Михаил Поляков - Хватит! Политический детектив

© Михаил Борисович Поляков, 2017

ISBN 978-5-4474-2206-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Четвёртого убитого обнаружили в час дня. Перед тем, как мне войти в комнату, следователь предупредил, что зрелище будет не из приятных, и не солгал. Погибшего явно пытали: синее опухшее лицо, жирные губы, побуревшие от запёкшейся крови, вытаращенные красные глаза… Кисти трупа, привязанные к ручкам огромного кресла из морёного дуба, были иссечены порезами, на оголённой груди влажно блестела всё та же, хорошо мне знакомая надпись… Я отвернулся, дрожащими пальцами нащупал в кармане пачку сигарет, и вышел в соседнюю комнату. Настежь распахнув окно, закурил, глубоко затягиваясь. С улицы в помещение ворвались весенние звуки – встревоженный птичий щебет, рёв воды на освобождающейся ото льда реке и четкий и энергичный звон капели. Из гостиной вместе с тем доносились причитания вдовы убитого, перебиваемые строгими, сухими голосами полицейских, а из кабинета наверху, где работали эксперты – глухие порывистые звуки сдвигаемой мебели, похожие на наносимые с размаху удары. Прислушиваясь к этой какофонии, я напряжённо размышлял. Итак, моё расследование завершено, и я, наконец, знаю имя убийцы, больше месяца державшего в страхе этот город. Осталось довести дело до конца. Один звонок, одна короткая фраза, сказанная вполголоса, и всё будет кончено… Я потянулся за телефоном, но что-то удержало меня. Странно, но даже сейчас, после всего этого мучительного месяца, после всех доказательств, фактов и улик я, кажется, ещё сомневался… Или это не сомнение, а сочувствие? Но разве я в самом деле сочувствую? Неужели и теперь пытаюсь понять и оправдать его? Из соседней комнаты снова послышались рыдания. «Димочка, родненький, Димочка», – причитала вдова убитого. Это отрезвило меня.

Нет, всё, хватит сантиментов! Я выбросил недокуренную сигарету в окно и извлёк из кармана телефон.

Эта странная история началась точно также, как ей суждено окончиться – с телефонного звонка. Мобильник разбудил меня в два часа ночи. Я подскочил на кровати и нащупал на залитом чем-то липком столе холодную дрожащую трубку. Звонить в это время мог только Елисеев – ночной редактор «Вечерней столицы», газеты, в которой я работаю. Видимо, ему снова понадобился корреспондент из отдела новостей, чтобы сделать заметку о пожаре на каком-нибудь складе на окраине Москвы, или о бомже, ограбившем автозаправку. И козёл отпущения, как всегда, я, Игорь Свиридов. Но уже приготовившись услышать в трубке энергичный редакторский дискант, и собираясь от души послать Елисеева по матушке, я осёкся. В звонившем я с удивлением узнал своего школьного приятеля Колю Ястребцова, заместителя начальника полиции подмосковного Терпилова.

– Здравствуй, Игорь, – незнакомым мне у него напряжённо-деловым голосом произнёс он. – Извини, разбудил тебя, наверное?

– Коля, ты? Да уж конечно разбудил. Второй час ночи, – проскрипел я, поднимаясь на кровати, и с отвращением чувствуя, как тяжёлая холодная волна скатывается по спине.

– Ты как, всё ещё в газете работаешь?

– Работаю.

– У тебя время есть на следующей неделе?

– Пожалуй, а в чём дело?

– Встретиться надо. Есть у меня к тебе одно предложение. Я буду в Москве в среду, нормально?

– В среду? – я задумался, спросонья пытаясь припомнить планы. – Да, в среду я свободен. В «Шоколаднице» на Тверской часа в четыре сможешь?

– Договорились.

В назначенный час я открыл стеклянную дверь кафе и вошёл в тесное, пропитанное запахами шоколада и ванили помещение. Николай – высокий, рано начавший седеть брюнет в строгом деловом костюме, дожидался меня за столиком в углу.

– Чай только без сахара, – говорил он тонкой рыжей официантке в накрахмаленном переднике, которая чёткими движениями белых рук расставляла на столе приборы. – И лимон, пожалуйста, не забудьте.

Девушка с фирменной вежливостью кивнула ему в ответ, втиснула блокнот с карандашом в карман фартука и удалилась.

– Игорь, здравствуй, – крикнул Ястребцов, заметив меня в дверях и с неуклюжестью засидевшегося на месте человека делая усилие, чтобы подняться.

– Как дела? – спросил я, подавая руку и опускаясь на кожаный диван у стола.

– А ты ничего не будешь? – суетливо поинтересовался он. – Давай я позову?..

– Ничего, позже закажу. Что у тебя стряслось?

Коля нерешительно взглянул на меня исподлобья, как бы сомневаясь, стоит ли вообще начинать беседу. Затем достал из кармана пачку «Парламента», ловким щелчком выбил сигаретку и, хищно лязгнув затвором никелированной зажигалки, закурил.

– В общем, есть у меня к тебе одно дело, – задумчиво начал он. И вдруг спохватился: – Но только заранее предупреждаю – всё, что мы тут скажем, должно остаться между нами. Договорились?

– Договорились.

Николай выпустил струйку густого сизого дыма.

– Рассусоливать долго не буду. Дело такое: у нас в городе произошли два странных убийства, и для их раскрытия мне очень пригодится твоя помощь.

Этого я ожидал в последнюю очередь, и с удивлением уставился на своего товарища.

– Что, удивила тебя моя просьба? – улыбнулся он на мой взгляд. – Но прежде чем отказываться, сперва послушай меня, хорошо?

За время своей журналисткой работы я повидал многое. Участвовал в облавах на героиновых курьеров на реке Пяндж, что на таджико-афганской границе, прятался под обломками рухнувшего дома в Грозном, вместе со следователями шёл по следам знаменитого битцевского маньяка, и присутствовал при его задержании, унёсшем две милицейские жизни. Но мало чему я удивлялся так, как той истории, что выслушал в следующие полчаса. Месяц назад сонную жизнь небольшого подмосковного городка Терпилова всколыхнуло странное преступление. При загадочных обстоятельствах был убит местный судья – Обухов, человек влиятельный и хорошо известный в городе. Преступники не оставили на теле жертвы живого места – переломали руки и ноги, выбили зубы, выдавили глаза. Убийство произошло поздно ночью, на даче Обухова. По этому обстоятельству оперативникам стало понятно, что преступники хорошо изучили его расписание: за город судья без семьи выезжал редко. Как известно, расследование любого убийства начинается с бытовой версии, но тут она отпала практически сразу. Судья был женат и имел двоих детей. Старшая дочь – двадцадвухлетняя Лариса – была замужем, и уже три года жила с мужем в Москве. Младшему – Вадиму, едва исполнилось десять. С женой Обухов жил душа в душу, об изменах супругов друг другу ни молве, ни близким друзьям ничего не было известно. Материального мотива в деле также не могло быть. Жена распоряжалась буквально всем имуществом семьи через доверенных лиц (напрямую управлять собственностью судья не имел права по закону), и ни в чём себе не отказывала – немалая часть совместного дохода Обуховых шла на её заграничные поездки, наряды и драгоценности. Судья, человек в быту не требовательный, никогда ей ни в чём не препятствовал, в дела по дому не вмешивался, и, как говорили, был только рад тому, что супруга освободила его от хозяйственных забот.