Андрей Буторин - Играй и умри

– Пей, не жалей, солить твою плешь. Скоро все равно или выберемся, или расхотим пить навсегда.

Теонгу было плохо. Очень-очень плохо. Несмотря на то, что у него теперь действовали ноги и наконец перестала мучить жажда. Плохо было не физически, а морально. И страшно. И вообще… Взять хотя бы то, что он лишился своего тела. Во-первых, это было непонятно, а оттого опять же страшно. Кто такое мог сотворить? Зачем? И ведь это же теперь навсегда?.. Во-вторых, с этим телом ему было непривычно и неудобно. Тяжелое, неповоротливое, неуклюжее. Конечности словно налились свинцом; такое ощущение, что кости гораздо толще, чем были у него раньше, и совсем не полые внутри. Пальцев всего по пять – неудобно ими браться и держать в них что-либо. Глаза в темноте не видят – это вообще никуда не годится! Особенно сейчас, в полумраке туннеля.

Теперь – сама ситуация. Откуда взялся этот Сом? Теперь уже очень сомнительно, что он с Ронаса. Говорит, с Земли, из какой-то Зоны, причем продолжает считать, будто там до сих пор и находится. Но ведь на самом деле они сейчас находятся на Тохасе. Ведь он, Теонг, вышел из анабиоза в той же самой камере, где его оставил отец. И лифт был тот же самый, и коридор наверху. Не могла же вся гора целиком перелететь на другую планету! На эту… как ее… Землю. Проще предположить, что прилетел как раз Сом. Это не противоречит здравому смыслу – тохасианские ученые когда-то вплотную приблизились к идее осуществления межпланетных полетов. Но ведь не мог же Сом забыть про такой перелет? Или мог?.. Мало ли что случилось в пути! Космическое излучение, травмированная долгим полетом психика, просто головой при посадке ударился…

Но это все равно не объясняет того, почему сам Теонг стал похож на пришельца. Почему они с Сомом заговорили на одном, неизвестном обоим ранее языке? И почему туннель вдруг закрылся каменной стеной?..

Неужели Сом прав и психика повреждена как раз у него, у Теонга?.. Это все бы расставило по местам. А возникновение проблемы легко объясняет слишком долгое пребывание в анабиозе. Или даже не так… Скорее всего, он лежит сейчас в вышедшей из строя анабиозной установке – не проснувшийся до конца, находящийся в предсмертной коме, и видит финальный бред агонизирующего мозга. Да-да, это единственное реальное объяснение происходящему! То есть не происходящему, а кажущемуся. Так что бояться нечего, не считая, конечно, близкой смерти. Во всяком случае, бояться того, что он якобы сейчас видит и слышит, совершенно бессмысленно. А раз так, отчего бы и не поучаствовать напоследок в этих безумных играх разума, стать хотя бы чуточку похожим на бесстрашных крылатых предков? Когда бояться нечего – это совсем легко и даже интересно.

И в самом деле, стало гораздо легче. В конце концов то, что он сейчас умирает, не самое худшее. Плохо, если бы он корчился в болезненных муках, а так… Скоро все потонет в вечной темноте и не будет уже совсем ничего: ни боли, ни страха, ни голода, ни жажды. Отпадет потребность в принятии каких бы то ни было решений, в поиске ответов на сложные вопросы, в беспокойстве за свою дальнейшую судьбу…

– Эй, чего застыл, как сопля на морозе? – вывел Теонга из задумчивости окрик Сома.

– Запоминаю то, что ты сказал про гранату и пистолет, – решил подыграть своему воображению тохасианин. И ему это начало нравиться. Он решил даже немножко пошалить и выдал: – Хочется поскорее применить эти знания на деле.

– Скоро применишь, – с откровенным удивлением посмотрел на него псевдопришелец.

– Так никого же нет впереди.

– Нет, так будут, – буркнул Сом, которого, судя по всему, тоже озадачило бездействие противника. – Я полагаю, тут дело такое, ковать твою медь… «Стервы», ну, то есть ублюдки из группы Семки Стеринова, которые нас поджидают, напоролись на этот выход случайно. Скорее даже, кто-то один из них. Сунулся в дырку, ничего со свету-то не увидел, ну и дал очередь для острастки, а скорее для своего успокоения. А потом свалил. Может, за остальными поперся. Лучше быть готовыми к худшему, валять твою кладь. Мне только одно репу дербанит: из чего он, паскуда анальная, стрелял?

– Пистолет не так стреляет? – спросил Теонг.

– Пистолет не так. Так стреляет автомат или, по-буржуйски если, штурмовая винтовка. Ну, пистолет-пулемет еще…

– А у тебя что?

– У меня автомат. АКС-74У.

– Ну так вот!..

– Что «вот»? Компот тебе в рот… Это не из «калаша» стреляли. И вообще не из того, что я знаю. А у «стерв» были «калаши». И мне, валять твою кладь, сильно не нравится, когда мне что-то непонятно.

– Так пойдем и узнаем, кто там такой и из чего он стреляет, – сказал Теонг, очень довольный собственной смелостью, несмотря на то, что хорошо понимал ее природу.

– Эпический опус, а ты чего таким прытким стал? – подозрительно глянул на него Сом. – Непонятно мне что-то… А я, говорю же тебе, не люблю непонятного!

– То есть мне нужно начать плакать и звать папу? – хмыкнул тохасианин.

– Во всяком случае, это бы меня не удивило. Ну да ладно, может, это у тебя адреналин в жопе взыграл. Такое с новичками бывает. Пошли, ковать твою медь! Только на рожон не лезь, вояка. Адреналин тебе дырки в шкуре не залепит.

Напарники, крадучись вдоль самой стены и держа наиз– готовку оружие, двинулись к выходу. Первым шел, разумеется, Сом, поэтому из-за его спины Теонгу не все было видно. И появление в пятне света силуэта противника он проморгал, услышал лишь резанувшую по ушам очередь. И тут же, следом, совсем рядом, вторую. Тохасианин не сразу и понял, что это ответил сталкер. Впрочем, он это быстро увидел, поскольку Сом уже не стоял перед ним, а лежал на полу туннеля и поливал выход из АКСУ. Теонг увидел также, как лезут в этот выход враги: один, второй, третий, четвертый… Дальше считать ему помешал Сом, который, на миг обернувшись, рявкнул:

– Ложись, тук тебя в так! И готовь гранату, их тут как мух на тухлятине!

– Что, кольцо выдергивать? – заволновался тохасианин.

– Усики пока разогни, кольцо не трогай! – бросил в ответ сталкер между выстрелами по врагу. – Скажу, когда.

Стрелял он хорошо, это понял даже Теонг, который видел настоящую стрельбу впервые в жизни. Да и трудно было не понять, ведь нападающие валились один за другим, не успевая пробежать по туннелю и десяток шагов. Конечно, были и такие, что, невзирая на прямые попадания, продолжали двигаться, хотя уже и не так рьяно. Однако и их в конце концов настигала печальная участь.

«А если у него кончатся патроны?» – подумал тохасианин, разгибая стопорные усики. И Сом, будто услышав его мысли, перестал стрелять и крикнул:

– Дергай кольцо и бросай гранату! Мне магазин нужно сменить…

Теонгу опять стало страшно. Очень сильно, до испарины и дрожи. Он разом забыл, что это все не по-настоящему, что это лишь его предсмертный бред. Рядом щелкнула о стену пуля, каменным осколком больно чиркнуло по щеке. Ойкнув, Теонг инстинктивно мазнул тыльной стороной ладони по лицу. Глянул на руку и снова ойкнул – та была в крови. Тохасианину стало дурно, зашумело в ушах, в глазах замелькали цветные круги. «Падаю», – мелькнула не очень логичная мысль, он ведь и так лежал. Из надвигающегося обморока его вывел гневный окрик Сома: