Александр Афанасьев - Линия разлома

– Героям слава… – буркнул Дорош, проходя мимо.

На втором этаже его уже ждали.

За новым назначением – место освободилось после убийства генерала Мельника – его вызвал сам глава Информационной службы Провода «УНА-УНСО» генерал Виташ Маса. Наполовину прибалт, он был ветераном движения и еще полтора десятка дет назад организовывал в Прибалтике тайные тренировки для бойцов, договаривался с местными властями о стажировках, тренировках, нелегальных поставках орудия, укрытии на случай чего. В Прибалтике люто ненавидели Россию и одновременно боялись ее – поэтому на просьбы украинских националистов откликались очень охотно. Два года назад он стал новым проводником Секретного провода – тайной военизированной структуры, созданной в составе украинского националистического движения с такими же целями, с какими большевики в свое время создавали ВЧК. Секретный провод занимался борьбой с саботажем, разведкой и контрразведкой, официально – он всего-то занимался охраной съездов партии и проверкой прошлого тех, кто в нее желал вступить, – чтобы не допустить москалей и агентов ФСБ. В реальности же – он занимался тем, что по официальным каналам провести было невозможно. Тем, что шло в разрез с интересами даже ближайших союзников Украины.

Кабинет был полупустым и заплеванным, с мутными стеклами и ободранной мебелью. Проводник поднялся Дорошу навстречу… он был типичным финно-угром, с носом уточкой и блекло-серыми волосами. Но тот, кто шел против него, долго на этом свете не задерживался.

– Слава Украине!

– Героям слава!

– Слава нации! – проводник решил приветствовать полным приветствием

– Смерть ворогам…

Сам Дорош знал Масу довольно долго – еще с тех времен, когда они организовывали подрывную сеть на сепаратистском Юго-Востоке. Маса тогда был обычным купцом-прибалтом, возил продукты.

– Мельник убит, – без предисловий сказал проводник.

– Знаю, – кивнул Дорош, – слышал. Как его угораздило?

– У клуба. Подскочила какая-то б… У нее пояс шахида оказался.

– Пояс шахида? – переспросил Дорош. Несмотря на то что на Украине в последние годы творилось немало всякого лиха – пояса тут были не в ходу.

– Именно. Пока там разбираются… но взрывчатка уже какая-то новая.

Проводник внимательно смотрел на своего подчиненного, предлагая ему додумать ситуацию самому.

– Пиндосы? – сказал Дорош

– Они самые, – кивнул Проводник, – больше некому. Они же рулят вахами. А ты сам знаешь – сколько их тут сейчас.

На самом деле – в это сложно было поверить, но взрыв у клуба был не более чем трагической случайностью… если такое можно было назвать случайностью. На Украину, особенно восточную, большая часть которой опустела во время Похида за единистью – начали переселять беженцев из Европы… Евросоюз платил на обустройство каждого беженца в твердой валюте, а занять Восток было жизненно необходимо – чтобы русским было просто некуда возвращаться. Из Европы переселяли тех, кого там не рады были видеть… цыганские таборы, беженцев из Афганистана, Сомали, Йемена, Египта, Ливии. Казалось бы – в чем проблема – богатейшая земля, брошенные черноземы – живи. А проблема была в том, что беженцы эти нормально жить и работать не хотели. Вместе с ними на Украину проникли салафизм и ваххабизм. Странная и злая закономерность… ваххабизм шел рука об руку с русофобией и национализмом. Поляки получили свой ад вместе с чеченскими беженцами, которых они приютили в девяностые и начале нулевых. В Грузию ваххабизм проник вместе с чеченцами в Панкисском ущелье. Теперь и на Украине был ваххабизм.

– Почему Мельник?

– Он работал план… – Проводник замолчал.

– Какой план?

– Это уже неважно. План накрылся.

…

– Новый – будешь работать ты.

…

– Что молчишь?

– Вы мой ответ знаете…

Проводник поднялся из-за стола, подошел почти вплотную.

– Не «вы» – а «ты». Тут и без тебя… есть любители гнуть.

Дорош – несмотря на то что с ним мало кто выдерживал игры в гляделки, – не выдержал первым. Сел, не спросясь закурил.

– Хорошо, говори… – сказал он… – и зла не держи. Сам знаешь…

– Знаю… Первое – ты в курсе, за Кубинца?

– Слышал.

– Он здесь.

…

– Перемолвиться словом не хочешь?

– Нет, – сказал Дорош.

– А почему?

– Смысл? – Дорош откинулся на стуле. – Ты расклад знаешь. Мы и они. По-другому – не выйдет уже. Мы – или они.

…

– Дела варить – тебе с ним придется. Заберешь его, вылетишь во Львов. Твоя задача – организовать крытый [86]центр подготовки, человек на десять. Времени – месяц или два. Выход – только на меня. Какое направление – понял?

– Снайперы?

– Оно самое.

Дорош молча ждал продолжения.

– Доложишь по готовности. Дальше будем решать…

– Что решать?

Проводник хотел что-то сказать, но передумал. Отмахнулся.

– Там узнаешь. Знают двое – знает и свинья…

Но Дорош догадался. Кого-то решили убрать – так чтобы потом спихнуть это на Кубу и через него – на русских. Кого-то в Европе – и не из малых чинов.

Потом уберут и его как опасного свидетеля. Он не сомневался в этом ни разу – прекрасно знал цену всему тому, что происходило на этом уровне. Но с этим будем разбираться потом. Сначала надо просто выжить.

Остаться в живых…

Кубинца содержали в тюрьме, которую выкопали под зданием провинившиеся члены движения, – участие в «копанках» было формой наказания, копали крыивки и схроны на случай прихода москалей. В помещении было душно и омерзительно пахло, какая-то муха – не большая, подвальная, трупная, а обычная «зеленка» – жужжала, металась, ошалело билась о стены в поисках выхода.

Но выхода не было.

Куба – его взяли на самой границе – выглядел относительно хорошо, видимо – лечили. Только лицо было чуть перекошено из-за неправильно сросшейся челюсти. Да еще на лице остался шрам…

Они смотрели друг на друга – и не знали, что сказать. Ведь и Дорош знал Кубу хорошо… чего говорить – в одном дворе жили.

Молчание прервал Куба.

– Тризуба – вбил?

Дорош кивнул головой, вспоминая, как они пили портвейн… их было больше десятка, от совсем старшаков до малых еще. Ох, влетало, если запах учуют. Регион шахтерский, у людей рука тяжелая.

И Тризуб был там – Трегубов его фамилия была. И он там был.

– Да, – сказал он, – вбил.

– Хорошо…

Генерал повернулся и дал знать, чтобы закрывали дверь…

До Щучина я добрался по трассе на Брест, развив совершенно безумные для этой трассы двести километров в час. Несколько раз его останавливала ГАИ, но, проверив документы, отпускала. Белорусские гаишники наверняка понимали, кто я такой, и несмотря на прохладное отношение Батьки ко всем этим делам, отпускали, улыбаясь и не штрафуя. Белорусский народ был с нами, в лагерях беженцев – были и белорусы, в том числе отставные армейские офицеры, побывавшие в загранках…