обоих? – недоверчиво спросил он.

Я похолодел. Что если они обнаружили керн? Нет, не должны. Я сделал все тщательно. А вдруг? Ну, сейчас мы это выясним. Если они обнаружили могилу и сейчас поймают меня на лжи, то жить мне осталось минут пять и то по самым оптимистическим прогнозам. Была не была! Стараясь придать голосу убедительности, я ответил:

– Да, обоих.

Ожидаемой реакции на обман не произошло. Время шло. Старший сидел, почесывая подбородок, его взгляд остановился, однако за неподвижными зрачками ясно читалась лихорадочно бурлящая мысль. Я пытался проникнуть за завесу тумана, которую он напустил на себя, – пустое дело. Наконец затянувшаяся пауза оборвалась. Кореец поднял на меня глаза.

– Понятно, что ничего не понятно, – растягивая слова, задумчиво произнес он, затем повернулся к дверному проему и крикнул: – Несите все сюда!

Через пару секунд в комнату ввалился бугай, отнявший у меня автомат. В одной руке он держал до боли знакомый рюкзак, в другой пистолет из здания «комитета». Ушлые парни – нашли-таки заначку.

– Удивлен? – заметив мою реакцию, ехидно спросил «старший». – Мы работаем лучше, чем вы.

На слове «вы», он сделал чуть заметный упор. У меня появился еще один повод ненавидеть этого слащавого хлыста, которого при другом раскладе уделал бы особо не напрягаясь, будь мы один на один.

– Рад за вас, – презрительно бросил я, отвернувшись.

Собеседник легко поднялся со своего места, выхватил из рук помощника, застывшего словно статуя, рюкзак и, развязав его, высыпал содержимое на пол. Патроны с глухим звоном рассыпались по бетону, смешавшись с припасами и прочим скарбом.

Порывшись с брезгливым видом в моих пожитках и ничего привлекательного для себя не найдя, азиат отвлек своего не слишком сообразительного подручного от увлекательного занятия. Тот, высунув язык с сопением, разглядывал мой пистолет, пытаясь понять, как он устроен. Мысленно я пожелал ему прострелить себе брюхо. Монголоид коротко приказал ему:

– Обыщи его, – затем повернулся в мою сторону и добавил: – Ты ведь не возражаешь?

– Не возражает, – заржал звериным рыком бугай, и, спрятав пистолет за ремнем сзади, придвинулся ко мне.

И я, разумеется, не возражал.

Бугай быстро и тщательно меня обшманал, даже заставил снять ботинки, и, не побрезговав, залез своей пятерней в трусы.