Вячеслав Шалыгин - Власть бездны

Веретенников направил «винторез» на просвет между поручнями пожарной лестницы и… взял на прицел Семена Пасюка. Вернее, то, во что он превратился. В целом Сёма оставался узнаваемым, но если не знать, как он выглядел раньше, Пасюк запросто мог сойти за типичную тварь. Кожа имела землистый оттенок, лицо перекосило, рот превратился в широкую пасть, руки вытянулись, а ступни трансформировались в настоящие ласты. Но главное – Семен и двигался теперь, как атлант. Эту пластику не сумел бы сымитировать даже самый талантливый пародист. Так двигаться… это должно быть в крови. Видимо, так оно и случилось, Пасюка, скорее всего, покусали твари, и теперь у Сёмы в крови бурлило немало атлантического дерьма.

«Вот почему его не трогает зверьё, – дошло до Сталина. – Атлант атланту плавник не выгрызет».

А в руках Пасюк держал небольшую металлическую банку с маркировкой «биологическая опасность». Сигнал шел от неё.

Сталин не понял, что вдруг на него нашло, но в голове будто что-то вспыхнуло, и план военных стал ясен, как безоблачный летний день.

«Они хотели распылить этот «Зверобой» при заходе на посадку. Над заливом, городом и болотами. Тогда-то и стало бы понятно, для кого вещество смертельно, а для кого нет.

А три разные группы на одном борту были отправлены с Большой земли, чтобы резко, сразу после посадки подменить, если что-то пойдёт не так… то есть если все помрут… и военных, и МЧС, и полицию.

Но самолет сбили атланты, план сорвался, а твари, почуяв, что город почти не защищен, резко перешли в наступление. С учетом того, что затопленный теперь перешеек отделяет от моря зону соленых болот и озер, успех тварей грозит потерей не только района аэропорта и Энфилда с Гранд-Лейком, но и всего полуострова.

Что тут можно сделать? Кое-что в принципе можно. Если вернуть «Зверобой», шанс есть».

Пасюк, заметив Веретенникова, замер на краю крыши. Выстрел в сердце мог сбросить Сёму вниз вместе с «изделием», поэтому Сталин поднял прицел, собираясь продырявить Семену башку.

Пасюк разгадал намерение Иосифа и резко поднял цилиндр со «Зверобоем» на уровень глаз. Сталин чертыхнулся и вновь опустил прицел. Но в сердце Пасюку опять не выстрелил. На уровне груди Семена вдруг появилась уродливая морда, перечеркнутая зубастой пастью.

Сталин рефлекторно потянул спусковой крючок и вместо одного из жутковатых глаз с прямоугольным акульим зрачком, образовалась дырка. Тварь конвульсивно дернулась и рухнула под ноги Семену.

И сразу же над головой у Сталина свистнули несколько пуль. Стреляла ещё одна тварь, которая забралась на крышу по той же пожарной лестнице. Атлантический «стрелок» бил опять не прицельно, но ведь шальные пули тоже убивают.

Сталин точным выстрелом сбросил особо опасного атланта вниз и попятился, вновь меняя позицию. Полуразумные амфибии полезли на крышу, как пена. Автоматами они больше не размахивали, но на их стороне теперь имелось численное преимущество. Впрочем, атаковать они не спешили. Пока что атланты просто окружили Пасюка и прикрыли его собой.

Сталин спрятался за вертушку и затаился в ожидании. В ожидании чего? Пока он и сам этого не понимал. Но хотелось бы верить, что в ожидании подкрепления.

Если ружье висит на стене в первом акте, во втором оно должно выстрелить. Так якобы гласит один из базовых театральных законов. Веретенников был бесконечно далек от театра даже в те времена, когда дипломатический протокол заставлял посещать храмы искусства. Как-то раз на вопрос спутницы: «Как тебе постановка?» – Иосиф ответил честно: «Было душно», чем тут же разрушил сердечные отношения, но заслужил глубокое уважение товарищей, слышавших этот ответ.

Короче говоря. Сталин чувствовал, что второй акт в разгаре и выстрелить собираются все заготовленные декораторами ружья. Залпом. На крыше постепенно собиралась вся массовка. Вернее, все оставшиеся в затопленном городе люди. И, как минимум, трое ещё недавно числились пассажирами злополучного рейса А-517. Как можно это объяснить? «Весь мир театр»?

Если так, Сталину оставалось только пожалеть, что в прежние времена он настолько прохладно относился к драматургии. Глядишь, сейчас пригодились бы познания. Но сейчас полагаться Иосиф мог, похоже, только на сообразительность. На этом и остановился.

Первыми прибыли спасатели, которые при ближайшем рассмотрении оказались «частниками», да ещё и местного пошиба. Все, кроме парня в военной форме. Сталин не знал его лично, но почему-то сразу решил, что это ещё один спасенный. Да не просто спасенный, а тот самый боец, которого вытянул из мутного потока Семен Пасюк. Версию подтвердил сам боец. Едва «спасатели» выбрались через дальний вход-будку на крышу, парень указал главарю группы на Сему и назвал Пасюка по имени. Главарь по-русски поблагодарил бойца, назвав его по фамилии, а затем ухмыльнулся и дал своим подручным вполне понятную отмашку.

«Спасатели» открыли беглый огонь по атлантам и двинулись к дальнему краю крыши. Главарь и Грачев, как он назвал парня, тем временем переместились за вертушку, где и встретились с засевшим там Сталиным.

– А-а, вот кого мы видели на крыше, – главарь «спасателей» усмехнулся. – Координируете, наводите, наблюдаете?

Он взглядом указал на военную гарнитуру связи.

– Всего помаленьку, – Сталин также кивком указал на бойцов. – Ваши ребята не переоценивают себя? С атлантами лучше не сближаться.

– Вы так хорошо разбираетесь в повадках тварей? Я не видел вас раньше. Вы, случайно, не из новичков?

– А вы знаете всех военных в гарнизоне? Простите, как вас называть?

– Профессором.

– И всё?

– И всё. А вас?

– Дядюшкой Джо.

– Серьёзно? – Профессор выгнул бровь. – И где ваша трубка?

Сталин не ответил. Над крышей разнесся дикий вопль, и твари вдруг бросились в контратаку. Только тогда до Веретенникова дошло, что кричал не кто-то из «спасателей» и не атлант. Вопил Пасюк. Сначала вопль был обычный, для прочистки глотки, но затем Семен заорал вполне членораздельно. Вряд ли он обращался к атлантам, ведь они его не понимали… хотя… кто их знает?

– Все на меня, да?! – Сема сорвался на фальцет, но затем опять вернулся к баритону. – Хотите махача, да?! Я устрою! Я порву сейчас тут всех, как сорок грелок! Твари, жрать их! Фас!

– «Вечер перестаёт быть томным», – Сталин развернулся и открыл огонь по тварям.

Они по-прежнему заслоняли Семена, но это уже не имело значения. Вряд ли Пасюк и впрямь командовал атлантами. Скорее, его желания совпадали с их намерениями. Сёма хотел выжить, а твари хотели его спасти, чтобы использовать в своих целях. Какого черта они не стянули его с крыши и не уволокли под воду? Да и сам Пасюк почему не уходил? Зачем ему потребовался «махач»? Это всё оставалось пока за пределами понимания Сталина.