Михаил Поляков - Хватит! Политический детектив

– Машину брал кто-то из своих, – догадался я.

– Точно! – Коля энергично хлопнул по столу. – И наша задача понять, кто именно.

– Ну так вызывай их по очереди, да тряси как ураган осину.

– Ну а вот это уже глупость, – развёл Ястребцов руками. – Серьёзного бандита допросом не запугаешь. Преступник просто уйдёт на дно, банда, а там ведь наверняка банда, затаится, ну и поминай их как звали. Да и потом – а вдруг машину кто-то посторонний мог взять? Некий приятель друга, пятый дядька на киселе сделал себе ключи, ну и пользует корыто, пока никто не видит? Нет, тут похитрее бы сыграть надо.

Алексей искоса глянул на меня, щурась с хитринкой.

– Ну и что ты от меня хочешь? – пожал плечами я.

– А то, что устроился бы ты, Игорёк, на недельку в «Терпиловку», да изнутри выведал всё как следует? Нет-нет, не отказывайся, – умоляюще протянул он ко мне руки, – делов там реально не больше, чем на неделю, да и потом я от тебя никаких подвигов не требую. Не откроется тебе Сезам, не разузнаешь ничего, ну и хрен тогда с ним. Тогда уж напрямик ломанёмся, допросы там, обыски… А получится – и мы в выигрыше, и ты. Представь только, какой матерьялец получится, а? Ну как, по рукам?

– Да ну что ты… —отмахнулся я. – Сам подумай: как я с бухты-барахты свалюсь в эту твою редакцию, начну там разнюхивать что-то по углам… Преступник же меня в одно мгновение раскусит.

– Нет, тут всё предусмотрено. Твоё появление не шума не вызовет. Во-первых, мы в прессе о деле не болтаем и преступники вряд ли догадываются, что их след уже взят. Во-вторых же и легенда у тебя будет подходящая. Из «Терпиловки» полгода назад уволился твой коллега, и ему давно ищут замену. Вот ты ей, то есть этой заменой и будешь.

– И что, я вот так вот просто заявлюсь в редакцию и попрошусь на работу? А вдруг не примут?

– Конечно, нет. Главного редактора, Стопорова, обо всём предупредим заранее.

– А сам он не может быть связан с бандой?

– Нет, это человек проверенный, у него было твёрдое алиби в обоих случаях, да и, сказать по чести, водятся за ним кое-какие делишки. Он и с арендой мухлюет, и кой-какие заказики на публикации берёт у наших местных козырьков. Короче, как-то не тянет он на народного мстителя. Да и возраст, знаешь ли не тот – семьдесят лет почти.

– Всякое может быть.

– Минимальный риск, конечно, присутствует, – кивнул Николай. – Поэтому и его мы не будем знакомить со всеми обстоятельствами. Придумаем тебе легенду – мол, ты оперативный сотрудник, которому необходимо под видом журналиста появляться там-то и там-то.

– Думаешь, поверит?

– А почему бы ему не поверить? Самая обычная история. Да и нам не столько нужна его вера, сколько чтоб он язык за зубами держал. А уж в этом на него можно положиться.

– А почему никому из своих не поручишь? – снова попытался отбояриться я.

– Игорь! – Ястребцов отчаянно всплеснул руками. – Ну какие из моих ребят журналюги? Из них половина имя-то своё с трудом пишет. Преступник их вмиг раскусит. А ты профессионал, да и человек опытный, компетентный, жизнь знаешь. Без тебя, в общем, никак.

– Ладно, – ответил я после минутного раздумья. – Мне нужно ещё с начальством договориться, но, вообще, думаю, выгорит дело.

– Спасибо, спасибо! – Коля обеими руками схватил мою ладонь, и энергично тряхнул. – Когда приехать сможешь?

– Если всё окажется удачно, то на этой неделе, в пятницу.

– Хорошо, замечательно!

– Но у меня есть три условия.

– Какие?

– Во-первых, ни при каких обстоятельствах не вмешивайся в ход моего расследования.

– Договорились.

– Во-вторых, никакой цензуры быть не должно.. По итогам работы я напишу всё именно так, как увижу, ничего не скрывая. Разумеется, за исключением твоей роли в деле, если ты того пожелаешь.

– Замётано.

– И последнее – мне необходим максимум информации по делу. Это, кстати, в наших общих интересах – чем больше мне известно деталей, тем эффективнее я сработаю.

– А об этом я уже подумал, – торжественно произнёс Ястребцов. Достав из-под стола глянцевый кожаный портфель, он извлёк оттуда толстую пластиковую папку и подтолкнул ко мне. – Я нарушил несколько наших внутренних правил и скопировал для тебя кое-какие следственные матерьялцы. – Он тяжело опустил на папку ладонь. – Тут всё – протоколы допросов, фотографии с мест преступлений, сведения об убитых. Смотри только – поосторожнее со всем этим, хорошо? Не показывай никому, а то секир-башка мне будет, – улыбнулся он.

Перед тем как разойтись, мы утрясли с Николаем кое-какие второстепенные детали, придумали мне легенду и псевдоним. Легенду сочинили следующую: дескать, я московский журналист, работавший в небольшом издании, но временно вынужденный поселиться в Терпилове. В городе, якобы, живёт мой больной отец, которому с недавних пор нужен постоянный уход. Что же до псевдонима, то я сохранил своё имя – так легче привыкнуть к новой роли, но вместо Свиридова стал Кондратьевым.

C делами я разобрался быстро. Шаховской, редактор моего отдела, по первой же просьбе и без особого, сказать по чести, сожаления предоставил мне месячный отпуск. На сборы ушло пять минут: в кожаный походный рюкзак отправились макбук с зарядкой, две пары джинсов, три свитера, и выходной костюм на случай какой-нибудь маловероятной официальной надобности. Подумав немного, я достал из сейфа и травматический пистолет, стреляющий стальными шариками. Конечно, в настоящей перестрелке он бесполезен, но всё-таки сможет на время обездвижить даже сильного соперника, особенно если знать, куда целиться…

Один из немногих плюсов моего холостяцкого положения в том, что теперь я сам себе хозяин. Никаких долгих проводов и слезливых сцен, которые так любила устраивать мне Рита. Подхватив рюкзак и забрав с полки ключи и мобильник, я уже через двадцать минут топтался в очереди к билетной кассе на занесённом мокрым снегом перроне Ленинградского вокзала. Место в электричке мне попалось плохое, у самого входа. Через разбитое в тамбуре стекло в вагон со свистом рвался упругий ледяной ветер, внося с собой сухую порошу, которая обжигала лицо, как иглами колола шею, и норовила пробраться за воротник. Совокупное дыхание сотни пассажиров наполняло пространство призрачным паром, который клубами поднимался над головами и медленно обращался под потолком, но воздух не нагревало, и стужа здесь стояла уличная. Вдобавок к тому не повезло мне и с попутчиками. На ободранной сидушке по соседству со мной устроились двое работяг, видимо уже успевших в честь пятницы принять где-то на грудь. Всю дорогу они о чём-то громко спорили, дыша перегаром и энергично размахивая своими корявыми багровыми ручищами. Я не мог даже пересесть – в вечерней электричке было тесно как в банке шпрот. Поближе придвинувшись к окну, я поднял воротник пуховика и достал из сумки папку с данными по расследованию, переданную мне Ястребцовым. Первыми в ней лежали материалы из дела судьи. На фотографию с места убийства нельзя было взглянуть без отвращения. Обухов, невысокий лысый толстяк, лежал на синем кафельном полу в ванной, весь сжавшись, скрючившись в позе эмбриона, как будто и теперь, после смерти, защищаясь от ударов неведомого убийцы. Его руки были переломаны, шея неестественно закинута, ноги напоминали две колонны – так они распухли от побоев. Судя по материалам дела, судья халатно относился к собственной безопасности. Его огромный, выстроенный в классическом стиле особняк с колонным фасадом и мраморной лестницей перед входом, охраняли всего два человека. В момент нападения один из них спал, а другой решал сканворд, время от времени поглядывая на мониторы системы наблюдения. Ничего подозрительного он не видел и не слышал. Правда, во время ночного обхода территории он заметил на снегу чьи-то следы, но принял их за отпечатки ног своего напарника, и не только не вызвал полицию, но и не сделал в журнале дежурства соответствующей пометки. Записи с камер наблюдения, установленных вдоль забора, окружавшего виллу, также оказались бесполезны для следствия. Одни из них были неисправны, и их месяцами не чинили, а в поле зрения других было множество слепых зон. Этим и воспользовались убийцы. Отогнув две массивные деревянные доски в заборе, они пробрались на задний двор виллы, невидимый из помещения охраны. Затем, неслышно вырезав стекло на первом этаже, проникли и в сам дом. Несмотря на поздний час, Обухов не спал и, вероятнее всего, ждал гостей. Он был полностью одет, а на маленьком резном столике в гостиной обнаружились два бокала, бутылка дорогого виски и кое-какая закуска на две персоны. Скорее всего именно тот, кто назначил чиновнику эту ночную встречу, и подослал к нему убийц… Но кто это мог быть? Тут следователи терялись в догадках. Ни изучение логов телефонных звонков, ни анализ личной переписки убитого ничего не дали. В день гибели Обухов вообще не пользовался мобильным телефоном, а по служебной связи ему не звонили. Его секретарша, Аронова, сообщила только, что в последнее время шеф находился в приподнятом настроении, часто шутил, и даже как-то обещал ей прибавку к зарплате. Девушку последнее обстоятельство удивило – судья был скуповат. В остальном же не было ничего необычного – никаких особенных поручений Обухов в последнее время не давал, не замечала у него Аронова и каких-либо странных посетителей. Иных зацепок в деле не было. На безрыбье следователи рассматривали даже вариант участия в убийстве охранников виллы, но он подтверждения не получил. Оба охранника были уже пожилыми людьми, оба всю жизнь прослужили в милиции и хорошо зарекомендовали себя, оба лояльно относились к своему сановному шефу, и никогда не имели с ним никаких конфликтов…