Владислав Выставной - Кремль 2222. Ярославское шоссе

И тут же понял: люди здесь ни при чем: прямо на него смотрел Долговязый Пень, которого другие называли Хозяином. И смотрел он не фигурально – а самыми настоящими человеческими глазами, возникшими вдруг в глубине черных провалов. Выпученные, как от боли, глазные яблоки, налившиеся кровью, покрытые густой сеткой сосудов, таращились на жертву. Как в кошмарном сне, с деревянным скрежетом и треском идол подался в его сторону, и Книжник увидел, как медленно распахнулась неровная деревянная пасть с обугленными краями. Пасть тянулась к нему – под дергающимися глазными яблоками, обдавая смрадом преисподней.

В этот момент краем сознания подумалось: какая же это была глупость – поверить несмышленой девчонке, отправиться к этой злобной ведьме, которая наверняка и сдала их своим мрачным соплеменникам. А все эти разговоры о судьбе, об особом пути – просто бессмысленный самообман! Потому что нельзя верить никому, потому что кругом – одни враги, противопоставить которым можно только силу и хитрость. Стоит лишь раз дать слабину, довериться – и все, ты корчишься на дыбе, как насекомое, насаженное на иглу адского коллекционера.

В пасти Хозяина сверкнуло пламя, потянуло жаром и легким дымком. Бог знает, что за процессы вызывали огонь внутри деревянного чудовища, зато становилось ясно, отчего опален его злобный лик. Пасть приближалась, но куда страшнее пасти были эти выпученные, дергающиеся глаза.

Книжник закричал.

Он все еще пытался сопротивляться, но проклятое растение действовало, как удав, все сильнее сжимая кольца и усиливая давление с каждым неосторожным движением жертвы. Он даже представить себе не мог, что однажды взмолится о быстрой и легкой смерти. Но сейчас, когда что-то отчетливо защелкало в позвонках, когда боль стала невыносимой, эта мысль тупой иглой вонзилась ему в мозг.

– Убейте меня… – пролепетали иссохшие губы. – Только сразу…

И все кончилось. Он так и подумал – что умер и лишился каких бы то ни было ощущений. Но через секунду иллюзия исчезла – и новая боль привела его в чувство: он рухнул на землю. Упершись трясущимися руками в землю, он приподнялся и понял, что убийственная злынь-трава рассыпалась прахом. Он тупо глядел на то, как корчатся проклятые отростки, и не мог взять в толк, что случилось. Но рядом возникла знакомая фигурка – опустившись на коленки, Травинка выливала какую-то темную жидкость из берестяной лоханки под корень монстра, в лапах которого уже неподвижно замер Зигфрид. Едва лоханка опустела, побеги злынь-травы дрогнули, по зеленой поверхности пошли волны – и мощная поросль, обмякнув, выпустила жертву. Зигфрид упал на землю и застыл неподвижно.

Книжник поднял взгляд. Долговязый Пень возвышался с невозмутимой неподвижностью, словно ничего и не произошло. Исчезли страшные глаза, захлопнулась пасть. И только легкий дымок над опаленной башкой напоминал о недавнем кошмаре.

Оглядевшись, Книжник отметил, что куда-то исчезли все эти зрители-садисты, как и бесстрастные бородатые экзекуторы. На делянке не осталось никого.

Но это беспокоило не так, как жизнь Зигфрида. Пульс не прощупывался, на шее отпечатался багровый рубец от щупальца злынь-травы. Неужели все?..

Травинка сунула ладошку в матерчатую сумку, перекинутую через плечо, выдернула сжатый кулак и раскрыла над бесчувственным лицом воина. Тонкое облачко, какая-то бледная взвесь опустилась на лицо Зигфрида. Книжник наблюдал за этими манипуляциями отрешенно, думая о том, что его рюкзак с походной аптечкой оказался в руках у этих безмозглых лесовиков, что маленькой девочке со своими снадобьями нечего противопоставить смерти.

И вдруг глаза Зигфрида распахнулись, заставив Травинку чуть отпрянуть и вызвав у Книжника сдавленный вскрик:

– Жив?!

Зигфрид сел, ощупал голову, словно хотел удостовериться, что та на месте, и отчетливо произнес:

– Ну, все. С меня хватит.

Книжник повернулся к девочке, неловко погладил ее худое плечо:

– Ты спасла нас. Даже не знаю, как тебя благодарить…

Девочка даже не улыбнулась. Сказала коротко:

– Я тут ни при чем. Просто сбежали все. Потому что он идет.

– Кто? – не понял Книжник.

Хотел было продолжить. Но Травинка схватила его за рукав и, округлив глаза, сдавленно прошептала:

– Тихо! Тихо! Идет!

– Да кто там идет? – озираясь, тупо спросил Книжник.

Ответа не требовалось. Он проследил полный ужаса взгляд девочки.

На дальнем краю делянки, едва заметный в тени огромного дерева, стоял незнакомец.

И одного взгляда на него было достаточно, чтобы ощутить леденящий ужас, сравнимый лишь с недавним страхом близкой смерти. Не сговариваясь, все трое попятились в густую траву.

Темная фигура медленно выдвинулась из зарослей и с той же неторопливостью двинулась через открытое пространство делянки. Он двигался со стороны солнца, и рассмотреть его толком не получилось. Незнакомец не заметил их, и Книжник вдруг подумал, что это – большая удача.

Незнакомец шел по направлению к поселку.

Первым и самым естественным порывом было бежать. Книжник схватил Зигфрида за плечо, сдавил его все еще слабыми руками и зашипел ему прямо в лицо, брызжа слюной и едва не срываясь в истерику:

– Быстрее, пока еще можно уйти!

Зигфрид покачал головой:

– Только идиоты танцуют на граблях. Сбежать мы уже пытались.

– Да что же тогда делать?! Ну?!

Зигфрид прищурился вслед скрывшемуся незнакомцу и сказал:

– Идти за ним.

Книжник тихонько застонал: неужто его друг спятил? Перевел взгляд на Травинку. Девочка выглядела испуганной. Проговорила высоко и тихо:

– За ним нельзя! Он… Он страшный…

Зигфрид посмотрел на девочку и та попятилась под его взглядом. Воин мрачно усмехнулся, и эта усмешка не предвещала ничего хорошего:

– Именно потому мы за ним и пойдем.

– Тьфу, чтоб тебя…

Книжник поднялся, сплевывая жидкую грязь из лужи, куда только что рухнул, споткнувшись о тонкий и цепкий, как силок, корень. Все-таки, красться по чужим следам – не его конек. Зигфрид же двигался быстро и тихо – как дикая кошка по следам добычи. Ловкая Травинка не отставала – здесь она была в привычной среде, подвижная, как лесной зверек или гибкий дикий плющ, и само ее имя было ей под стать. Семинарист же ощущал себя не в своей тарелке, то и дело путаясь ногами в траве и получая в лицо хлесткими ветвями.

– Не отставай! – едва слышно процедил Зигфрид и нырнул в гущу густо-зеленой растительности.

Легко сказать – не отставай. У семинариста все еще руки-ноги ломило от пыток злынь-травой, сказывалась усталость. Неудивительно, что через пару десятков шагов спутники скрылись из виду. Книжник прибавил шагу, надеясь нагнать их, шедших по следу незнакомца. Перешел на бег, отчаянно ломясь сквозь кусты, обдирая одежду, лицо и руки о корявые ветви.