Евгений Шкиль - Метро 2033: Гонка по кругу

«Хер вам! – думал главарь, оскалившись во тьму. – Не возьмете меня, страхи туннельные. Я тертый! Я в Рашке выжил! Я в метро выжил! Я вас всех переживу! Мне полтинник скоро стукнет, а я на ногах, живой, здоровый, всегда при бабках и с телками! Хер вам…»

Утешительный мысленный поток неожиданно прервался. Перед глазами Лома нарисовалось эфемерное лицо. Оно казалось красивым, но в то же время было в нем что-то противоестественное, повергающее в ужас. Сердце главаря тяжело ухнуло, и он понял, в чем дело. Лицо было женским – но каким-то невероятным образом оно было также и огромной мордой летучей мыши. Главаря мгновенно пробил ледяной пот; он зажмурился, тряхнул головой, открыл глаза… и ничего не увидел.

«Глюк, – подумал Лом, – чертовы нервишки шалят. Ничего, сделаю дело – отвисну как следует пару неделек. Новый год вон скоро. Да что пару неделек – месяц гулять буду! Заслужил!»

Главарь вновь успокоился, стал ровнее дышать. Странно, он совсем забыл, что не один в туннеле: рядом подельники, Муса и Исмаил. Все будет хорошо, все на мази…

Внезапно возле самого уха Лом услышал шепот:

– Нельзя обижать лириков!

Главарь не успел даже испугаться, как что-то ледяное и обжигающе острое полоснуло по глазам, аккурат между бровями и верхними веками, а следом по перегону разнесся звонкий женский смех.

Лом, взревев от нестерпимой боли, вдавил спусковой крючок автомата.

– Ай, шайтан! – услышал он вопль Исмаила и ответную автоматную очередь.

Выкрикивая бранные слова, вертясь волчком на месте, главарь стрелял до тех пор, пока в рожке не закончились патроны. Он пытался разлепить веки, но пылающие багровым огнем глаза отказали ему. Лом видел перед собой лишь пульсирующую густую красноту. Выронив автомат, схватившись за лицо и протяжно воя, он сделал несколько шагов вперед и, споткнувшись обо что-то, упал. Главарь приподнялся на четвереньки и, перестав выть, лишь поскуливая, пополз наугад. По его щекам и носу стекали горячие кровавые капли, в ладони впивалась острая ледяная галька, а в ушах отдаленным эхом звенел торжествующий женский смех.

Через некоторое время Лом наткнулся на нечто теплое. Ощупав это нечто изрезанными до костей пальцами, главарь понял, что перед ним труп одного из подельников. Скорее всего, Мусы, – а до этого он споткнулся об Исмаила. И, что страшнее всего, расстрелял своих сотоварищей он сам. Братков-то не сильно жалко, но жалко самого себя, потерявшего контроль над ситуацией. А жалость к себе – удел лохов.

– Как? – прохрипел Лом. – Как такое… как?.. я не лошара…

Русобородый бандит не мог постигнуть случившееся. Лишенный зрения и подельников, он, неловко перебирая руками, ползал на карачках, тщетно пытаясь подняться на ноги. Судьба изменила ему, и впервые в жизни Лом ощутил себя загнанной в угол беспомощной жертвой, а не охотником. В первый и последний раз. Главарь с ужасом понял это.

На Новослободской команда, возглавляемая Ромой Трёшкой, вновь перешла на левый, внутренний путь по специально огороженной от болельщиков дорожке. Предыдущий перегон красные сталкеры преодолели без препятствий, избегнув встречи с неизвестным противником, таящимся в параллельном туннеле. Люди, толпившиеся на платформе, что-то выкрикивали, похоже, даже нечто одобрительное, что само по себе было удивительно. В Ганзе не любили краснолинейцев. По крайней мере, правящий класс Кольцевой линии их терпеть не мог.

Однако Роме сейчас не было никакого дела до болельщиков. Кивнув напарникам, он углубился в туннель. Быстро, но бесшумно передвигаясь, сталкеры прошли около тридцати-сорока метров, как вдруг Трёшка неожиданно приказал группе остановиться. Капитана посетило ощущение дежавю. Его острый слух уловил звуки стрельбы. Опять возникла необходимость быстро принимать решение. Рома подумал, что второй раз возвращаться на станцию и вновь идти по правому перегону – недопустимая трата драгоценного времени. Да и перед товарищами будет стыдно. Что это за капитан, боящийся каждого звука?!

Дважды закрыв фонарь ладонью, Трёшка выключил его. Это означало приказ погасить свет и идти вперед в полной темноте, – благо сталкеры почти год тренировались в перегонах Красной Линии передвигаться на ощупь.

Минуту спустя Рома услышал натужный хрип. Он остановился и прислушался. Впереди, совсем близко, кто-то тихо изрыгал бранные слова. Краснолинеец понял, что бой уже закончился, и это, скорее всего, недобитый раненый проигравшей стороны. Вот только вопрос: а не оставили ли его в живых специально, как приманку, чтобы уничтожить еще какую-нибудь команду? Трёшка решил рискнуть. Он включил фонарь. Его товарищи остались позади, невидимые в темноте, но с оружием наизготовку. Такая тактика была продумана заранее. Если вдруг тут окажется засада, капитан команды, безусловно, погибнет, приняв огонь на себя, но оба напарника успеют ответить меткой стрельбой, и, вполне возможно, останутся победителями. Роман Третин был уверен, – им это вбивали в голову с самого детства, – что в страшной борьбе за выживание выигрывают общества, где многие готовы пожертвовать собой во имя остальных. Такой парадокс: инстинкт самосохранения коллектива зиждется на отсутствии данного инстинкта у отдельных особей. И кто, если не он, капитан краснолинейцев, должен поступиться своей жизнью?

Однако в Рому никто так и не выстрелил. Метрах в пяти от себя Трёшка увидел мужчину, никак не отреагировавшего на свет. Он стоял на четвереньках и что-то бормотал. Рома подошел вплотную к раненому, присел на корточки, присмотрелся. Глаза, рот, борода мужчины были залиты кровью, которая в свете фонаря казалась черной.

– Что здесь произошло? – спросил Трёшка по слогам.

Мужчина вздрогнул, голова его дернулась на звук.

– Не лошара, – пробормотал он, – не лошара…

– Что здесь произошло? – медленно повторил свой вопрос Рома, узнав бандита с Новокузнецкой.

– Летучая мышь напала…

Капитан напрягся. Он решил, что в перегоне между Новослободской и Белорусской ганзейцы выпустили тех самых неизвестных мутантов, о которых предупреждал перед началом соревнований агент Красной Линии. И хоть худощавый и вечно покашливающий разведчик с бородкой снабдил краснолинейцев специальной мазью, которая должна отпугнуть тварей, Трёшка был настороже.

Рома щелкнул пальцами, и сзади вспыхнули два фонаря его товарищей.

– Просмотрите стены и потолок, – скомандовал он, освещая шпалы и рельсы.

На промерзшей гальке Трёшка обнаружил два свежих трупа. У обоих – характерные огнестрельные ранения. Рома направил фонарь в лицо главарю.

– Ты врешь, – сказал капитан краснолинейцев, – это не мутанты. Тебя по глазам ножом полоснули.