Михаил Поляков - Нам бы день продержаться…

Дел по горло. Обхожу всех лично. Муха снаряжает вторую ленту КПВТ, тщательно выравнивая патроны в звеньях, чтоб не перекосило. Его наводчик набивает ленту ПКТ с помощью машинки Ракова и тоже внимательно осматривает патроны.

– Муха! ЕТО не забудь сделать? – ору в люк броника.

– Есть, тащ лейтенант!

– Савкин, собаки готовы? Мясо и воду для них собрал?

– Так точно, тащ лейтенант, – отвечают мне на собачнике.

– Архипов, придется их отпустить, – говорю я ковкузнецу о наших лошадях, – там конюшни нет.

– А как же они пить будут? – переживает за лошадей Архипов. С ним вместе Бондарь, и они нарушают мой приказ. Они всю ночь изобретают, пробуют и проверяют работу специального клапана, который открывает кран, как только вода в колоде уходит ниже определенного уровня. И закрывается, как только вода начинает заливать края высокого бетонного корыта. Им помогают два стрелка и наш старшина.

– Справитесь? Там пять тонн, им на месяц хватит. – Бондарю про дизель надо будет утром напомнить. Пригодится еще. Не все ж нам на горе отсиживаться. Кандидатуры тех, кто будет прикрывать нашу вылазку и останется здесь, медленно и неуклонно вырисовываются в мыслях. Это дизелист – без него нет света. Это связист – без устойчивой связи нашему плану труба. Это оператор телевизора, как мысленно я обзываю того, кто будет нашими глазами. Кроме Грязнова я не могу найти никого другого более подходящего на выполнение этой задачи. А еще им очень нужен будет один наблюдатель для охраны. Вчетвером они должны будут изображать половину нашей заставы. И когда иранцы поймут, что их тут всего четверо, только бог и мы сможем им помочь выбраться живыми, прорвавшись на Кушак. Поэтому здание заставы и дизельная за ночь превращаются в долговременные огневые точки с кучей боеприпасов и вооружения, собранных внутри помещений.

Старшина не жалеет мин и растяжек вокруг здания и щедро окружает этими смертоносными игрушками окоп часового над заставой и прилегающей местностью. Почти все стрелки помогают. И застава копошится движением людей в темноте и в шнырянии по территории лучей фас-фонарей, как взбудораженный улей взбесившихся пчел. Если смотреть со стороны, то мы жутко испугались и укрепляем свою оборону, не глядя на время дня и не полагаясь на обычные средства и методы защиты заставы от внезапного нападения. Таким образом, мой приказ об отдыхе и отбое исполняется только в два часа ночи. И то не всеми. Повар Будько делает выпечку хлеба. Он тоже не останется и поедет с нами. Сухпая из деликатесных консервов с НЗ девятой заставы хватит с лихвой на месяц сидения в обороне. Только в пассивной обороне. Наш УР не выдержит и одной слаженной атаки профессионалов от войны. Одна надежда на дальность и удачу при прорыве утром на гору. Водители укрепляют днище кузова «Газ-66», для того чтобы я мог вести огонь из миномета, не покидая машины, с коротких остановок. Черныш таскает свои бинты, тюбики, вату, препараты, инструменты сразу в четыре места одновременно: в окоп часового, дизельку, на заставу и в четыре наших машины, которые пойдут в колонне по горной дороге навстречу засаде спецназеров от Аллаха. Он пытается обучить оказанию первой медицинской помощи всех тех, кого не будет с ним рядом при движении к объекту нашего каравана. Водилы обвешивают дверцы бесхозными бронежилетами, вытащенными Шустрым на свет божий. Укрепляют борта «КамАЗа» и «мыльницы». Проверяют воду, масло, заправку. Берут с собой запасные канистры с маслом и водой, проверяют запаски и шанцевый инструмент. Солдаты и сержанты набивают магазины патронами, накидывают пачки в вещмешки, распихивают гранаты в подсумки и карманы. Аккумуляторщик Володька Бец доливает в банки дистиллированную воду. «Сокол-М» со своими стойками должен обеспечить нам победу при прорыве на вершину. Бойки, оба брата, еще раз проверяют радиостанции и ставят на зарядку батареи. А утром мне нужны будут все шесть. Три останутся на заставе: у часового, дизелиста и старшины. Три разойдутся по трем машинам. «Уазик» останется на заставе для людей, что будут обеспечивать наше движение. Старшина загоняет его в Чулинку и маскирует в пещере, которую мы обнаружили при проведении следовой работы с собачниками еще год назад. Завтра это делать будет некогда. Завтра у нас последний и решительный бой. А сегодня нам бы ночь продержаться и день простоять. Застава затихает около трех часов утра, впадая в тревожный и заслуженный трудом отдых долгожданного сна.

А спецам будет не так уж и весело. Они расположились внизу, у подножия. В самом начале серпантина одна группа и три другие находятся на вершинах воображаемого квадрата, в который вписано немалое по периметру подножие горы. И только две группы смогут одновременно противостоять нашему нападению. Причем второй группе придется очень быстро скакать по склону на помощь первой. На которую мы вывалим всю свою огневую мощь. Будем бить их по частям. И победа зависит только от нашей слаженности и расторопности, точности и хладнокровия в принятии решений. Утром на юго-востоке отчетливо слышится рокот тяжелой техники, которую иранцы используют для расчистки проходов. Они тоже не спят ночью. Торопятся.

Только у нас на службе и в разведке на боевой выход так будят личный состав. Лично, каждого. По-дружески, но требовательно, толкая в плечо руко-й.

– Серега, вставай, подъем! Ренат, просыпайся! Архип, вставай, лошадей покормить надо успеть! Муха – подъем, грей движки и Петрова растолкай! Петров, блин, встал, а то на свечку поставлю! Шустрый, поднимайся, Серый! Близнец – не сиди, мотай портянки! Иван – меняй Бойко на связи.

Фас-фонарь дежурного медленно переходит от одного пограничника к другому. Он оставляет офицеров и прапорщиков напоследок, вопреки приказу будить нас за двадцать минут до общего подъема, как требует устав. Жалеет, когда еще выспимся теперь? Только мы уже на ногах. А майор, тот, похоже, и не ложился. Застава ворочается звуками в темноте сумерек и начинает рычать выхлопами дизелей, хлопать дверьми, бухать сапогами, мерцать вспышками фасов, как огромное существо, встающее и потягивающееся перед утренней охотой. А охота нам предстоит знатная. Ночь мы выстояли. Теперь нам бы день продержаться…

А наш майор знает свое дело; пока мы загружаем, проверяем, консервируем, прячем, снаряжаем, заправляем, заполняем и переживаем, именно он составляет наш план боя, внимательно отслеживая по телевизору проявившиеся с вечерней прохладой красные точки вражеских групп. Он вычисляет расстояние между группами противника, длину каждого витка серпантина, меряет, прикидывает. Спрашивает Елену Ивановну о том рельефе, который будет ждать нас после прохождения чарлинских развалин. Ведет переговоры с оператором на Кушаке.