Владислав Выставной - Кремль 2222. Ярославское шоссе

– Если что – сброшу, – прохрипел он, понимая, что не сделает этого, даже если появится опасность самому сорваться в пропасть.

Подошел к краю с «канатом» в руках, еще раз подергал его – больше из ритуальных соображений. И, уже не раздумывая, бросился вниз. Перевернулся в воздухе, ловя ногами стену обрыва. Стены как таковой не было – сплошное кружево из корней, корневищ, корешков. Уперся ногами в это переплетение и стал спускаться, чувствуя напряжение во всех жилах. Вся жизнь теперь сосредоточилась в ладонях, вцепившихся в канат, пропущенный через петлю-страховку. Петля обхватывала пояс и была последней надеждой на случай, если руки не выдержат напряжения.

Сделав несколько неловких прерывистых движений, он освоился и стал спускаться уже более уверенно. Мешала только отвлекающая внимание крысиная морда, трущаяся то о правое, то о левое ухо, и беспокойное движение в рюкзаке. Сжав зубы, стараясь не обращать внимания на этот раздражитель и быстро нарастающую усталость, он продолжал спуск. И когда онемевшие, стертые пальцы уже готовы были разжаться, ноги ощутили что-то твердое. Но не землю.

Это была башня танка, наполовину вросшая в грунт. Он оказался на самом дне, посреди той самой свалки, которую наблюдал сверху. Отсюда нагромождение металла казалось куда более обширным, даже грандиозным. Свалка – если это была свалка – была не похожа ни на что виденное им ранее, напоминая какой-то особый, почти параллельный мир. Возможно, такое ощущение возникало от царящего здесь полумрака – солнце едва доставало до дна пропасти. А может, от какой-то едва уловимой упорядоченности этого, на первый взгляд, хаоса. Все эти остовы древних машин громоздились друг на друге, образуя странные сооружения, обладающие какой-то отталкивающей эстетикой – как скульптуры из человеческих трупов.

Книжник сбросил тяжелый рюкзак, из которого немедленно выскользнула Грымза. Соскочил с танковой башни на корпус, спрыгнул вниз. Под ногами громыхнул металл. Похоже, естественная поверхность здесь полностью скрыта железом.

Хотя какая разница? Нужно просто преодолеть сотню метров до противоположной стены – и подняться. Всего-то. Легко сказать! Со всех сторон путь преграждал искореженный металл, оставляя совсем немного вариантов для маневра. Единственный сносный проход был вдоль тупорылой морды тягача с трудно угадываемой надписью «КамАЗ», между пустыми глазницами фар и искореженным прицепом. Путь вел в сторону от прямого пути к противоположной стене, но выбора не было. Книжник двинулся между машинами, пытаясь сформулировать, что ему напоминает все это нагромождение ржавых скелетов. Когда он уткнулся в тупик, зажатый с двух сторон перевернутыми на бок мятыми легковушками, он понял.

Лабиринт. Вот, что это такое. Бесконечно ветвящиеся пути, ставящие целью сбить с толку путника, парализовать разум и подавить волю. Трудно понять, искусственное ли это сооружение, или просто разыгралось воображение, но других аналогий не было. Оставалось единственное решение – двигаться напрямик, перелезая через все эти труднопроходимые препятствия.

Первая же попытка выбраться из лабиринта едва не стоила ему жизни. Он стал перебираться через дырявый фургон с остатками выцветших иероглифов на борту, когда ощутил, как поверхность уходит у него из-под ног. Он едва успел ухватиться за стрелу автокрана, нависшую над головой, когда фургон ушел из-под ног, рухнув в черный провал, подняв в воздух взвесь ржавой трухи. Стрела со скрежетом качнулась из стороны в сторону над новой пропастью.

– Вот черт! – выдохнул Книжник, болтая ногами в воздухе и на руках перебираясь к искореженной будке крановщика.

Здесь уже ждала его Грымза с невозмутимостью существа, которому все известно наперед. Книжник вздрогнул: за спиной раздался низкий раскатистый грохот: фургон достиг дна «пропасти под пропастью». Прикинув, какие еще сюрпризы может таить этот железный лабиринт, он поспешил продолжить свой путь. Вскоре путник почти уже добрался до противоположного края железного дна пропасти, остановившись, чтобы перевести дух, в кузове здоровенного карьерного самосвала. Он прикидывал, как будет выбираться, подмечая промоины от дождей в вертикальной стене, по которым карабкаться было бы легче.

Его насторожил звук за спиной – такой издает прогнувшийся листовой металл. Тихо зарычала Грымза. И тут же сработал рефлекс, заставив упасть на дно кузова-ковша. Что-то просвистело над головой, а через секунду тяжело и звонко ударило о металл. Подняв взгляд, он увидел здоровенный заостренный штырь, торчащий из борта кузова и нацеленный прямиком ему в лоб. Эта штуковина была сделана из стального прута, похоже, куска арматуры, и обладала кинетической энергией, достаточной, чтобы пробить пять миллиметров металла.

– Это еще что такое? – пробормотал он и осторожно выглянул из-за борта.

И едва успел нырнуть обратно – о край кузова снова треснуло что-то тяжелое и с визгом срикошетировало в сторону. Грымзу, крутившуюся рядом, как ветром сдуло.

Мгновенно до него дошло: он стал дичью.

Ртутной каплей он буквально «вытек» из кузова и бросился бежать. О том, чтобы лезть в такой обстановке на стену, не могло быть и речи – его мгновенно расстреляли бы, как в тире. Он пытался улизнуть, затерявшись в этом лабиринте из автомобильных остовов, забыв одну простую вещь: он был здесь чужаком, неизвестные охотники же – наверняка местными.

Книжник бежал, задыхаясь, боясь обернуться, чтобы не увидеть за спиной тех, кому вдруг понадобилась его жизнь. Под ногами грохотал прогнивший металл, грозя лопнуть в самом неожиданном месте, порезать острыми краями и переломать ему ноги. Он прикидывал, как оторваться от врага, но понимал, что далеко не уйдет. Его все еще гнал инстинкт самосохранения, не давая включиться мозгу, пока он не уткнулся в высокую стену из железных листов.

Это был тупик. Секундой позже до семинариста дошло: это не просто тупик. Это загон. Так загоняли перепуганную добычу древние охотники. И, видимо, своего добились. Здесь, на этом пятачке он – как на ладони. Его можно расстрелять сразу с нескольких точек – с кабины вон того грузовика или из темного чрева автобуса. А можно просто подойти тем же путем, каким он пришел сюда.

Обо всем этом он думал, сбрасывая тяжелую амуницию и судорожно сдергивая арбалет. Аккумулятор самовзвода давно сел, и оружие из быстрого, мощного превратилось в неудобную архаичную хреновину, которая не давала шансов против тех, кто с легкостью стреляет тяжелыми железными штырями.

Замешательство длилось всего секунду – взгляд упал на обмотанное ремнями оружие Зигфрида. Никогда раньше ему бы и в голову не пришло прикоснуться к этим сакральным для веста предметам. За это можно было и по шее получить, но останавливало, скорее, другое – мощная энергетика, исходившая от этих вещей. Неспроста же вест выдерживал их в только ему известном Поле Смерти. Поле меняет свойства предметов, самой их материи, придавая им особую силу и зловещую ауру.