Андрей Дьяков - Метро 2033. Тени Пост-Петербурга (сборник)

– Склеп какой-то… – Ксива словно мысли его прочитал. – Мертвое место. Валить отсюда надо.

– Не мельтеши. – Таран продолжал спуск, поглядывая по сторонам.

Уклон тем временем сошел на нет. Глеб догадался, что они достигли средней части туннеля. И где-то там, над бетонным сводом – толща воды. Мальчик поежился. В голову лезли нехорошие мысли. Стены вокруг перестали внушать доверие. Теперь Глеб понимал Ксиву, поднявшего вой из-за места ночлега.

Проводник остановился напротив прямоугольных ниш боковых ответвлений.

– Слева перемычка с параллельным туннелем. А вот справа, похоже, то, что нам надо.

Короткий закуток вывел в электрощитовую. Чуть дальше расположился громоздкий вентилятор и короб приточного воздуховода. Таран переглянулся со сталкерами. Те поняли без слов. Со вздохом облегчения Фарид опустился у стены. Ксива скинул автомат, обошел с дозиметром каждый угол, с наслаждением стянул противогаз. Ната принялась копаться в рюкзаке, вылавливая упаковки галет и консервы.

– Зараза ты, Натка. – Ксива сосредоточенно водил языком по опухшей десне. – Зуб выбила.

– Жалко, что не все, – огрызнулась та. – В следующий раз думать будешь, прежде чем рот разевать.

Глеб увидел, как таджик возится с комбезом. Подскочил и помог стянуть неподатливую прорезиненную ткань. Девушка разложила на полу аптечку.

– Аккуратнее… Вот так. Что тут у нас? – Ната сняла пропитавшуюся кровью повязку, разглядывая спину таджика. – Не так плохо. Корка подсохла. Ранки почти не воспалились. Повезло тебе, Фарид.

Таджик улыбнулся. Подмигнул Глебу. Девушка, вколов раненому противостолбнячное, развернула свой лежак, закуталась в одеяло и отвернулась к стене. Заводить разговор никто не решался. Пока шли, голова была забита другим – на маршруте особо не отвлечешься, теперь же каждый думал о смерти Дыма.

Именно такими, угрюмыми и молчаливыми, их и застали Кондор с Шаманом, вернувшись из разведки. Проводник, заслышав шаги в гулком туннеле, вышел навстречу и довел бойцов до каморки. Посовещавшись, Таран с Кондором перекрыли выход тяжелым трансформатором.

– Пусто. – Механик присел рядом с Фаридом, прочитав немой вопрос во взгляде приятеля. – Ни души вокруг. Даже крысы – и те попрятались.

Сталкеры затихли, впав в оцепенение. Вспыхнул огонек горелки. Таджик возился у котелка, заваривая чай.

– Фарид, ты как?

– Нормальна, командир. Заживет. Комбез жалко! Попортил, шайтан! Зашить нада.

– Подлатаем твою снарягу. И тебя подлатаем, не боись. До свадьбы заживет! – Кондор попытался расшевелить приунывшую команду. – У тебя есть кто на примете?

Таджик смутился. Загремел кружками. Улыбнулся своим мыслям.

– Есть… Решил, с поход вернемся, жениться буду.

– Если вернемся… – Ксива принял протянутую кружку чая, отхлебнул, обжигаясь. – Пока что-то не очень верится.

– Не каркай, – встрепенулся Кондор. – Сюда дошли, значит, и дальше сможем. Нам бы только найти этих «сигнальщиков».

– Свет Ковчега не каждый узреть сможет, и лишь избранным откроется путь к земле обетованной.

Глеб оживился, услышав волнующие слова, но сектант затих, оборвав свою речь. Необычная обстановка, видно, действовала и на него.

– Ната, иди сюда, чаевничать будем. – Кондор застыл с протянутой кружкой.

– Не трогай ее, командир. Пускай поспит. Оклематься ей надо.

Кондор сунул кружку Ишкарию. Тот сидел, обхватив колени, и зябко поводил плечами. От чая отказался, отрицательно замотал головой.

– Пей, блаженный. Прогреться тебе надо. И сил набраться. Тоже, поди, намаялся за нами бегать. Пей, говорю. Считай, приказ это.

Сектант нехотя отхлебнул горячего варева. В сгустившемся сумраке снова повисла ватная тишина. Разговор не клеился. Лишь со стороны Наты изредка доносились тихие всхлипы. Похоже, девушка плакала во сне.

– Плохое место. Гиблое. Стремно здесь, – наконец подал голос Ксива. Поразмышляв, достал из-за пазухи плоскую флягу. – Ну ничего. Водка и радиацию вымывает, и настроение поднимает.

– Отставить, – рявкнул Кондор. – Убери с глаз. А вообще, нет. Отдай-ка ее лучше… Зверенышу. Целее будет.

Ксива поморщился, но подчинился приказу, протянув флягу мальчику. Расстроенно сплюнул, кутаясь в полы ветровки.

– Дежурства бы организовать…

– Смысла нет. И так услышим, если кто в туннель сунется. Ты мне лучше скажи, – Кондор оглянулся на девушку и подался в сторону Ксивы, переходя на шепот, – за каким чертом ты гранату кидал?!

– Дык, они ж его сожрали! Зло меня разобрало! Думал, хоть поквитаюсь напоследок…

– Думал… – прервал командир. – Ни черта ты не думал! А если его взрывом накрыло?

Ксива ошарашенно притих. Обвинение застало его врасплох.

– Думаешь, я его мог…

– Мог, не мог… Сначала голову включать надо, а потом – рефлексы! Запомни, Ксива, еще одна подобная выходка, и пойдешь на все четыре стороны! Мне нужна команда, а не психопаты с пушками!

Глеб отрешенно следил за перепалкой сталкеров. Мысли в голове ворочались как-то тяжело и неспешно. Видимо, сказывалось нервное напряжение минувшего дня. Неловко повернувшись, он задел ногой кружку с чаем. Исходящая паром жидкость расплескалась по полу. Ксива лишь глянул мельком, успокаивающе махнув рукой. Мальчик выдохнул с облегчением.

– Испытания ниспосланы нам свыше, – снова завел шарманку брат Ишкарий. – Через лишения и беды лишь сильные обретут избавление, а слабые и заблудшие погрязнут в грехах и смертоубийстве…

– Ты о чем это, сектант? – Ксива встрепенулся, с вызовом уставившись на Ишкария. – На меня, что ли, намекаешь? Какие такие грехи?

– Слабый духом слаб разумом. И деяния его, как ничто другое, влияют на судьбы ближних. – Сектант продолжал вещать, не обращая внимания на нападки бойца. – Рубикон перейдут достойные, а прочих ждут скверна и тлен… Тлен и забвение.

На этот раз никто даже не пытался утихомирить безумного служителя «Исхода». Сил не было. Под его монотонный, завораживающий голос Глеб закис окончательно. Веки отяжелели, слипаясь. Горелка погасла, но никто даже не пошевелился. Каморка погрузилась во мрак. Сектант прекратил бубнить, тяжело вздохнув. Из-за двери доносилось тихое завывание туннельного сквозняка. На мгновение мальчику показалось, что в шелесте листвы, влекомой ветром по асфальту, рождаются слова, фразы. Еле различимый, на грани восприятия, «шепот» давил на психику и не давал мыслить трезво.

– Это я во всем виноват… – услышал он как бы издалека голос Ксивы. – Я один. Я ж так Бельгийцу завидовал… Все винтарь его нахваливал, говорил, выброси «калаш» с такой-то машинкой на руках! А он и послушался. Выбросил.

– Не придумывай, – встрял Кондор. – Это его решение. И от осечек никто не застрахован.