Александра Гардт - Эпоха лишних смыслов

Я сглотнула. Надо отдать должное, жути он нагнать умел.

– А так, Оливия, все замечательно. Стоит себе где-нибудь аппарат работы сумасшедшего умельца. Трансмиттер. И работает. А мы закрываем.

– И стоит он, судя по последним событиям, в Москве.

Эйдан чуть улыбнулся и взял меня за руку:

– Нет никакого трансмиттера. Надо же мне как-то ставить Гамова на место, вот я и сочинил дурацкую сказочку. Прав, на самом деле, он. Только никогда ему об этом не говори.

– Вот и холод отступил, – философски заметил Макс.

Гера хмыкнул и протянул мне самую обыкновенную «Зиппо» без наворотов:

– Покажи, а?

Я потерла ладошки друг о друга, подышала на них и, вздохнув, раскрутила зажигалку между пальцами. Забытое, смазанное движение – и вот она уже горит ровным светлым пламенем.

– Но как? Как ты это делаешь?

Гера схватил «Зиппо», попытался повторить трюк, но у него ничего не получилось.

– Годы практики, дражайший, годы практики.

– Пижон, – беззлобно бросил Макс.

Гера наконец-то прикурил, затянулся глубоко – и уставился куда-то в сторону приемного покоя. Мы сидели на лавке около Института Склифосовского и откровенно валяли дурака, потому что сказать было нечего.

– Ты курила, Оливин?

– В прошлой жизни. – Я убрала руки в карманы куртки, совершенно простой и незатейливой. Рысь и соболь оказались бесполезными, раз не было, для кого их носить.

– Любишь ты красивые слова. – Гера затянулся так, что на моих изумленных глазах сгорело полсигареты.

– В позапрошлой. Лучше?

Макс, стоявший рядом с лавкой, хмыкнул.

– Товарищи, мы на работу-то поедем? Конец света, как-никак.

Гера презрительно махнул рукой, после чего буднично вытащил из кармана сотовый:

– Видал?

– И что?

– Да ничего. Получил под роспись. Вчера еще. Программное обеспечение такое же, как на моем старом компьютере. Любой прорыв на любой карте… Да и ваше местоположение тоже.

– Из бластеров не стреляет? – поинтересовалась я заторможенно.

– Пока нет, – Гера наконец хмыкнул, и я чуть улыбнулась в ответ, ловя, как отражение, это его чувство.

Ужин с Эйданом совсем лишил мое существование цели. Все было нормально. Никаких врагов, никаких перипетий, никаких историй. Обычная жизнь. Всплеск прорывов в России? В Москве? Так это потому, что у нас все время что-нибудь прорывает. То трубы посреди зимы, то газопровод посреди лета. С пиратов, опять же, глупо снимать вину.

Я нахмурилась. На моей памяти прорывы случались только у неизданных текстов. Пираты же просто множили сущности, подвешивая в информационное пространство копии.

– Дай сигарету, – тоскливо попросила я Геру.

Тот бросил на меня взгляд исподлобья, но лекций, к счастью, читать не стал. Вместо него по этой теме выступил Макс:

– Может, не стоит?

Я закатила глаза, дождалась, пока Гера справится с «Зиппо», и демонстративно затянулась. Ощущение было знакомым, приятным и настолько хорошо забытым (ощущения из вечера прорыва стерлись напрочь), что я провалилась в детство. В пятнадцатилетие, игры на повышение, попытки одеваться и вести себя так, чтобы пускали в клубы. Удавалось, кстати, только мне.

– А, Роза?

– Если бы я осталась в Лондоне… То пить мне на законных основаниях можно было бы только год назад. – Я рассмеялась.

За все прожитое и пережитое Россия настолько успела стать родным домом, что эта мысль впервые посетила мою голову.

Макс не сводил с меня взгляда стальных – отчего-то – глаз.

– Я курила, Макс, говорю же. Приехала сюда – и как рукой сняло.

– Вместе с именем, гражданством и образом жизни. – Гера швырнул бычок куда-то в сторону.

– А ты-то что делал, пока я тут выживала?

– Аналогично. – Он закашлялся. – Это только Макс у нас… Уже публиковался и имел статус, «ЖЖ» с пятью тысячами поклонниц, да и вообще.

Макс поднял брови и спросил вдруг как-то высокомерно:

– Вообще?

Гера ожесточенно пнул носком своего недешевого ботинка кусок асфальта прямо у лавки – и с вызовом уставился в глаза Максу. При мне подобное происходило впервые.

– Это же не у меня папа дипломат. Не я же по европам провел полжизни, а в Пед поступил, потому что туда готовиться не надо было.

– Туров, ты совсем упал, что ли? Давай еще Розе предъяви претензию. За папу-олигарха и бойфренда-модель.

Гера потянулся за сигаретой. Странное дело, но никакого чувства вины, в отличие от Макса, я не испытывала. Может, не испытывал и он тоже. Конденсаторы барахлили.

– Издал-то его не папа-дипломат.

Гера хрипло рассмеялся, и я некстати подумала о том, что мою непутевую семейку, состоящую из двух сводных братьев, хорошо бы переместить куда-то в тепло. Заболеют еще.

– Ты правда не в курсе, кто его издал?

Я пожала плечами, было как-то не до того.

– Ну давай, Герман, поведай нам, как я спал с главредшей и все такое прочее. – Макс раздраженно скрестил руки на груди.

– Ребят… – начала было я, но Гера не дал продолжить:

– Ни с кем ты не спал. Ты был счастливо женат на Марго, – я даже вздрогнула, – имел отдельную квартиру в неплохом районе и ничего не делал. Если бы ты хотя бы переспал с кем-то! Подвиг был бы.

– У меня нет настроения трясти тебя за шкирку и спрашивать, что случилось. Предположу, что вчера не дали.

Рука сама собой дернулась к Гере и обвила его за плечи. Он, однако, вскакивать и бить Макса не спешил, просто скривил губы и выплюнул:

– А тебе?

Я вскочила на ноги, чтобы предотвратить смертоубийство:

– Прекратите. Оба. Немедленно. Сами знаете, почему в таком настроении, и только делаете хуже.

Моя речь, видно, оказалась слишком усталой, нервной или просто какой-то не такой, потому что эффекта не возымела.

Гера снова затянулся, да так, что мне дурно стало.

– Я к тому, что наш золотой мальчик всю жизнь пальцем не пошевелил, чтобы что-то сделать.

Макс отвернулся.

– Гер, строго говоря, я тоже… Не очень богемная молодежь.

– Шутишь? Шути еще, хорошо получается. Если богема не ты, то кто?

Я махнула рукой и улыбнулась:

– Богема у нас ты. Ну, может, еще Артюр Рембо был богема да Борис Поплавский.

– Поплавский твой сторчался в тридцать три, – мотнул головой Гера.

– Очко за знание Поплавского и минус пять за «сторчался».

– Это правда. Кстати, я не богема. Богема – ты. Сбежала от богатых родителей в никуда, жила в съемной однушке у черта на рогах непонятно на какие деньги, сама поступила в МГУ, сама училась, сама написала роман, сама послала его в издательство – и вуаля. Встречалась с моделью и тусовалась по разным культурным мероприятиям.

Я устало потерла лоб рукой.

– Оставлю интерпретацию слова «богема» на твоей совести. А Гамов что, не в издательство роман посылал, а на деревню дедушке?