Александр Афанасьев - Свободное падение

– Черт… не отвечает.

– Может, попробовать еще раз?

– Да… – сказал коммандер, набирая номер и скрывая ползущую по губам улыбку. – Сейчас мы попробуем еще раз…

Поскольку дорога отсыпалась не так далеко от того места, где находился рабский лагерь, для снабжения его рабочей силой была принята следующая схема: два через два. Это значило, что рабы работали два раза в день почти все время, по двадцать часов в день с небольшими перерывами. Потом прибывала новая смена рабов, их привозили на машинах, тех самых самосвалах, и везли отработанную смену в лагерь. Там они два дня отдыхали и отъедались, чтобы через два дня – снова встать на вахту…

Первый Закон:

Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред.

Второй Закон:

Робот должен повиноваться командам человека, если эти команды не противоречат Первому Закону.

Третий Закон:

Робот должен заботиться о своей безопасности, поскольку это не противоречит Первому и Второму Законам.

Только вот не получалось как-то… с роботами. Двадцать первый век должен был стать веком прорыва человека в космос, веком гостиниц на орбите, добычи полезных ископаемых на Луне. А вместо этого стал веком рабских лагерей…

Аллаху Акбар…

Их разбудили еще потемну, часа в три ночи. Надо было добраться до места потемну, чтобы начать работу с рассветом, с первыми лучами солнца. Лето здесь было полярным, ночь почти не наступала летом – это зимой здесь была беспросветная ночь. Пока лето – надо было сделать работу как можно быстрее.

– Пошли живей, чурки! Шевелись! – Мюллер сегодня был злым и веселым, видимо дернул чего-то. – Шевелитесь. Свиньи!

Охранники – толкали палками отстающих. Рабы бежали в кузова грузовиков по сходням. Когда кузова были полны – охранники закрывали задние борта и вешали замок на специально вваренные уключины.

– Поехали!

Патруль, как обычно, тронулся первым, за ним – грузовики и пикапы с охранниками. Обычное дело… все как обычно…

Вырулили на улицу. Было довольно светло… такой свет, который бывает, когда за горизонтом солнце еще есть, но его уже не видно… нечто среднее между светом и дымкой, рассеянный источник света определить почти невозможно. На Патруле включили фары искатели, колонна перла на северо-запад к объекту.

Прошли посты. Там все было спокойно.

Аль-Руси был в кузове. Улучив момент, он пожал руку стоящему – в жуткой тесноте – рядом рабу, и тот мгновенно передал сигнал дальше.

Со вчерашнего дня аль-Руси снова был в числе рабов. Керим прилюдно избил его и сказал Мюллеру, что русский ему больше не нужен. Мюллер по обычаю подозрительно посмотрел на Керима, но ничего не сказал и пинком отправил аль-Руси к остальным рабам. Он был глуп и туп – обычное уголовное быдло, вырвавшееся из тюрьмы и ставшее маленьким царьком в своем мире злобы, ненависти и унижения. Он никогда не брал на себя труд задуматься о происходящем… как задумывался подполковник Селиванов, кум [68]в колонии, где сидел Мюллер, – в свое время, он не одну табуретку об голову Мюллера расколотил во время задушевных бесед… Гнида поганая… и живым не дался, сколько братвы положил, пока не пристрелили. Перед собой Мюллер видел лишь петуха, [69]который лишился своего покровителя и пойдет по рукам. Он так и не понял, что все готово – и ров ждет его…

И остальных – тоже…

Свернув на дорогу – ее-то они и строили, она вела к новому кусту месторождений, – они внезапно остановились. Дорогу перекрывали две машины: белый пикап «Тойота» и белый же внедорожник «Субурбан». На пикапе был пулемет.

Сидевший в головном Патруле Мюллер, увидев значки, выругался. Если бы это были какие-то отморозки левые, он бы приказал столкнуть их с дороги, и все-то дела. Но это были пиндосы. Сам хозяин ему втолковывал: хоть пиндосам и проплачено, и крепко проплачено – с ними не связывайся. У них с заказчиками свои замутки, а заказчики есть заказчики. Без заказчиков и они – ничто, заказчики платят бабки за работу, и им плевать, кто и как ее будет выполнять. Так что с пиндосами надо съезжать на базарах, и чуть что – звонить ему…

– Стой… – сказал он. Патруль остановился. Мюллер вышел, машинально поправив висевший на ремне длинный «Моссберг-590». Пригляделся… не ряженые вроде. Какого хрена им надо. Надо пойти – спросить.

Неспешно, похрустывая свежеуложенным щебнем, он подошел к «Ленду».

– Чо надо? – спросил он максимально вежливо. – В том месяце платили, в этом рано.

Контрактник вышел из машины. Он был в полной форме, с винтовкой. Запоминались глаза – блеклые и снулые, как у рыбы.

– Кто хозяин? – спросил он.

– Тагиров. Не обосрался?

– Звони ему.

– И чо сказать?

– Пусть приедет. Разговор есть.

– Базар есть? А ты кто такой, в натуре, чтобы с тобой базарить?! – с вежливостью у бывшего зэка было совсем худо.

«Макаров» с французским глушителем уперся в лоб.

– Звони, – тем же спокойным голосом сказал контрактник.

– Э, ты чо… уй! Больно, с…

Бандит отшатнулся, схватившись за щеку. Меж пальцев капала кровь.

– Звони!

Кто-то из охранников, несмотря на то, что их «Тойоты» шли последними в конвое, заметили происходящее, но сделать ничего не успели. Справа и слева заработали автоматы. Дорога возвышалась над местностью больше чем на полметра из-за насыпи, это позволяло разместить стрелков по обе стороны, не рискуя тем, что они попадут под перекрестный огонь друг друга. Стрелки были вооружены «АК-74» с глушителями и отработали на «отлично». Чего и следовало ожидать от бойцов «специальной маневренно-войсковой единицы ГРОМ», тайно переброшенной в регион накануне в составе группы быстрого реагирования Европейского союза. Для прикрытия у них были документы сотрудников службы безопасности Total, а организационно они входили в полк Веймар-ЕС и подчинялись напрямую Европейскому разведагентству. [70]

Лазерный прицел, установленный на пистолете, нащупал лоб Миллера.

– Звони. Скажи, чтобы приехал…

Когда машины остановились – аль-Руси уже знал, что будет. Ведь те, кто послал его сюда, давно договорились о том, что именно так и будет.

О нет! Те, которые приобрели зло и оказались окружены своим грехом, окажутся обитателями Огня. Они пребудут там вечно. [71]

Он спокойно стоял среди братьев и, чтобы скоротать время, думал о прошлом. Его мысли были далеко-далеко, в тех временах, когда он еще не познал всю сокровенную мудрость К’ъурана и находился в состоянии джахилии. [72]

Ему семь лет. Он растет в обычном русском городке, небогатом, но дружном. Отца у него нет… как и у многих его друзей. Его отец в тюрьме – за разбой. Мать работает продавщицей в магазине и из последних сил пытается поднять двоих детей. Его и его брата…