Александр Трапезников - Затерянные в Полынье

– Нет… не было, – ответила она. – Хотя… К Намцевичу часто приезжали всякие гости. И тогда тоже. А как они уезжают, все ли или кто остается, мы не знаем.

– Ну понятно, – произнес я. – Кто-то мог и нырнуть на дно и не вынырнуть. А перстень… У деда был перстень, его так и похоронили с ним?

– А как же? Он же был фамильной реликвией. Массивный такой, печатка. Да его ведь и снять было невозможно. Врос в палец.

Нет, не сходились у меня концы с концами. Эх, Маркова бы сейчас сюда! И все-таки мне казалось, что я иду по верному следу… Если кто-то хотел, чтобы утопленника приняли за деда, то могли и палец отрубить, а перстень потом надеть на палец трупа. Но как проверить это, как узнать, кто лежит в могиле? Дед или… Меня даже бросило в дрожь… А ведь это можно сделать… Если… Раскопать могилу и открыть гроб. Жуткая идея, но… осуществимая.

У меня было одно преимущество перед теми, кто опознавал утопленника. То, что я знал с детства. У деда был один физический недостаток, отличавший его от других людей. Дед был шестипалый, на левой ступне у него были два сросшихся мизинца… Вот тот признак, по которому можно идентифицировать личность покойника. И если бы я тогда был здесь, то все встало бы на свои места. Но и сейчас не поздно. Конечно, за эти месяцы мягкие ткани уже подверглись распаду, но кости-то сохраняются!

Значит, если в могиле лежит человек с шестью фалангами на ступне, то это дед. Если же нет, то… труп деда надо искать в другом месте. Боюсь только, что найти будет уже невозможно. Но все равно проверить мою идею необходимо. Вот только как и когда это сделать? Идти одному ночью на кладбище с лопатой? От этой мысли меня всего передернуло. А тут еще и тетушка Краб вдруг запричитала:

– Ой, смотри, смотри, Вадим… вот он… возле стены… за спиной твоей!

Я быстро обернулся, но, кроме выцветших обоев и коврика, ничего не увидел. Должно быть, у бедной тетушки совсем крыша поехала. Впрочем, иллюзию человека могла дать тень от ракиты, маячившей в окне. От порыва ветра ветки задвигались, и тень тоже шевельнулась на стенке.

– Хлебните наливочки и успокойтесь, – посоветовал я.

– Какое уж тут спокойствие! – испуганно ответила она. – Мне так и чудится, что он где-то рядом.

– Скоро я все выясню. И поверьте, за всякой чертовщиной всегда скрываются живые люди. – И хотя я произнес это уверенным тоном, но на душе у меня было как-то неспокойно. Нет, я не верил в загробную жизнь, в мистику, в привидения, но… в этом поселке все же происходили странные вещи. Это надо было признать. А для себя я уже твердо решил, что, несмотря ни на что, выясню, кто же покоится в могиле, над которой установлен столь необычный памятник. А пока, попрощавшись с тетушкой и немного успокоив ее, я отправился к своему дому.

За разговором с ней и моими догадками у меня совсем вылетело из головы другое, которое казалось с утра самым главным: измена жены. А теперь, возвращаясь домой, я лишь грустно усмехался, вспоминая свое недавнее отчаянье. «Все проходит, – думал я, вдыхая запах цветущих лип. – И любовь, и горе». Так уж устроена жизнь, что нам не дано долго грустить и пребывать в печали. Где-то всегда ждет тебя новое счастье, или удача, или просто маленькая радость. И даже собственная неизбежная смерть подобна всего лишь отдаленному раскату грома, а ты сидишь в теплой комнате и наслаждаешься уютом, глядя на огоньки пламени в камине, и надеешься, что она пришла за кем-то другим, а не за тобой. Но она уже ждет рядом.

Вот прошло всего два часа, а я готов простить все и Милене и Маркову и забыть то, что видел. Я вспомнил, как шел по этой же тропинке в первый день своего прибытия в Полынью, возвращаясь от тетушки Краб. Это было ночью, я был пьян и пел какую-то дурацкую песню, сочиненную на ходу, а кто-то следил за мной, прячась за липами. Не та ли Девушка-Ночь, с которой я позже встретился наяву и провел чудесные часы у Волшебного камня? Где она сейчас, когда появится вновь? И не привиделась ли она мне вообще?

Нет, я слышал ее голос, это таинственно повторяемое: «Идем… идем…» Куда? Ведь она больше ничего не произносила. Куда же она звала меня? Только ли к Волшебному камню, к безбрежному морю любви? Или в иные, недоступные человеческому восприятию дали? Доведется ли мне снова увидеть ее, ощутить на устах вкус ее поцелуя, заглянуть в синюю пропасть глаз, обнять нежное тело и опустить лицо в золотую рожь ее волос? Да уже из-за одного этого стоило приехать сюда… чтобы сгинуть здесь навсегда.

Я подошел к дому, а навстречу мне из калитки вышли Барсуковы и Комочков. Трое неразлучников, с некоторой ехидцей подумал я.

– Слушай, Вадим, кто нас вчера доставил домой? – спросил Сеня. – Я ничего не помню.

– Я и приволок вас на своих плечах, как Атлант. Шесть ходок сделал, – ответил я. – Хотел в болото бросить, да пожалел.

– Да-а… – многозначительно протянул Комочков. – Видно, лишку хватили.

– А ты вообще загибался. Дыхание Чайн-Стокса: один вдох, два выдоха. Думал, пора свечку в руки. А куда это вы собрались?

– К пекарю, – ответила за всех Маша. – Хотим спросить его насчет этих тропок на болоте. Может быть, выведет?

– Валяйте, – напутствовал я и пошел к дому.

Возле крыльца стояли два шезлонга, а в них полулежали Милена и Ксения, в купальниках. Загорали.

– Эй, привет! – крикнула мне моя женушка. – Ты где пропал?

– В борделе, – ответил я, хотя поначалу мне вообще не хотелось с ней разговаривать. Но она-то не знала, что я застукал их ранним утром, а потому была весела и беззаботна. Как птичка. Та самая, которая долго не вьет долгожданного гнезда.

– Ну, это понятно, – сказала она. – А вот завтракать когда будем?

– Когда полевая кухня с солдатской кашей подъедет, – отозвался я и вошел в дом. Мне хотелось увидеть Маркова и переговорить с ним. Пришло время. Я обнаружил его в зале. Он сидел, насупившись, за столом и чистил свой пистолет. Взглянув на меня, Егор еще больше нахмурился и буркнул:

– А где у тебя старые валенки хранятся?

– Зачем они тебе? – опешил я.

– Да просто так спросил, чтобы тучи развеять…

– Ты все-таки скотина порядочная, – вновь повторил я.

– Да ладно, хватит… С кем не бывает? Ну, хочешь, пристрели меня. Вот пистолет. Или мне самому застрелиться? Как скажешь.

– Давно это у вас?

– Нет, – честно признался Марков, глядя мне в глаза. – Как только ты в Полынью уехал. Случайно все вышло как-то, глупо.

– Скорее, подло.

– Может, и так. Ты уж извини, дружище… Больше не повторится.

– Значит, попользовался – и хватит?

– Ну что мне теперь, на коленях ползать? – Марков вдруг поднес пистолет к виску и щелкнул курком. – Осечка. Доволен теперь?

– Да у тебя там пуль не было. Ладно. Но я тебе этого все равно не прощу.