Александр Трапезников - Затерянные в Полынье

– Тетушка, – высказался я, внимательно выслушав ее «ночные страхи», – вы сами себя накачиваете. Если не остановитесь, придется отправить вас в «желтый дом».

– Где же ты его возьмешь здесь у нас?

– Организуем. Выкрасим, любой сгодится. И клиентов достаточно. Считай, каждый второй. А вот скажите-ка мне, дедушка ведь считал себя колдуном, не так ли?

– Так, так! – ответила она и стала креститься.

«Бедная женщина, – подумал я. – Она ведь даже не знает, что в свои последние дни, может быть недели, дедуля был мужем Валерии. Правда, такой брак нельзя считаться настоящим, но все же…»

– Значит, его магическая сила передалась ему от его отца или деда, – продолжил я. – Это наследственное. Но он не мог забрать ее с собой в могилу. Он должен был оставить ее кому-то из близких… Мне, что ли? Поскольку других ближайших родственников у него не было.

– Да, верно… – зашептала тетушка Краб, оглядываясь на дверь. – Колдуны обычно тяжко умирают, скверно, коли нет поблизости сына или внука, кто может принять ее, силу эту… Мучают и себя и других. А и не всякий посторонний решится взять этот… дар, будь он неладен! Я уж и корила его, и ругала, а он только ухмылялся в усы. Но я не верила в его колдовство. Просто знал он много да лечить людей умел.

– А теперь верите?

– Теперь почему-то верю, – вздохнула она. – Как являться стал. Видно, так и схоронили Арсения с его колдовством…

– В общем-то, все это глупости, вся эта старая и новая магия – есть такая увесистая книга, сам я не читал, но запомнилось. Однако чего в жизни не бывает? Я-то никаким колдуном быть не собираюсь, и если он на меня как-то рассчитывал, то совершенно напрасно. Могу стать космонавтом. Или, на худой конец, – шеф-поваром. А теперь собирайте-ка свои вещи да переселяйтесь ко мне. Нас там много, и вам будет безопаснее. Маньяк пострашнее привидения. Он одиноких выбирает.

– Нет, нет! – запротестовала она. – Я лучше запрусь покрепче, и ладно.

– Силой перенесу.

– Нет, Вадим, нет. Что ж мне на старости свой дом бросать? Здесь все родное.

– Ну, смотрите. Завтра приду, проведаю.

И я оставил ее одну, хотя на сердце у меня было неспокойно. Вернувшись домой, я взял в сарае кое-какие инструменты, завернул их в холщовую ткань и спрятал под крыльцом. Они были необходимы мне для моей ночной работы, которую я непременно намеревался проделать. Я все же решился на этот полубезумный шаг – отправиться на кладбище, разрыть могилу деда и выяснить, кто же все-таки покоится в гробу.

Я все думал: взять мне с собой Комочкова с Марковым или нет? Одному было идти не то что тревожно, а просто страшно, хотя я и не верил во всякие там загробные штучки и прочие кладбищенские истории. Но и Марков с Комочковым наверняка стали бы отговаривать меня от этой затеи, и в конце концов я согласился бы с ними. А меня жег зуд, я должен был проверить свои подозрения. Словно какая-то сила влекла меня к могиле деда. И сейчас, ужиная вместе со всеми, я не мог дождаться, когда мы покончим с нашей скудной трапезой и разойдемся по своим комнатам.

– Посмотрите на хитрую рожу Вадима, – заметил вдруг Марков. – Никак снова в ночное собрался. Коней пасти.

– Пусть идет, – вздохнула Милена. – Его теперь не остановишь. Честно говоря, мне даже нравится, что он начал принимать волевые решения.

– Твой муж совсем оборзел, – сказала Маша. – Как, впрочем, и мой.

– Это ты… ты во всем виновата! – вскипел вдруг Сеня. Я еще не видел его в такой ярости. Мне даже показалось, что он сейчас ударит жену. Но, прошипев что-то неразборчивое, Барсуков умолк и угрюмо уставился в свою тарелку. Что с ним происходит? Тайное стало явным?

– Ну, я пошел спать, – промолвил Комочков, поднимаясь из-за стола. – Семейные сцены плохо действуют на мою вегетативно-сосудистую систему.

– Советую всем последовать его примеру, – дополнила Ксения.

Забрав из-под крыльца инструменты – лопату и заступ, – я отправился к кладбищу. Церковь я обогнул, издали заметив двух дежуривших у ее входа парней из отряда самообороны Ермольника. Это было разумно, поскольку люди Монка могли совершить нападение на храм и ночью. Потом я перелез через кладбищенскую ограду, свалившись на какой-то могильный холмик.

– Извини, – поспешно прошептал я. – Спи спокойно.

Подобрав инструменты, я пошел дальше, вновь начиная блуждать среди могил. Хорошо, что светила луна, помогая мне кое-как ориентироваться. Механически взглянув на часы, я отметил про себя время: половина двенадцатого. Час, когда мертвецы особенно охотно начинают покидать свои могилы. Но пока мне что-то ни один из них не встретился. Почему я был такой храбрый? Да потому что после ужина успел хватить стакан водки, а оставшееся в бутылке взял с собой. Иногда алкоголь становится неоценимым другом. Я даже присел возле какого-то памятника и вежливо поинтересовался:

– Не желаете ли, мой друг, пригубить из горлышка?

Наверное, со стороны это выглядело смешно и глупо. Памятник не ответил, а я выпил и за него, и за себя. Потом пошел дальше, мурлыкая себе под нос. Честно говоря, я не представлял, как буду разрывать могилу деда. И справлюсь ли вообще в одиночку? Должно быть, на это уйдет уйма времени. Успеть бы до утра… Вдруг мне показалось, как что-то белое мелькнуло впереди меня среди деревьев. Я остановился. Прислушался. Но тишина стояла поистине мертвая. Выждав немного, я продолжил свой путь. Но теперь мне казалось, что кто-то следует за мной, подсматривает, и я поминутно оглядывался, ощущая на спине цепкие взгляды. Прошло еще некоторое время, прежде чем я набрел на могилу деда. Положив на землю инструменты, я сделал еще один согревающий глоток из бутылки, а потом приступил к работе.

Сначала я с помощью заступа отодвинул в сторону памятник из скрещенных мечей. Это оказалось не таким уж и трудным делом. Ну а затем пришла очередь взяться за лопату… Не знаю, сколько времени я рыл землю, но, наверное, не меньше часа, делая изредка передышки. Рубашка моя промокла от пота, но я так увлекся, что даже не обращал внимания на появившиеся на ладонях мозоли. И уж тем более позабыл о той белой фигуре, мелькнувшей среди деревьев. Меня настораживало другое: земля была такой рыхлой, словно ее уже перекапывали до меня. Кто-то, показалось мне, уже разрывал могилу, что-то искал в ней. Потом в моей голове стала свербить другая мысль, совершенно нелепая: а что, если земля эта разрывалась не снаружи, а изнутри? И если тетушка Краб права, то из гроба периодически выходит сам дед?

– Тьфу! – сказал я сам себе. – Не будь идиотом.

Снова дурные страхи стали овладевать мною, и я поежился, оглядываясь. «Бояться надо людей, а не мертвецов, – подумал я. – Но вдруг?..» И какая-то звериная тоска вдруг проникла в мою душу. Мне захотелось опуститься на четвереньки, поднять к луне голову и завыть. По-настоящему, как волк или собака, когда они сталкиваются с непостижимым ужасом.