Владимир Свержин - Гнездо Седого Ворона

Обратный путь был столь безмятежен, что порою становилось жутко. Вслед за Бурым в кабинет странного восьмиглазого существа одна за другой потянулись какие-то испуганные женщины. Должно быть, им вовсе не хотелось участвовать в штурме, и потому, едва войдя в заставленное шкафами помещение, они вжимались в щели между ними, всем своим видом показывая: «Не смотрите в нашу сторону, нас тут нет, кто-то есть, но это не мы».

Лешага насчитал шестнадцать спутниц Бурого разных размеров, оттенков кожи и возрастов. Сейчас побратиму было не до них, и женщины стояли, понурившись, сжимая в руках кто палку, кто сковороду, кто массивный кухонный нож.

— Твой отряд? — наконец вырвавшись из братских объятий, мотнул головой Лешага.

— А то чей же, — широко улыбнулся Миха. — Они мне выбраться помогли, бульоном отпаивали, пока я тут валялся.

— А теперь куда их? — Леха скептически поглядел на «воинство».

— Выводить отсюда надо, а там решим.

— Как же мы их выведем?! Нас с тобой прорвы пока не тронут, а вот на них бросятся. Вступим в схватку — всем конец.

— Это верно, — задумчиво подтвердил Бурый. — А что, если, — он ткнул стволом в увешанный наградами китель, — позаимствовать…

Лешага усмехнулся.

— А что? Твари-то безмозглые. Главное, на глазастых не напороться. А если вдруг в сумерках и столкнемся — те, наверное, перед мундиром стойку делать обязаны. Привычка! Хоть на мгновение, да застынут, а больше — он хищно улыбнулся, — и не требуется. Может, проскочим. Но автоматы с предохранителей лучше снять.

Вытряхнутое из кителя тело обмякло и безвольным комом завалилось на стол. Непропорционально крупная голова с глухим стуком упала на стопку мятых бумаг, как будто многоглазый столоначальник решил вздремнуть на рабочем месте, а посетители заботливо освободили его от лишней верхней одежды.

— Тесноват мундирчик, — проворчал Леха, с трудом втискиваясь в трофейную одежонку. — На-ка, — он протянул Михе вонючий флакон, — плесни на себя. Прорвам от этой дряни мозги отшибает.

— Славно придумано, — заулыбался побратим. — Ох, ну и гадость!

— Я иду первым, — между тем привычно командовал Лешага — ты замыкаешь колону. Эти, — он мотнул головой в сторону прижавшихся к стенам женщин, — посредине. Двигаемся спокойно, без команды никуда не бежим.

Пленницы, к которым были обращены слова, тут же согласно закивали.

— Все! Уходим! — Леха в последний раз оглядел кабинет, прихватил именной пистолет в деревянной кобуре и, держа на мушке трубу потайного хода, осторожно двинулся в обратный путь.

Привычный к подобным ситуациям Бурый уходил последним, размеренно поводя из стороны в сторону автоматным стволом, держа под контролем отведенный ему сектор обстрела.

Он уже не мог видеть, как приподнялась голова «мертвеца», дрогнули морщинистые веки восьми старчески блеклых глаз, и маска с саркастической ухмылкой уставилась вслед беглецам.

Принятые Лехой предосторожности оказались излишними. Украшенный блестящими висюльками мундир лопнул на спине уже на третьем шаге, но даже в таком нелепом виде оказался вполне действенным. До странного, шествующего невесть куда отряда на Базе вообще никому не было дела.

— Странно это как-то, — поделился своими сомнениями Леха.

— Да что тут странного?! — Бурый пожал плечами. — Они себя здесь чувствуют в полной безопасности. И даже те, что могут думать, и представить не в силах, что прямо здесь, у них под носом может случиться такая заваруха.

— И все-таки странно…

До оставленного в лесу лагеря они добрались без приключений. Это напоминало прогулку в каком-нибудь безлюдье, таких в Диком Поле было немерено. Чаща казалась опасливо притихшей, точно затаившейся. Леха то и дело оглядывался, тщательно осматривал лес верхним зрением, но все попусту. Ничего такого, что можно было бы счесть хоть сколь-нибудь опасным, поблизости не было. И все же тревога не оставляла. К исходу третьего дня пути неистовый лай псов Стаи известил Лешагу и Бурого, что они на месте.

Но в самом временном лагере было не до веселья.

Лил едва поднялась, увидев своего мужчину и его могучего побратима.

— Совсем плоха все эти дни, — пожаловалась Асима. — Так-то вроде ни ран, ни переломов нет. А душа точно замерла, будто трава под снегом уснула.

Женщина со вздохом помешала оструганной веточкой кипящий на костре отвар смородиновых листьев.

— Сказала — у нее родня намедни погибла.

— Так и есть, — хмуро подтвердил Лешага. — Бой там был. Тяжелый. Кто выжил, кто не выжил — неизвестно.

Асима покачала головой.

— Худо дело. Но если в том лишь беда, со временем душа очнется. Ей покой нужен и уход.

Леха поглядел на нее растерянно. Он кое-что смыслил во врачевании ран, однако с таким ему сталкиваться не доводилось.

— Как же уход-то? — невпопад спросил он. — Мы с Бурым теперь одни — сам брат, ни дома, ни крова! Вот теперь наконец-то подадимся в Шао линь. У меня в те края и путь имеется нарисованный, и душа лежит.

— А как же Лил?!

— Если бы в Трактир, — вновь напомнил Леха, понимая, что с этакой толпой женщин до места не добраться. — Или, может, в селение… — с отчаяния предположил он. — Если людожеги там уже прошли, то всяко дальше помчались. Гурьбой себе дом отстроим, вы там пока поживете, а я тем временем что-нибудь, глядишь, да и придумаю.

На лице Асимы отразилось сомнение.

Лешага оглянулся на сидящего у огня Миху в надежде на поддержку или совет. Тот гипнотизировал пламя долгим немигающим взглядом, и, казалось, вовсе не слышал побратима. Да и не слушал его.

«Товарищ Светлый рыцарь» вдруг с неумолимой ясностью ощутил, как сильно изменился побратим. Вроде бы все было как прежде: когда Леха смотрел на него, разговаривал, Миха представлялся ему тем самым шумным, ни в чем не знающим удержу Бурым. Но стоило умолкнуть, и прежний задор будто покидал его — точно дождь смывал с деревянного идола поблекшую краску.

По пути с Базы в лесной схрон побратим с радостью подхватил предложение идти в Шаолинь. И вот сейчас, когда речь шла о внезапной и такой досадной задержке, он молчал, глядя на извивающиеся языки пламени, словно его вовсе ничего не касалась.

В отчаянии Лешага прикрыл глаза, высматривая путь от убежища к селению на скале. Поселок был пуст, но выглядел несколько лучше, чем он ожидал: часть домов была разворочена, в стенах красовались проломы, совсем исчезла прилепившаяся над пропастью хибара Видящего Путь, но местами он был вполне пригоден для жизни. Немного подлатать, чуток подправить…

Настораживало другое: лес вокруг селения был совершенно мертв: сухие вывороченные деревья тянули к небу корявые пальцы безлистых ветвей. Глубокие дупла зияли в голых стволах открытыми в последнем крике ртами. И главное, ни наверху скалы, среди домов, ни внизу, там, где кипел бой и располагался вражеский лагерь, не было видно ни одной живой души.