Михаил Поляков - Хватит! Политический детектив

Редкий алкоголик может вспомнить тот момент, когда он по-настоящему пристрастился к спиртному. И я не могу тоже. Та часть моей жизни как сон, как бред, прошла незаметно, оставив по себе лишь несколько обрывочных воспоминаний. Помню, что на какой-то редакционной вечеринке я слишком увлёкся коктейлями, чего раньше никогда не бывало, и для меня пришлось вызывать такси. Помню вечер на даче у знакомого, где я спьяну подрался с одним из гостей – полным узбеком с широким рваным шрамом, отчётливо розовевшим на его смуглой щеке. Помню какие-то бары и клубы, каких-то новых знакомых, то появлявшихся, то исчезавших, бессмысленные плаксивые разговоры, за которые было стыдно утром, и шумные, ничем не мотивированные скандалы. Помню ещё, что однажды очень удивился, впервые обнаружив у себя на кухне целую батарею пустых водочных бутылок… Сначала друзья из деликатности обходили вопрос о моей зависимости, ожидая, что я справлюсь с ней сам. Потом пытались спасти от неё, невзначай предлагая телефоны наркологов и психологов. И, наконец, со мной устали возиться, и, махнув рукой, вычеркнули из списков контактов…

Вниз с горы покатилась и моя карьера. Из-за запоев я проваливал одно задание за другим, и, в конце концов, из престижного отдела расследований дошёл до службы новостей, работа в которой традиционно считается уделом молодёжи, ещё не определившейся в тематике профессии, и неудачников, ни на что, кроме написания коротеньких заметок о происшествиях, не годных. Я оказался на ментальном кладбище слонов, в склепе для журналистов, вышедших в тираж. Но даже и на несложной хроникёрской службе, я не продержался долго, и был, наконец, определён на самое унизительное и скучное занятие – составлять телепрограмму для пятничного выпуска. От увольнения и, может быть, окончательной деградации, меня отделял один пьяный прогул, один скандал, устроенный с похмелья. Не сказать, что я не пытался вернуться к нормальной жизни. Несколько раз я завязывал со спиртным, но период ремиссии – времени, прошедшего без алкоголя, никогда не длился больше двух-трёх месяцев. Так что нынешние пять – настоящий рекорд. Впрочем, рано или поздно я сорвался бы снова, и в алкогольном угаре потерял бы всё, что ещё осталось от моей жизни. И вдруг – этот Колин звонок, эта возможность, оживившая меня… Терпиловское дело предоставляло мне шанс сразу же отыграться за все прошлые поражения и разом вернуть всё, что было потеряно в эти бездарные пять лет.

Эта история, безусловно, сенсация, особенно если суметь её правильно подать. Может быть, ещё лет пять-шесть назад её и не заметили бы, но сегодня – другое дело. Впервые за долгое время в нашей политической жизни появилась какая-то интрига. Собираются шумные митинги, выкрикиваются резкие лозунги, выходят разоблачительные статьи. Причём, системная оппозиция отодвинута на второй план, а на первом – внесистемщики с их координационными советами, сайтами и акциями. Но пока на все разоблачения власть спокойно отвечает: «Хорошо, если мы воры, если страна распродана и угроблена, то что же народ нас терпит? Почему нет массовых восстаний и протестов?» На это оппозиционерам ответить нечего, кроме того, что народ наш – быдло, Россия – отсталая рабская страна, и так далее. Но эта позиция маргинальна, и на вооружение её не возьмёт ни одна серьёзная политическая сила.

И вот на фоне этого странного затишья, когда взаимные обвинения повисают в воздухе, а поднятые для удара руки бессильно опускаются, появляется терпиловский случай. Это ответ всем – и охранителям, уповающим на стабильность, и сетевым бунтарям, обещающим власти тюрьмы и расстрелы. Оппозиция получит знамя, флаг, который можно высоко поднять, доказательство того, что в обществе действительно назрел серьёзный протест. Ничего, что нет украинской масштабности – и десятибалльная буря начинается с лёгкого ветерка. Обязательно объявятся горячие головы, призовущие к российскому Майдану, и их оппоненты, которые напомнят об ужасах революции и гражданской войны. Начнётся долгая, вязкая свара со взаимными обвинениями, спорами и скандалами. И посреди неё буду я, Игорь Свиридов, со своими всегда объективными и точными репортажами из гущи событий. Я не займу ни оппозиционную, ни провластную позицию, не допущу ни единой двусмысленности, ни одного пристрастного комментария, который дал бы повод причислить меня к той или иной партии. Я стану независимым арбитром в противостоянии Кремля и оппозиции, сухим профессионалом, остающимся невозмутимым посреди горячки боя. К моему мнению начнут прислушиваться, мои оценки станут использоваться для интерпретации новых событий, моё имя в цитатах и комментариях будет тиражироваться в изданиях обоих лагерей. Если всё пойдёт по плану, успех гарантирован. И уж на этот раз я выжму из него всё до последней капли. Пойду на каждое телешоу, куда пригласят, дам интервью любому заинтересованному СМИ, вплоть до районной стенгазеты. Засвечусь везде, где возможно, и обо мне снова заговорят. Вспомнятся мои былые заслуги, воскреснет пропавшая репутация… Не пройдёт и полугода, как я займу прежнее, причитающееся мне по праву место в обществе, и вернусь к нормальной человеческой жизни…

Может быть, мои расчёты кому-нибудь покажутся циничными. Да что там, мне и самому отвратительны мерзавцы, которые в погоне за скандалами, интригами и расследованиями не останавливаются ни перед чем. Но, во-первых, в нынешних условиях у меня нет другого выхода. От этого дела зависит всё моё будущее, зависит то, не окажусь ли я через два года в подзаборной канаве в компании бомжей и алкоголиков. Во-вторых же мне не в чем себя упрекнуть и в профессиональному смысле. Я не собираюсь искажать факты или подавать события пристрастно – напротив, буду подчёркнуто объективен. И если эта история (в худшем, далеко не очевидном случае) посеет смуту и доставит кому-то неприятности, то разве я буду в этом виноват? Не я убиваю людей в Терпилове, и не я провоцирую бунтарей на насилие. Да и, в конце концов, освещение этого сюжета – просто мой журналистский долг. Ведь разве эта новость не достойна внимания? Разве страна не должна знать о происходящем тут? Так или иначе, но огласка у здешних событий будет: шила в мешке не утаишь. И хорошо, если этим займусь я, а не какой-нибудь дилетант, который или просто-напросто профукает тему, или продаст её в дешёвые таблоиды, где она бесследно сгинет через сутки после публикации. Так что прочь сомнения: сейчас главное, засучив рукава, приняться за работу. Делай, что должен, и будь, что будет!

Выходные я провёл в приготовлениях к расследованию. В первую очередь – сходил к особняку убитого судьи, который располагался на южном выезде из города, в дачном посёлке «Романовском». Представление, составленное о нём ещё по фотографиям, оправдалось полностью – именно такой огромный и безвкусный дом, типичный для нуворишей с претензиями, я и ожидал увидеть. Тут была и широкая мраморная лестница, у подножия которой расположились два каменных льва, по-кошачьи выгнувшие спины, и фонтан размером с олимпийский бассейн, и бронзовые литые фонари, через каждый метр натыканные вдоль выложенных английским камнем дорожек парка. Чувство меры явно изменило хозяевам при строительстве, и в итоге своей избыточной, вычурной роскошью вилла походила на одну из тех карикатурных старорежимных купчих, которые, собираясь на какой-нибудь приём в городскую управу, рядились в бархат и парчу и обвешивались всеми своими драгоценностями. Правда, если для купчихи наивное желание продемонстрировать свою состоятельность оканчивалось смешками за спиной да злыми памфлетами в прогрессивных журналах, то Обухову, похоже, даже подражали. Я с удивлением заметил, что многие здания в посёлке настолько, насколько это, вероятно, позволяли возможности их владельцев, копировали архитектуру судейского замка…