Екатерина Кузьменко - Ржавчина. Пыль дорог

Порядок движения мы выбрали несколько странный для того, кто ни разу не работал с чистильщиками, но привычный для нас. Рин идет по одной стороне дороги, я по другой. Мы не теряем друг друга из виду, но оставляем пространство для маневра – на всякий случай. Я смотрю на нее– на черную длинную косу, переброшенную на плечо, на затянутую в камуфляж стройную девичью фигуру – и вдруг начинаю жалеть, что мы не на прогулке. Но такие мысли лучше гнать подальше. Нельзя думать о том, что осталось за порогом Ржавчины. То есть, можно, конечно, но не на задании. А то уйдешь в лирику: где бы мы работали, на какие фестивали ездили бы с друзьями. Нельзя о таком долго думать. Здесь каждый человек – как последний рубеж. И общий, и свой собственный.

Расположенный наверху исследовательский институт превратился в развалины, а вот бомбоубежище уцелело. Правда, пришлось повозиться с поиском входа и даже немного покопать начавшую подмерзать землю. К счастью, складные саперные лопатки у нас всегда с собой. Первая дверь с вентилем, закрывавшая спуск в бомбоубежище, исчезла неизвестно куда, лестница оказалась полузасыпана. Бетонные ступени едва можно было различить под слоем намытой дождями земли и опавших листьев. Под ними скрылись даже горы битого кирпича, оставшиеся от разрушенного здания. В принципе, пролезть не так сложно, но мы не пожалели времени, чтобы расчистить проход, вытащив кирпичные обломки. Лучше держать пути отхода свободными. Как говорит Дэй, никогда не знаешь, с какой скоростью придется драпать. Лестница заканчивалась еще одной дверью, на этот раз надежно запечатанной. С ней пришлось повозиться – за механизмом никто не следил шесть лет, а на площадку стекала дождевая вода, и земли к порогу нанесло довольно много. Впрочем, промелькнула мысль, если бы он оказался идеально смазан, нам как раз нужно было бы хватать рюкзаки и сматываться отсюда. До следующего года. А лучше вообще вернуться через пару лет и с толпой чистильщиков.

– Говорят, здесь освещение самое примитивное, – негромко говорю я, – покрутил ручку – лампочка загорелась.

– Проверим. Если, конечно, внизу не потоп.

Не потоп. Луч фонаря мазнул по полу, но на нем лишь несколько луж. Можно спокойно спуститься и осмотреться.

Генераторную находим сразу. Дверь – обычная, деревянная, у нас дома такие же стояли – висит на одной петле. Дэй осторожно открывает ее, прислоняя к стене, я держу пистолет наготове – на случай неприятных неожиданностей. Но в тесной, не больше кладовки, комнатке – лишь переплетение труб, убегающих из одной стены в другую. Каким-то чудом среди них находятся нужные ручки и тумблеры, и в убежище вспыхивает свет. Впрочем, «вспыхивает» – чересчур громкое слово. Неяркие лампочки горят через раз, в углах по-прежнему темно. У стены лежит затоптанная кем-то синяя форменная куртка. Больше никаких следов того, что здесь когда-то были люди.

Убежище небольшое. В нем предполагалось пересидеть пару бомбежек, а не выживать долгие годы. Несколько туалетов и душевых (воды, естественно, нет, она должна была поступать из городского водопровода, да где теперь тот водопровод и тот город), кладовки с небольшим запасом армейских сухпайков в зеленых пластиковых контейнерах. Интересно, для чего его можно приспособить? Прав полковник, разве что в качестве перевалочной базы для рейдов в неисследованные районы.

Большая часть дверей заперта, но у нас есть комплект ключей. Когда-то их делали стандартными – чтобы можно было открыть двери любого убежища в любом конце страны. Конечно, к замкам они подходят со скрипом – то ли потому, что все-таки не родные, то ли просто замки нуждаются в хорошей смазке.

В конце коридора – конференц-зал. Или что-то вроде него: длинный стол, сложенные у стены стулья, зеленая доска на дальней стене. Слева от нее – радиорубка.

– Интересно, зачем им весь этот официоз? – на пыльном столе вполне можно было бы написать свое имя, если бы нашла такая блажь. – Лучше бы койки в несколько рядов поставили.

– Не знаю, – Дэй пожимает плечами, – хотелось пафоса, как на правительственных убежищах с плакатов и картинок?

Радиорубка по размерам еще меньше генераторной. И поначалу мы не понимаем, кто и зачем втиснул в крошечное помещение еще одну дверь. Причем втиснул так неудачно, что, открываясь, она неизбежно упрется в кресло радиста. Аппаратура давно вышла из строя, и ее вряд ли будет возможно реанимировать. Несколько глубоких трещин прорезали потолок, сквозь них сочится вода, но вроде бы на голову обвалиться ничего не должно. Все так, как и должно быть. Мертвая электроника в пустом отсыревшем убежище. Вот только дверь эта… Деревянная дверь, словно бы небрежно врезанная в темно-зеленую стену. И висячий замок в петлях. Облупившаяся белая краска. Под ней – я осторожно отколупнула чешуйку – более старый слой, но тоже белое.

Самая обычная дверь. Не считая того, что ей здесь совершенно не место.

Любой человек на нашем месте обязан был уйти. Не в панике убежать, а именно спокойно и без резких движений выбраться из убежища – и только потом бежать. После чего вызвать специалистов. А специалисты – это мы, нам звать некого. Мы отвечаем за безопасность людей, которые будут здесь работать. И обязаны проверить все.

– Открываем? Ключа на этот случай у нас точно нет.

– А нам и не нужно, – Дэй приподнимает замок, и становится ясно, что дужка не защелкнулась.

Дверь распахивается без ужасающего скрежета – так, негромкий скрип. За ней обнаруживается решетка, как в обычных подвалах. Место замка занимает грубый шпингалет. Не приржавел, легко сдвинулся с места. По ту сторону – небольшая площадка и уходящая в темноту лестница. На стене горит одинокая лампочка.

– Интересно, – луч фонаря Дэя скользит вниз, кусками выхватывая из темноты нижнюю площадку, но понять, спускаются ли ступеньки еще ниже, нельзя. – Это на какую же глубину тут закапываться решили?

Впрочем, беззаботность эта наигранная. Я прекрасно знаю, что он настороже. И ни капли не верит в то, что в убежище обнаружился еще один ярус, да еще и с таким странным входом.

Дэй делает шаг, собираясь спуститься вниз. Меня буквально парализует ужасом. Неет, я туда не полезу. И его не пущу.

– Уходи оттуда. Немедленно.

– Я должен проверить.

– Уходи. Живо!

Не знаю, что там написано у меня на лице, но Дэй подчиняется. Я почти отпихиваю его от двери, закрываю решетку и дергаю некстати заклинивший шпингалет.

Я пропустила момент, когда это появилось. Только на минуту отвела взгляд, а когда вновь взглянула вниз, оно уже было там, у нижних ступеней лестницы. Высокая фигура в белом, словно светящемся костюме биологической защиты. Мужчина? Лицо скрыто странного вида очками и громоздким респиратором. И – страх. Нет, не панический, когда бежишь не разбирая дороги, а вполне осознанный. Мне очень даже осознанно хочется выпустить в это существо пару очередей. Удерживает только привитое опытом и чужими смертями знание, что самое первое побуждение в таких ситуациях – далеко не всегда самое верное. Может, оно как раз хочет, чтобы в него выстрелили? Но, если попробует подняться, точно не выдержу.