Кирилл Шарапов - Москва атакует

– Они всегда есть и будут, – разбавил монолог Топазова Вадим, – посмотри, сколько гнили повылазило.

Марк кивнул.

– Так вот положил я их. Всех положил. Замом у меня бывший вэдэвэшник был, вот вдвоем мы и замочили… всех семерых. Короче, посадили, дали восемь, вышел через пять. В бизнес уже не лез, пошёл начальником охраны к одному бизнесмену, подружился с ним в зоне.

– Бандит? – спросил Вадим, снова разливая водку по стаканам.

Марк отрицательно покачал головой:

– Просто бизнес левый. Я не лез, но вроде через него какие-то тачки шли из-за бугра мутные. Пять лет с ним работал, перед самой эпидемией оказался в Коврове, что-то он там покупал – детали, а может, ещё что.

Вадим с ходу определил, что Топаз темнит, но поправлять и выпытывать не стал, не хочет говорить человек – не надо, да и в прошлом всё это осталось, первого июня у каждого началась новая жизнь.

– Короче, в результате эпидемии остался я без босса и сотрудников, все заболели и умерли ещё до пятого числа. Посидел, подумал, что дальше делать. Во Владивосток, туда где вроде бы дом, хрен попадешь. Да и нет там ничего, кроме двухкомнатной хаты да подружки, с которой прожил два месяца.

А тут слух прошел, что Владимир жизнь налаживает, вот я и оказался здесь. Тут никого моя медкомиссия не интересует, и пошёл я служить командиром блокпоста. Неделя здесь, неделя во Владимире, мне квартиру выдали, благо с ними сейчас никаких проблем. Выпьем?

Вадим кивнул.

– За встречу и за нас, – Марк улыбнулся, и мужики, бодро чокнувшись, выпили.

– А с тобой что? – спросил Топазов.

– Примерно то же, – отмахнулся Вадим, – только без отсидки и прочей фигни. Выучился на тридэшника, освоил компы, открыл небольшую конторку по разным компьютерным фишкам: реклама для телевидения и прочие проекты. Потом сестра погибла, забрал к себе её сына. Так и жили. А потом… – Токарь плеснул в стакан водки и залпом, не дожидаясь Марка, выпил. – А потом началось всё это, сын умер одним из первых.

– Прости, – виновато сказал Топаз.

– Брось, – отозвался Вадим, – ты же не знал, да и перегорел я. Как из запоя вышел, пошёл в военкомат и попросился добровольцем, неделю возил трупы из города, потом охранял общественные кухни, а сейчас вот здесь.

Они снова выпили, закусили тушенкой.

– Давай спать, – предложил Марк, – тебе выдвигаться на рассвете.

Вадим кивнул.

– Деникин совсем с катушек съехал: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. Дергача ему завали, город освободи, и на все про все десять человек и группа поддержки в тридцати километрах.

– Как обычно. – Марк улыбнулся. – Если непрочно – сломай, если вкусно – сожри.

– Ладно, спокойной ночи.

Вадим выкурил сигарету и пошёл в казарму, где ему все-таки выделили койку.

На рассвете бойцы собрались возле «Урала» и побитой трофейной «Нивы» с выбитыми стёклами. Машина была на ходу, с почти новым движком, для разъездов и разведки – самый подходящий вариант.

– По коням, – приказал Вадим, пожал руки Марку с Миловановым и запрыгнул в «Ниву».

За руль сел Костя, на заднее сиденье, зажав между ног «Абакан», забрался Митяй. Остальные под руководством Буратино полезли в «Урал».

Блокпост остался позади. Вадим смотрел вперед, выставив через выбитое ветровое стекло старый ПКМ. «И что впереди? – думал сержант. – Боевые выходы до полной ликвидации банды Дергача?» Денисов накануне передал частоты московских спецов, которые должны в ближайшее время прибыть в окрестности Покрова… А дома Оксана, Нина со странной девочкой Алиной, которая зовёт её мамой.

Не доезжая до Покрова, свернули к посёлку Вольгинский, рядом с ним всего в паре километров имелся шикарный санаторий, идеальное место для базы, до Покрова десять километров и до самого поселка три, если, конечно, там кто-то уцелел.

Через полчаса, соблюдая все меры предосторожности, подъехали к санаторию. Вадим отправил Костю и Митяя на разведку, те вернулись минут через двадцать, ничего не обнаружив.

– Все разорено, разрушено, сожжено, несколько трупов, живых нет, – доложил Митяй.

– Что и следовало ожидать, – выбравшись из кабины, прокомментировал увиденное Илья.

Вадим согласно кивнул.

– Знаешь, было бы глупо ждать, что здесь по-прежнему шикарный вертеп с джакузи, тренажёрными залами, сауной, бильярдом и готовыми на всё девочками. Давай к тому двухэтажному корпусу, который ближе к лесу.

Буратино кивнул и снова полез в кабину «Урала».

– А хорошее было местечко, – заметил Костя, когда Вадим садился в машину. – Жаль, я здесь никогда не был.

– Жаль, – согласился Вадим. – Я вот как-то провел здесь выходные с одной весьма приятной компанией, так теперь совсем грустно видеть эти руины.

Вадим бросил взгляд на тело человека, валяющееся под балконом пятиэтажного корпуса. Сразу видно, что его сбросили сверху, и мужик свернул себе шею. Сам корпус был закопчённым и полностью выгоревшим. На асфальте валялись разбитые телевизоры, холодильники, по пути увидели ещё несколько тел, но этих, похоже, застрелили.

– Что происходит с людьми? Почему в критической ситуации они начинают убивать себе подобных? – паркуя машину, спросил Митяй.

Это был риторический вопрос, и Вадим не стал ничего отвечать, хотя сам думал о том же.

Прошло двадцать дней с начала эпидемии, миллиарды людей умерли. Но миллионы-то уцелели. Почему же за двадцать дней настала полная анархия? Понятно, что власть ослабла, что выбиты политики первой сотни, погибли наиболее яркие лидеры, что бороться с последствиями стало некому. Но почему тогда полковнику Калюжному удалось справиться с ситуацией, взять власть в свои руки, обезопасить людей, оградить от разгорающегося бунта, справиться с голодом, не допустить взрыва новых эпидемий? Почему он не собрал вокруг себя волков и не бросил их в атаку, чтобы они прикладами, стволами автоматов добывали ему власть? Почему он начал завоёвывать авторитет поступками, а не террором? Почему? А потому! Ответа на этот вопрос нет и не будет. Сейчас люди не чувствуют себя в безопасности и готовы пристрелить ближнего своего ради собственного спокойствия. Но как быть с мразью, готовой убивать ради удовольствия, их в какой перечень воткнуть? Наверное, подобные нелюди просто неизбежное зло. Когда закон перестаёт работать, эти больные, трусливые люди начинают воплощать в жизнь свои извращённые мечты. Вадим глядел на разоренный санаторий, где тупая зависть жгла и убивала, и ему становилось страшно. Люди, разорившие санаторий, не имели ничего общего с мародерами из Петушков. Да, они были, да, они ходили по домам, вскрывали двери, но ничего не рушили, не поджигали. Если находили трупы, сообщали похоронной команде, забирали необходимое для выживания и уходили прочь, прикрыв дверь и мысленно поблагодарив хозяев. Разница налицо…