Эдуард Шауров - Доминирующий вид

Чак тихонько заскулил, обращая на себя внимание, и когда Джей поднял на него глаза, принялся встревоженно и нетерпеливо переступать ногами.

– Ну, что ты, дружище? – пробормотал Джей, неверно истолковывая движения индри. – Хочешь мяса? Придется немного обождать.

«Халлер» с широким лезвием из композитного волокна удобно лег в ладонь. Сосредоточенно хмурясь, Джей нагнулся над телом антилопы, и очень удивился, когда зубы Чака вдруг ухватили его за непрокусываемый рукав комбинезона.

– Ты чего? – проговорил Джей, пытаясь освободить руку.

Щенок настырно тянул его прочь. Ничего не понимая, Джей все же поднялся на ноги. Чак немедленно выпустил рукав и ухватился за штанину.

– Да что тебе нужно? – недоуменно пробормотал Джей.

Чак выпустил штанину и слегка подпрыгнул на месте. «Здесь… Недалеко… Пошли…» – говорил весь его возбужденный вид. Джейслав оглянулся на красно-белую неподвижную тушу и все же спрятал нож.

– Не знаю, куда ты меня тащишь, – сказал он сердито, – но надеюсь, когда мы вернемся, мясо еще будет на месте.

Словно поняв сказанное, щенок моментально припустил вниз по течению ручья, туда, где неширокая струйка исчезала за стеной молодого хлыстовника.

Бормоча ругательства, Джей вслед за индри пробрался сквозь плотный лабиринт деревьев, формирующих край кружевницы, и остановился. Посреди просторной поляны рос могучий раскидистый баньян. Баньян и хлыстовник – не часто встречающееся соседство. Наверное, ручей питал дерево множество лет, оттого оно и выросло таким плотным и широким. Мощные воздушные корни толщиной с торс взрослого мужчины перемежались с корнями потоньше; часть из них, еще не достигшая грунта, свисала густой бахромой, переплетаясь с лентами бродячей лианы. Скорее всего, здесь срослись три или четыре баньяна, и за древесной решеткой скрывался защищенный от дождя и ветра просторный грот.

Чак, нерешительно принюхиваясь, остановился между двух толстых корней. Ему было и интересно, и страшновато.

По-прежнему ничего не понимая, Джей скинул с плеча ружье, переключил его в боевой режим, натянул на лицо ночные очки и, раздвинув висячие ветки, вошел в сумеречное пространство, похожее на заросшую сталагмитами пещеру. Огибая корни, Вагош сделал десяток шагов и остановился. Прямо перед ним стоял мотокар, желтый экспедиционный мини с помятым передком, казавшийся в полумраке грязно-серым, а сразу за корпусом мотокара, застыв в напряженных позах, стояли два человека.

Освежеванная туша антилопы покоилась на подстилке из аккуратно разложенных баньяновых веток.

– Огромное везение, что я на вас вышел, – говорил Джей, ловко отделяя бедренную кость от сустава. – Скажите спасибо Чаку… Как вы вообще заехали под этот баньян?

– Скучная хиста, – неохотно объяснил Зимин, он говорил с небольшим акцентом, – гроза, дождь, пес его дери, сифонит прямо как из ведра, а тут куст этот нарисовался и проезд между корнями рильный. Мы и въехали. Движок заглушили, чтобы воду не гнал. Дождь зафинился, я на педаль, а движок молчит. Драное фекэ. Сидим пятый день, соляримся.

Зимин был точно таким, как шесть лет назад: высокий, белокурый, с грудной клеткой пловца. Евгений и раньше любил вставлять в разговор жаргонные словечки из лексикона техников, а теперь сыпал ими чуть ли не через слово. Он сидел на корточках прямо перед Джеем и его импровизированным столом. Грочек устроился чуть поодаль, поглаживая колени вытянутых ног. У Стефана было растерянное лицо с мелкими некрасивыми чертами. Джей никогда его раньше не встречал.

Как это принято между куполянами одного статуса, Вагош сразу попытался перейти на «ты», но Грочек его попытку не то чтобы проигнорировал, скорее не заметил. Возможно, парень мнил себя начальством, и Джей, пожав плечами, вернулся к официозу. И вообще, он чувствовал себя слегка не в своей тарелке, что-то неуловимое беспокоило с первой минуты встречи под баньяном: то ли эта парочка из Рибейры, то ли общая странноватость ситуации.

Бедро антилопы повисло на узкой полоске мяса. Джей отрезал от бедра пару сочащихся клиньев. Один он бросил Чаку, примостившемуся рядышком, а второй принялся нарезать крупными ломтиками. Грочек со странным выражением наблюдал то за Чаком, уплетавшим законную добычу, то за Вагошем, который нанизывал мясо на импровизированные шампуры из оструганных веток, и, наконец, поинтересовался, не опасно ли есть это мясо?

– Насколько я знаю, нет, – заверил Джей.

Стефан состроил недоверчивое лицо, сильно прихрамывая, заковылял к баньяну, и скрылся в путанице воздушных корней.

«Что это он?» – подумал Джей.

– Чего вы ждали? – спросил он у Зимина. – Здесь до Соммерса дня три ходу. Бросили бы кар и шли пешком.

Зимин покачал головой.

– Байда. Стефан пешком не дойдет. У него колени.

– Что колени? – не понял Джей.

– Болят.

– Повредил?

– Да, пока бежали от кара…

«Ох уж эта акула, – подумал Джей. – И откуда эта тварь взялась на маршруте? Ребятам еще повезло, что успели добежать до деревьев, что акула не проявила должного упорства или хотя бы не раздавила кар».

– Могу посмотреть, – предложил он, – в смысле, ноги.

– Не надо, – сказал Зимин. – Педали я уже вправил. Просто ходить ему не мэджи.

«Уж что не мэджи, так ни мэджи», – подумал Джей.

– А почему не запустили сигнальную ракету?

– А смысл? – Зимин сморщил нос. – Я думал, что сам смогу отрипить машину… В крайнем случае, потащил бы его на спине…

Джей улыбнулся от забавной двусмысленности фразы.

Из-под баньяна, раздвигая висячие корни, появился Грочек, в руках его был сублимированный брикет в яркой обложке, точно такой, что Джей видел в сельве.

– Вот, – сказал Грочек. – У нас же есть еда.

Ги́дробиолог поднес брикет к лицу. У Джея на миг возникло ощущение дежавю, ему показалось, что сейчас Стефан откусит брикет вместе с оберткой. К счастью, ничего подобного не произошло, Грочек взялся пальцами за верх упаковки.

– Не стоит открывать, – сказал Джей. – Сублимат не испортится, а мясо лучше съесть сразу… Впрочем, как знаете.

– Он дело балает, – подтвердил Зимин. – Убери-ка сушку.

Грочек неохотно сунул брикет в карман, затем своей странной разрегулированной походкой отковылял в сторону и продолжал наблюдать, как Джей вырезает во мху квадрат, метр на метр, разрезает его посередине и, подсекая ножом короткие корни, скатывает желто-зеленую губку, будто коврик, в две стороны. На обнажившейся земле Вагош разложил большую неопределенного цвета салфетку, вытянул из края тросик с регулятором, чуть поколдовал, и по салфетке внезапно побежали ярко-белые язычки пламени, постепенно охватывая всю чуть смятую поверхность. Руки и лицо Джея обдало жаром. Зимин, сидевший у переносного костра, слегка отодвинулся. Джей повертел регулятор, уменьшая высоту пламени, и начал укладывать над огнем толстые прутики с нанизанными на них ломтями.