Павел Иевлев - Операция «Переброс»

– А кто сказал?

– Лично мне – полковник. Он ставит задачи и доводит информацию по этому проекту.

– А он откуда знает?

– Это не тот вопрос, который стоит ему задавать, поверьте.

– То есть, если я правильно вас понял, мы в другом мире? Настоящем, большом мире, целой планете? С реками, горами… морями, там, континентами, наконец?

– Видимо, так. Хотя его география, разумеется, нам полностью неизвестна. Не знаю, есть ли тут моря и континенты, но в принципе – почему бы и нет?

– А вы уверены, что тут не водятся драконы?

– Драконы? – Профессор уставился на Олега непонимающе.

– Знаете, раньше на картах неисследованных земель оставляли пустые места и на них писали: «здесь могут водиться драконы». Здешняя карта – сплошное пустое место. Кто знает, какие драконы тут водятся?

Профессор задумался, потом пожал плечами:

– Не думаю, что где-то можно найти что-то страшнее человека…

– Так вы решили проникнуть в этот мир?

– Ну что вы… Как вы могли заметить, я – вовсе не тот человек, который здесь что-то решает. Мне ставят задачи, я пытаюсь найти способы. Но нетрудно догадаться, что целый новый мир – это большой соблазн. Ресурсы, территории – да мало ли что ещё. Например – убежище от глобальной войны. Имея ещё один мир в запасе, гораздо веселее размахивать ядерной дубинкой, не так ли?

– Но ведь если следовать вашей аналогии с лава-лампой, то этот… эммм… пузырь?

– Мы называем его «фрагментом».

– Да, фрагмент, – он должен через какое-то время вернуться обратно?

– Чтобы этого не произошло, существуют некие «якоря», которые удерживают фрагменты на новой позиции.

– Якоря?

– Простите, я сам не информирован по поводу природы этих объектов, и, думаю, это уже совсем секретно. Знаю только, что они существуют и играют ключевую роль в процессе перемещения и фиксации фрагментов. Всё, что мне известно, – в данный момент идёт процесс формирования этого мира из фрагментов других миров. Некоторые из этих фрагментов – наши, земные, некоторые – нет… Мы научились фиксировать такие перемещения – я говорю «мы» в некотором обобщённом смысле, лично я работал над поисковой аппаратурой, но данные об искажениях, по которым определяются «якоря», мне выдали готовыми. Я вообще более по технической части – не теоретик.

– Но что же произошло с населением города, когда фрагмент переместился?

– Я действительно этого не знаю. Это первый случай, когда в перемещённом фрагменте находилось какое-то значительное население. До сих пор все они формировались в пустынных районах – тайга, степь, пустыня… За всё время мониторинга лишь один раз формирование фрагмента захватило небольшую деревеньку – десяток домов. Характерно, что большая часть населения в момент элиминации просто отсутствовала – люди неожиданно, без всякой причины решили уехать. Кто детей навестить, кто просто в райцентр – и это желание посетило буквально всех жителей в один день. Надо сказать, что после завершения действия аномалии они оказались весьма растерянными – не могли толком вспомнить, где они жили и как туда добраться, – но физически не пострадали. Из тех, кто остался в деревне (по косвенным данным – около пяти человек, точнее выяснить не удалось по причине замутнённости и нечёткости воспоминаний очевидцев), двое блуждали по лесам несколько дней, вышли самостоятельно, но так и не смогли вспомнить, что с ними случилось, даже под гипнозом, а остальные пропали без вести.

– Но ведь нельзя же просто так взять и выхватить из планеты кусок размером с город? Это же… я не знаю… здоровенная дырка будет?

– Видите ли, ещё раз подчеркиваю – я не теоретик и вообще инженер-исследователь, а не академический учёный. Могу только сказать, что пространство и материя далеко не так просты, как кажется по школьному курсу физики. Я был на месте элиминации фрагмента в Карелии – никакого котлована размером с город, будьте уверены. Местность как местность – холмы, леса, болота. Пространство как бы срослось – без какого-либо шва. О! Это была интереснейшая экспедиция! Если бы мы не знали заранее, что там произошло, то можно было бы усомниться в своём рассудке – или, скорее, в точности карт. Ну кто, скажите пожалуйста, вспомнит, что у ничтожной речки-переплюйки было на пару зигзагов больше, а вот эти болота не сливались в одно? В доспутниковую эпоху на таком однообразном ландшафте установить, что местность изменилась, было бы просто нереально. Да что там, даже сравнивая местность с точнейшими орбитальными фотографиями, нас не покидало чувство, что «леший водит». Сделал десять шагов по болоту – а по карте переместился километров на пятьдесят… Ощущения на этом месте, надо сказать, престранные – то сердце прихватит, то чудится невесть что, то усталость наваливается, то безотчётный страх, беспричинная эйфория… Да и с физикой не всё в порядке – вода закипает при 83 градусах, электронные приборы с ума сходят, компас отказывается показывать север – типичная «аномальная зона», в общем. Но буквально через год мы проводили повторный мониторинг – почти все признаки «аномальности» сильно снизились. Скорее всего, через какое-то время местность полностью вернётся к нормальному состоянию… Но там зона элиминации была значительно меньше, чем в нашем случае, так что предсказать последствия я не возьмусь. Особенно что касается населения…

– То есть вы знали, что эта… элиминация фрагмента произойдёт в городе, и никого не предупредили?

Профессор только пожал плечами. Похоже, такое поведение военных не казалось в этом случае ненормальным.

На столе зашипела рация:

– Проф, что там у вас? Не слышу, лядь, доклада! Приём.

Профессор взял со стола чёрную коробку с хлыстом антенны:

– Всё штатно, товарищ полковник! Идёт цикл накопления!

– И сколько нам ждать?

– Около суток, товарищ полковник.

– Отбой войскам. Всем отдыхать. И это, если кто не понял, значит, не свистеть, а спать – а то знаю я вас, интеллигенция хренова… будете потом как из жопы вынутые…

Утро началось с удивительно вежливой побудки. Никакого крика, мата, «…до построения по полной форме 45 секунд!» и прочей военной суеты – Олега легонько потрепал по плечу Кирпич и жестом указал наверх – мол, ждут. Священник не торопясь слез с койки импровизированной казармы и пошёл умываться в вокзальный туалет, рассудив, что если бы он был нужен срочно, то будили бы его куда активнее. Впервые у него выдалась минутка спокойно оглядеться, и он удивился, насколько глубоко и серьёзно, оказывается, переделан старый железнодорожный вокзал. Похоже, пока снаружи покрывались пылью и тополиным пухом задрапированные сеткой леса, внутри вовсю кипела работа – внутренние перегородки были частично удалены, из подвалов устроены стальные аппарели, залы ожидания превратились в казармы, а билетные кассы – в стеллажи для каких-то ящиков. Олег хотел выглянуть в окно – но обнаружил, что все окна первого этажа наглухо заделаны стальными щитами. Только в туалете обнаружилась крохотная, забранная решёткой отдушина, и он смог убедиться, что на улице светает, а значит, он проспал почти сутки.