Александр Трапезников - Затерянные в Полынье

– Что будем делать? – спросил Комочков.

– Не знаю. Не нравится мне все это, – ответил я и рассказал друзьям о ее ночных страхах.

– Может быть, ее удар хватил? – предположил Барсуков.

– Надо ломать дверь, – решительно произнес Марков. – Вадим прав, здесь дело нечистое.

– Зачем же сразу дверь? Лучше окно, – посоветовал Комочков. – Вон, разобьем форточку…

Марков посмотрел на фрамугу, потом подтащил к окну деревянный чурбан и встал на него.

– Покажу вам, как это делают воры-домушники, – сказал он. – Запоминайте, пригодится.

Мы еще не успели ничего сообразить, как Егор резко ударил локтем по форточке, вытащил осколки стекла, бросив их на землю, а затем, каким-то непостижимым образом, словно змея, вполз в узкое пространство и нырнул внутрь дома. Мы услышали только мягкий шлепок упавшего тела.

– Классно! – заметил Сеня. – Он и в замочную скважину пролезет. Ему надо премию выписать.

– Сейчас ему тетушка выпишет… ухватом, – сказал Комочков. – Чего это он там застрял?

Прошло минуты три напряженного ожидания. Наконец щелкнули шпингалеты, окно открылось, показалось лицо Маркова. Оно было очень серьезным.

– Коля, беги за полицаем, – мрачно произнес он. Потом посмотрел на меня и добавил: – Доктор уже не нужен…

Когда Марков открыл нам дверь и мы с Сеней вошли в комнату, то нашим глазам предстала страшная картина. Тетушка Краб лежала на кровати, полураздетая, а горло ее было перерезано от уха до уха. Эта зияющая кровавая рана напоминала огромный рот. Я услышал, как Сеня Барсуков, издавая булькающие, утробные звуки, выбежал из комнаты. А сам я не мог оторвать взгляда от воскового лица тетушки Краб. Марков нагнулся и поднял что-то с пола – сверкнуло лезвие.

– Бритва «Золинген», – произнес он. – Вот с помощью этого… – Фразу он так и не окончил.

– Как же убийца мог выбраться из дома, если здесь все было закрыто? – спросил я, а голос мой показался мне чужим. – И дверь и окна… Неужели она сама… покончила с собой?

– Не исключено, – ответил Марков, расхаживая по комнате. – Но очень сомнительно. Чтобы нанести такую страшную рану, перерезав артерии, нужна недюжинная сноровка. Самоубийцы так не кончают. Тем более деревенские женщины. Чего проще – возьми веревку… или эссенцию. Кроме того… – Он подошел к трупу, потом оглянулся на меня. – Язык.

– Что «язык»? – не понял я.

– Отрезан. Ты смог бы сам с собой совершить такое?

Сейчас, услышав его слова, я захотел выбежать из комнаты вслед за Барсуковым. Все это было слишком ужасно, чтобы быть правдой. А Марков продолжал опрос, хладнокровно роняя слова:

– Ты видел у нее когда-нибудь эту бритву?

– Нет, – ответил я. – Но знаю, кому она принадлежала.

– Деду?

– Да. Она знакома мне еще с детства. Наверное, тетушка хранила ее как память о нем.

– Лучше бы она выбросила ее на помойку. Но, значит, и убийца знал, где лежит бритва. Это сделал кто-то из ее близких, потому что она не стала особенно наряжаться, встречая гостя. И произошло это, скорее всего, ночью.

– Снова маньяк?

– Нет, Вадим. Тут орудует еще кто-то. Маньяк уже дважды оставлял свои опознавательные знаки. Сделал бы это и сейчас. Но как убийца смог выбраться из запертого дома? Ума не приложу.

– Может быть, через чердак?

– Пошли, поглядим.

Мы забрались по шаткой лестнице наверх и подошли к небольшому окошку, в котором не было стекла. Марков высунулся наружу.

– Прыгать отсюда довольно-таки высоко. Да и следов внизу не видно. Хотя… он мог воспользоваться приставной лестницей.

– У тетушки ее не было, – возразил я.

– Тогда он дьявольски ловок, – отозвался Марков. – Просто акробат какой-то.

Мы спустились вниз, где уже находились Комочков и Громыхайлов. И вид у них был весьма болезненный.

– Мы все здесь умрем, все! – истерично кричала Ксения, метаясь по залу, где мы все собрались. Прошло уже двенадцать часов после того, как мы обнаружили труп тетушки Краб. Теперь телом покойницы занимались ее близкие подруги и соседки, омывая его, причитая и приготавливая в последний путь. К вечеру ее должны были перенести в церковь, где уже лежала зарубленная маньяком женщина, а на следующий день похоронить их рядом – в двух могилах. Ермольник и его парни из отряда самообороны взяли всю черновую работу на себя. Если так дело пойдет и дальше, подумал я, то им предстоит много потрудиться.

Смерть стала посещать Полынью каждый день. Об этом же завывал и проповедник Монк, бродя со своей паствой по улицам. Он врывался в дома, пугая жителей пришествием Гранулы, призывая к самоубийствам и очищающему огню. Разъезжали по улицам и охранники Намцевича с автоматами, но в происходящие события пока не вмешивались. Они словно бы выжидали чего-то. Возможно, всеобщей паники, которая вот-вот могла начаться. Вся Полынья была наэлектризована, и люди считали, что эти убийства – дело рук маньяка, сына Зинаиды. Была даже предпринята попытка поджечь ее дом, и лишь тот же Ермольник сумел остановить беду, заставив собравшихся поджигателей разойтись. Но если бы сейчас продавщица появилась на улице, то обезумевшая толпа неминуемо растерзала бы ее.

Поселковый староста Горемыжный из страха также не показывал носа, а местный полицейский Громыхайлов был бессилен что-либо предпринять. Он бегал то в особняк к Намцевичу, то к нам, испрашивая советов, а после сделал самое простое в этой ситуации: махнул на все рукой, напился до бесчувствия и свалился во дворе собственного дома. Таким образом, исполнительная и законодательная власть умыла руки. А что ей еще оставалось делать, когда нет ни ума, ни воли? Есть только желудок и карман.

Мы слышали нервные выкрики Ксении и молчали. Все были потрясены случившимся. И только Марков, сохранявший самообладание, хладнокровно процедил сквозь зубы:

– Хватит кудахтать, курица! Сядь и угомонись…

Ксения повернулась к нему, хотела что-то сказать, но лишь фыркнула и покорилась приказу.

– Приходил Раструбов, – произнес в неловкой тишине Барсуков. – Завтра он сможет вывести первого из нас через болото.

– Меня, – раздраженно отозвалась Ксения. – Потом я вернусь из Москвы с деньгами.

– Лучше бы со следственной бригадой и ОМОНом, – заметил Марков. – Мы-то, может быть, и выберемся из Полыньи, а остальные жители? Здесь надо всех эвакуировать.

– Что же ты, сыщик, ничего не можешь сделать? – спросила Маша. – Неужели так трудно найти убийцу?

– Сама попробуй, – буркнул Егор.

– А может быть, – усмехнулся Комочков, – этот убийца среди нас? А что? Как только мы приехали, так и начались трупы. Мне кажется, это Сеня орудует.

– Сволочь, – прошипел Барсуков, не оценив «юмор».

– Вот-вот, – продолжил Комочков. – Видите, как он запел? Давно на меня зуб точит. Не знаю, правда, за что.