Александр Прокопович - Крымский Ковчег

Черт, черт, черт…

– Влад, минуту назад он пытался нас убить…

– Все так. Только… если бы все повернулось совсем немного иначе, на его месте был бы я. И я точно так же выполнял бы контракт.

Последние дни Кривой не выходил из подвала приюта. Сначала Михаил пытался найти стены. Собирался серьезно – запасся водой, едой… Реквизировал по случаю у директора электромобиль.

На пятом часу поездки в один конец кар сдох. Аккумулятор Кривой проверял перед выездом лично, должно было хватить минимум на сутки. С учетом того, что еще по дороге перестали ходить часы, удивляться было особо нечему.

С учетом скорости – возвращаться Кривому было километров двести, не меньше. Если не сбиться и идти по прямой, через пару дней Кривой дойдет до Лифта.

Михаил отправился в обратную дорогу, пытался ориентироваться по мозаике пола. Поначалу оглядывался на электромобиль. Ему казалось, что так он будет понимать хотя бы приблизительно, туда ли он идет и сколько уже прошел. Когда единственный ориентир исчез, шел наугад. Сейчас он пожалел, что не подумал о таком надежном методе, как хлебные крошки…

Без ориентиров Кривой шел минут пятнадцать. Даже понервничать не успел. Ориентиров появилось сразу два – лаборатория и директор.

Встречали бы двое дюжих санитаров со смирительной рубахой на изготовку… и Миша даже и не сопротивлялся бы.

Если ты в одну сторону едешь почти пять часов, а обратно идешь без малого час, и при этом едешь на скорости километров в пятьдесят, а идешь со скоростью человека, а не атакующего гепарда… Скорее всего у тебя что-то с мозгом. Что именно – вариантов много, и только в самом конце обширного списка неврозов и расстройств будет версия твоей нормальности и проблем с местным пространством и временем.

Директор как-то не удивлялся:

– Аккумулятор сел?

– Ну да.

– Обратно шел долго?

– Не особо. Я не первый? – Теперь вся эта затея показалось Кривому глупой, раздражало то, что он не понимал – директор сочувствует или издевается.

– Электромобиль вытянем. Не первый… Даже не пятый.

– А если бы я не вернулся?

– Тогда у тебя бы получилось то, чего не смогли все остальные. Ты мог идти от машины в любую сторону и все равно пришел бы сюда. Скривился чего?

– Не люблю чувствовать себя идиотом.

– В этот раз у тебя есть компания. Небольшая, но, надеюсь, нехудшая…

Вечером Кривой все-таки уехал домой. В приюте было хорошо, но он чувствовал, что ему нужно побыть одному и для начала выспаться в собственной постели. Квартира на Петроградке встречала плохо. Девушка, которой полагалось ждать, ждать устала. Что радовало, устала без обид, в холодильнике было чем поживиться, а на телевизоре висела записка: «Когда поймешь, позвони!»

Старого, в меру скрипучего дивана и банки пива из холодильника оказалось мало, чтобы уснуть. Миша пытался читать давно отложенное, пытался мерзнуть (где-то он читал, что это тоже помогает заснуть), часа в два ночи поотжимался, принял душ и, наконец, заснул.

Снилось тревожное, и Михаил все время просыпался, но стоило снова закемарить, как сон с точностью фирменного плеера продолжался с того же места, на котором оборвался.

Во сне Михаил все-таки доезжал до стены подземелья, и ждала его там женщина со стрижкой под мальчика. Смуглая блондинка была не просто красивой. По крайней мере во сне Михаилу казалось, что не только женщина ждала его, но и он ее. Причем всю сознательную жизнь.

Когда он проснулся уже в четвертый раз, причем как раз в тот момент, когда до блондинки оставалось только руку протянуть, Михаил решил бороться с навязчивыми снами радикальным методом, тем более что время упорно не хотело двигаться – Миша засыпал и просыпался, а часовая стрелка все никак не могла добраться хотя бы до цифры три. Кривой оделся и спустился к своему грузовичку. В конце концов – почему бы и не сделать это снова, и сделать это сейчас, тем более что в три часа ночи в подземелье под приютом было так же светло, как и днем.

Реальность всегда жестче, причем как-то обухом в лоб, будто нельзя человека вытащить из фантазий более гуманным способом. Уже подъезжая к приюту, Кривой вспомнил – Лифт поедет только с директором. Так устроен. Миша возвращаться не стал. Заехал во двор и решительно направился к директорскому кабинету. Ни один из охранников на него даже не глянул – тоже невидаль, приехал человек в три часа ночи к директору, значит, человека ждут.

Дверь открылась с такой готовностью, будто за ней стоял швейцар в ожидании чаевых. Роль швейцара выполнял Ефим Маркович.

– Не спится?

– Вижу, что не мне одному. Вы меня ждали.

– Ждал. Нужна компания или отправишься сам?

Книжный шкаф отошел в сторону, коридор, Лифт…

– Попробуешь? – Директор пропустил Кривого вперед.

– Серьезно?

– Почему нет? До сих пор он открывал створки только передо мной и моим отцом. Военные спецы считают, что это как-то связано с генетическим кодированием. Но это не мешает им примерно раз в неделю пытаться открыть его с кем-то другим. Чем ты хуже?

– Что нужно сделать?

– Просто положить ладонь на двери.

Металл не холодил, Кривому показалось, что узор под ладонью сдвинулся, подстраиваясь под линии его руки. Миша обернулся к директору:

– Забавные ощущения, но пока ничего.

– Точно?

Кривой повернулся к Лифту. Он держал руку перед пустотой – кабина открылась, хотя он по-прежнему чувствовал ладонью поверхность дверцы.

– У меня получилось.

– Получилось.

– Значит, дело не в генетике. – Михаил догадывался в чем дело. Кое-что изменилось в Михаиле Кривом, и это что-то ему нравилось.

Михаил спустился в подвал в одиночестве. Ему хотелось верить, что директор не расскажет военным, что появился еще один ключ от подземного хозяйства.

Поначалу все происходило как во сне – он никого не встретил и удалялся от Лифта, понимая, что в принципе все равно, в какую именно сторону идти. По какому-то наитию снял ботинки, стянул носки. Встал босыми ногами на мозаику пола – не холодный и даже будто не каменный. Грани плиток не ранили, наоборот, Михаилу казалось, что он идет по огромному мягкому махровому полотенцу. Идти было так хорошо, что Кривому даже стало почти все равно, куда и сколько, лишь бы идти.

До стены он все равно не добрался – дошел до границы, той самой, за которой точно есть что-то еще. Просто в нескольких метрах от него воздух перестал быть прозрачным, Мише такого видеть еще не доводилось: можно было подумать, что этот туман проходил службу в Советской армии и не один день убил на занятиях по строевой подготовке, по крайней мере, команду «смирно» туман освоил на отлично – стоял сплошной стеной по линеечке.