Александр Прокопович - Крымский Ковчег

– Прикрывай меня, – Стрельцов подошел неслышно, хотя под ту артподготовку, которую провел Влад, мог бы и на танке подъехать.

– Зачем? – Влад рассчитывал, что будет умирать не зря. – Я тут что, просто так развлекаюсь?

– Далеко я бы все равно не ушел.

Лозинский успокоился. Была у него такая черта – успокаиваться, когда от него все равно ничего не зависит.

Стрельцов немного дергался, дело было не в страхе и не в волнении. Энергии в нем было через край, а клинок, видимо, это чувствовал и, кажется, пытался петь. Антон понимал, что клинки не поют, но его клинок, сделанный специально для него, восхитительно лежащий в ладони, – этот мог.

– Ан гард! Эт ву прэ? – проорал Антон, Влад скорчил зверскую рожу и вытащил мачете. – Алле!

Антон уже занял стойку, туловище, ноги не шли – катились к противнику сами. Охотники явно не были выучены к работе много на одного, но попытались. Ошибка была одна, Антон, в отличие от них, передвигался вперед и назад с одинаковой скоростью. Если бы они его обошли – было бы тяжелее, но для этого рядом держался Влад. Нельзя сказать, что фехтование было его сильной стороной, – так дровосек не особо силен в бою на бензопилах. Но пренебрегать им точно никому не стоило.

Стрельцов обозначил атаку – выдернул двоих на себя, тут же отошел, двое кинулись вперед и неизбежно начали друг другу мешать. Два укола – академические – выпад, шаг назад, снова выпад – этого хватило. Клинку было достаточно и этого.

Оставшиеся двое… Одного Антон точно видел раньше – именно этот хлопец из охраны Давича оступился на мостовой, когда он вел группу в казино «Весна». Как же давно это было! Выпад – флеш, противник не ожидал, что вот так, в одно движение, Антон может оказаться рядом. А он мог. Клинок сделал остальное. Оставшийся охотник почти успел. В конце концов, он должен был успеть сделать простую вещь – всадить лезвие в спину, когда Стрельцов растянулся в выпаде, забыв о том, что противников все-таки двое. Лозинский не помог бы. Все, что делал Антон, происходило слишком быстро не только для противников.

Стрельцов почувствовал касание лезвия в то мгновение, когда оно еще только-только дотронулось до куртки, его левая рука вывернулась, будто не было в ней ни суставов, ни связок, и легко дотянулась до запястья противника, который уже был уверен в своей победе. Коснуться кисти было достаточно. Антон победил – он убил охотника легко. Но от этого становилось страшно – он переставал быть собой. Он сделал еще одну вещь, на которую прежний Стрельцов не решился бы никогда. Удар без замаха, точно и сильно – по запястью Влада, которое охватывал браслет. Ошибись Антон на пару миллиметров – и быть Лозинскому вынужденным левшой. Ударь на гран сильнее… Браслет вспыхнул, на какое-то мгновение стал со шпагой Антона единым целым – и исчез, будто и не было.

Кровь все-таки пошла, клинок, как показалось Антону, просто не смог отказаться от близкой добычи.

– Сейчас перевяжу, – Антон начал приходить в себя и еще не знал, радоваться или извиняться.

– Потом. Сначала я хочу выбраться из этого проклятого города. И скажи мне, Антоха, какого они нас просто не пристрелили?

Антон этого не знал. Зато падший Воронин отлично понимал, почему его создания не стреляли, и был уверен, что, как бы тяжко Стрельцову ни пришлось, он окажется в назначенном месте в назначенное время.

Это началось почти незаметно. У Иоаннинского приюта никогда не было особо людно, сам город не так давно пришел сюда, вырастая кубами новых домов. Новые жители в сторону приюта не ходили: магазины и остановки трамваев – все было в направлении центра.

Сегодня пустырь вокруг приюта становился все оживленнее. Хотя ничего живого в людях, неподвижно стоящих на разном расстоянии от ворот, не было.

Дежурный приюта безуспешно пытался найти директора. По счастью, не забывая об инструкции. Что напугало шестнадцатилетнего парня – так это открытая дверь, ведшая со двора в кабинет директора. Это было настолько неправильно, что заставило даже несколько отойти от правил.

Старший курс получил оружие и был готов. Уже отреагировали в Министерстве обороны. Курицу, несущую золотые яйца, надо беречь. Два грузовика с солдатами-срочниками подогнали к воротам по приказу полковника Матушкина. Пацаны в непригнанных шинелях слегка обалдели от сознания того, что в их «калашниковых» – по полному магазину, да еще по запасному в сумках. Один офицер на два взвода – невысокий усатый капитан с азиатскими корнями – проклинал начальство: что он тут делает, было совершенно непонятно. Разгонять гражданских его бойцы точно не смогут, не научены еще. А против серьезного противника с тем же успехом сюда можно было согнать жителей соседнего дома. С другой стороны, не просто же так их сюда пригнали.

На самом деле, капитан и срочники были только первой частью плана. До второй полковник Матушкин просто не дожил. А спецназ, который должен был выдвинуться на позиции, так и не узнал, что он что-то должен.

Странный человек появился в кабинете полковника, как раз когда тот собирался отдать очередной приказ. Труп Матушкина обнаружат только на следующий день. Инфаркт.

Любая система безопасности в конечном счете – это шаблон: соответствуешь – вперед, нет – уходи. И как в известном анекдоте с шаблонами, есть два пути обойти систему. Либо быть очень сильным – при определенных усилиях даже круглое проходит в треугольное. Либо соответствовать заданным параметрам. Падшие выбрали второй путь.

Иоаннинский приют считался заведением с достаточно строгим режимом, но до колонии ему было далеко. Охрана и стены нужны были для того, чтобы не пускать чужих, а не удерживать своих. Ефим Маркович считал, что те, кто предпочитает уйти, должны уйти, тратить время и силы на то, чтобы кого-то удерживать, он не собирался.

Десятеро воспитанников – лучших, других в город не отпускали – вернулись совсем другими. Нужны были не просто воспитанники, а те, кто в нужный момент будет рядом с помощниками директора и старшими воспитателями. По числу целей и подбирали. Падшим пришлось ждать не один месяц, пока будет набран полный комплект. Еще сложнее было дотянуть до того дня, когда можно будет уже не прятаться. Они боялись убивать воспитанников, их увольнительные в город были очень кстати. Падшие – бывшие воспитанники – плохо чувствовали себя вдали от Москвы, им приходитлось чаще питаться.

В назначенное время каждый из них находился рядом со своей жертвой, и уже ничто не могло спасти приют.