Роман Злотников - Смертельный удар

Целую четверть войско приводило себя в порядок, но наконец ярким летним утром армия двинулась вперед. Корпус шел в голове. Сбив сильные заслоны на четырех горных проходах, Корпус, с силами поддержки из почти ста тысяч степняков, которые пока еще не насытились войной, под командой Сиборна стремительно ушел вперед, чтобы снова наводить страх на горгосские города и деревни и лишать горгосских воинов мужества перед решительной схваткой. Грон ехал впереди колесницы Толлы со ставшим уже привычным Багровым глазом Магр на шее. При нем осталась бригада «ночных кошек», один полк «длинных пик» из крепости Горных Барсов и обоз с горючими снарядами для катапульт.

Первые две четверти армия двигалась, почти не встречая сопротивления, и только обгорелые остовы домов и свеженасыпанные могилы напоминали о том, что здесь когда-то жили люди. Степняки свирепствовали вовсю. В этой орде остались только те, кого не прельщала мирная жизнь в покоренном Горгосе, но и не особо манили родные степи. И Грон не видел особых причин их останавливать. Эту землю он обрек на полное разорение еще и потому, что из бесед с Эвером-Хранителем узнал, что сейчас они шли по земле, с которой Орден начал возрождение своего могущества в Ооконе в эту Эпоху. Здесь были построены первые города, заложены первые храмы, и здесь до сих пор было больше всего тайных убежищ Ордена и жреческих школ. Через некоторое время, примерно полторы луны спустя, они натолкнулись на первое серьезное сопротивление. У города Игронк войско догнало Корпус, ставший в осаду. Сиборн, следуя разработанному Гроном плану, не стал окружать город плотным кольцом осады, а просто стал лагерем у стен, и сатрап успел послать весточку принцу. Город был вторым по величине в империи и являлся древней столицей государства, из которого потом вырос Горгос. В городе располагался сильный гарнизон, насчитывающий, по сообщению Сиборна, почти сорок тысяч солдат и не менее чем стопятидесятитысячное ополчение, в составе которого было много жителей ближайших городков и деревень, потерявших все в этой войне. Однако в обороне было и слабое место. У города не было рва. Когда-то давно это была мощная крепость со всем необходимым, чтобы выдержать и сильный штурм, и долгую осаду. Но вот уже несколько столетий никакой враг не мог даже подумать напасть на Горгос, а место у стен разросшегося города стоило дорого, и, чтобы пополнить городскую казну, рвы засыпали, а образовавшиеся земли продали. Сейчас, правда, все дома, прилегающие к крепостным стенам, были сожжены, но выкопать ров горожане не успели, а возможно, и посчитали излишним. И у них были основания для подобной самоуверенности. Несмотря на старость, стены города, в отличие от столичных, по-прежнему находились в прекрасном состоянии, ополчение было хорошо вооружено и обучено, и, кроме того, принц, который, судя по собранной разведчиками Корпуса информации, сумел набрать армию почти в полмиллиона солдат и ополченцев, тоже не мог остаться в стороне и должен был броситься на помощь городу. Иначе, в случае падения города, он потерял бы богатейшую область, без которой снабжение его армии становилось бы проблематичным, да и к тому же почти четвертую часть своих сил.

Армия разбила лагерь под стенами города, на этот раз окружив его плотным кольцом, и неторопливо принялась за осаду. Потому что главным для Грона стало — ждать. Принц не мог не прийти на помощь осужденным, и Грон собирался воспользоваться этим, чтобы выманить его на решающую битву. Спустя четверть всем стало ясно, что он оказался прав. Разведчики доложили, что армия принца ускоренным маршем двигается в сторону Игронка. Элитийские командиры стали бросать нервные взгляды в сторону мощных стен. Ибо кое у кого начали возникать мысли о том, что произойдет, если армия окажется зажатой между двух огней: армией принца с одной стороны и гарнизоном Игронка — с другой. Но в целом в войске царило спокойствие. Люди верили Грону.

Когда гонец принес сообщение, что передовые разъезды принца были уничтожены разведкой Корпуса уже в трех днях пути от города, Грон приказал начать штурм.

Через час после заката артиллерийские расчеты собрали и установили катапульты и подкатили их на расстояние сорока Шагов от городских стен. Это было довольно рискованно, ибо расчеты полевых катапульт имели только пехотные щиты, а этого явно недостаточно против тяжелого крепостного самострела, направленного сверху вниз. Да и попробуй поработать с тяжелым рычагом или воротом для натягивания тетивы, одновременно прикрываясь щитом от вражеских стрел. Но Грону нужна была внезапность, крутая траектория и мобильность.

Как только пришел доклад о том, что установлена и заряжена последняя катапульта, Грон дал приказ начать обстрел. В ночной тиши громко захлопали тетивы, и первые снаряды с самодельным напалмом взмыли над стенами города. Вскоре из города потянулись первые столбы дыма.

За стеной, всполошившись, загудели сигнальные бубны, а по гребню крепостной стены суматошно побежали воины и ополченцы. Но Грон не стал дожидаться, пока гарнизон откроет интенсивный ответный огонь. После десяти залпов катапульты откатились назад и продолжали лупить по городу уже по более пологой траектории.

До рассвета стрельба не прекращалась. Когда поднялось солнце, четверть армии Грона была выстроена в трехстах шагах перед крепостными стенами со штурмовыми лестницами наперевес. Весь день противники в полной готовности простояли друг против друга, причем отряды Грона несколько раз с криками бросались к крепости, но немного погодя быстро откатывались назад, даже не приставив лестниц к стенам. Весь день в городе бушевали пожары, и к вечеру запах гари, царящий внутри кольца стен, уже перехлестывал через них и заставлял бойцов Грона морщить носы и сплевывать. Вечером Грон поднял взгляд к небу, одобрительно посмотрел на низкие тучи, стремительно бегущие по небосклону, и сказал стоящим рядом:

— Что ж, сегодня боги на нашей стороне.

Перед самым закатом отряды Грона развернулись и, стройно шагая, вернулись в лагерь, а вперед снова стали выкатывать катапульты. Их будто нарочно выставляли плотными четырехугольниками недалеко от ворот. Вскоре в лагере ярко загорелись большие костры и послышались громкие разухабистые песни, а катапульты вновь принялись за свою огненно-кровавую работу. И никто на стене не заметил, что место ушедших воинов заняли новые тысячи бойцов с вымазанными сажей лицами и присыпанными пеплом шлемами и умбонами на щитах. А сразу за рядами катапульт выстроилась в боевой порядок полная дивизия «длинных пик». Элитийская армия снова погрузилась в тревожное ожидание.

Все произошло так, как и предполагал Грон. Через два часа после полуночи гарнизон, измученный прошлой бессонной ночью и тяжелым днем и доведенный до отчаяния новыми пожарами, которые щедро возжигали забрасываемые в город напалмовые снаряды катапульт, решился на вылазку. Огромные крепостные ворота медленно отворились, бесшумно поднялась решетка, и наружу хлынули воины. Но в тот же миг в ночной тишине звонко возвысил голос горн, и из-за катапульт грянул топот тысяч копыт, который почти мгновенно был заглушен грозным «Барр-ра!», вылетающим из тысяч глоток. Придя в себя от первого шока, осажденные попытались затворить ворота, но все было напрасно. У самых ворот, прижавшись к стене, ждала своего часа сотня «ночных кошек», переодетая в горгосские доспехи. И когда превратившиеся в испуганную толпу воины гарнизона хлынули внутрь, «ночные кошки» смешались с толпой, быстро завладели воротными створками и ворвались в надвратную камеру, из которой управляли решеткой. Воины, пытавшиеся опустить решетку, были вынуждены бросить это дело и вступить в рукопашную схватку. Но против «ночных кошек» у них не было ни малейшего шанса. И не успел еще последний из находящихся в надвратной камере горгосцев упасть с разрубленным черепом, как по вымощенному камнем проему ворот уже загрохотали копыта «длинных пик». А притаившиеся в темноте штурмовые отряды, молча бросившиеся вперед, как только услышали, что «длинные пики» начали атаку, уже карабкались на стены, оглашая окрестности привычным кличем «За руку Югора!», и исчезали между зубцов, чтобы встретить измученных воинов и ополченцев залпами арбалетов и клинками мечей.