Михаил Поляков - Нам бы день продержаться…

– Первый Залив, вас окружают! Никаких действий не предпринимать! Ждите! Прием! – Это ж сколько нам тут ждать? Пока не растопчут? Ничо, прорвемся. Надо бы гранаты выложить, чтоб удобней и под рукой были, как подойдут поближе. Отдаю гарнитуру связисту. Народ вжимается в рельеф. Редкие камни. Торчащие скальные глыбы. Похоже, если перетерпим, то будет тут у нас последний и решительный бой. А знамя наше таки порхает в выси над разгромленной заставой. Бойко смотрит на красную точку над заставой и улыбается. Побитый, изорванный и простреленный осколками флаг над заставой радует наши сердца и веселит души. «Херушки вам, баранам, а не блюдечко с голубой каемочкой», – ругается Мамедов, пристраивая поудобней пулемет меж двух камней в природной амбразуре. Файзулла передает по цепи дальность и ориентиры. В Шустрого бросает камешком непривычно грязный Бадья, Серега недовольно оборачивается. Валерка показывает на трепетание красного цвета вдалеке и показывает большой палец. Каптер довольно кивает в ответ. «Заколебаются пыль глотать», – говорят выражения их рож под козырьками касок и панам. Три снайпера занимают позиции по флангам и в центре. У нас еще есть время. А вот персам надо торопиться. На моих разбитых «Командирских» часах нет ни стекла, ни стрелок и половины цифр. Даже и не заметил, когда разбил и стесал свой хронометр. Привычно смотрю на солнце и определяю, что не менее шестнадцати часов после полудня. А им, сердешным, еще тыщи две метров подниматься до того, как наши винтовки и пулеметы их начнут доставать на предельной дальности. Ну, и ихние нас, конечно, тоже. Быстро мы, однако, задницы рвали по пути на Кушак. Немудрено, что еле ворочаемся. И в этот момент гора выдохнула, что-то в ней изменилось, приглушенно грохнуло. И в воздухе вокруг горы начал нарастать мерный гудящий рокот проснувшихся от спячки и невидимых дизелей. Тут глаза Бойко округляются, он вскидывает серые от пыли брови за козырек каски и отрывает щекофон от уха, протягивает мне.

– На всех диапазонах, тащ лейтенант, – удивленно говорит он.

– Внимание командирам иранских подраз-делений, пересекших государственную границу на участке пограничной комендатуры Кермаб, с вами говорит комендант военной базы Кушак майор Бобко Геннадий Петрович. Обращаю внимание на то, что ваши подразделения пересекли государственную границу и находятся на территории ответственности вверенной мне базы. Даю пять минут на вхождение со мной в связь с целью пояснения причин происходящего вторжения и немедленного оставления нашей территории. В случае игнорирования данного предупреждения оставляю за собой право применить все средства и методы для предотвращения вторжения на подконтрольную территорию ваших воинских групп и банд. В случае повторного открытия огня по нашей земле с территории государства Иран применяю оружие на поражение без предупреждения! В случае дальнейшего продвижения пехоты по склону горы Кушак немедленно открываю огонь на поражение! В случае отсутствия ответа по окончании оговоренного времени ваши силы и средства, находящиеся в радиусе пятидесяти километров от охраняемой нами границы, будут уничтожены. Внимание, текст будет повторен на персидском и английском языках в течение пяти оговоренных временных промежутков. Повторяю! Внимание командирам иранских подраз-делений, совершивших вооруженное вторжение на… – Пехота даже не остановилась, Бойко начал считать секунды вслух, высчитывая окончание пятой минуты.

Обращение, по-видимому, записанное на носитель, долбило в уши, по всему эфиру забивая диапазоны своим непререкаемым требованием. Связь между подразделениями иранцев прекратилась. В наушниках звучал на трех языках только ультиматум возвышающегося над прилегающей местностью объекта. На исходе третьей минуты залп самоходок с территории Ирана разорвал тишину жаркого вечера. Снаряды еще только вылетали из стволов, когда сверху раздался тихий скользящий звук, утроенный металлическими стопорами вертикальных подъемников и скрежетом камня о камень и металл. На вершине горы выдвинулась из-под земли вертящаяся радарная решетка. Под ней появилась из недр огромная труба с Т-образной вершиной. Оба крыла стальной «буквы» украшали сверху и снизу по два направляющих пилона. На четырех из восьми пилонах висели знакомые, но полузабытые очертания боевой и разгонной части ракет ТОС «Буратино» [34]. На двух пилонах находилось что-то похожее на ПТУР с тандемной боевой частью. Еще два пилона угрожающе отсвечивали контейнерами никогда мной не виданной ПЗРК новейшего поколения «Мальта». На этом чудеса не закончились. Еще в трех местах из-под отъехавших в сторону огромных скальных кусищ выползли на свет божий не менее устрашающего вида башни, увешанные вдоль и поперек большими и малыми трубами, контейнерами оптическими, радио– и еще какими-то приборами, странного вида ящиками и вполне опасными стволами. Все это торжество милитаризма выглядело зловеще новым, незапыленным и ухоженным.

На фоне этих цилиндров тоненькие стволы автоматических пушек по краям смотрелись, как безопасная проволока на фоне толстенного стального лома. Не дожидаясь разрывов снарядов на собственном склоне, буква Т поводила туда-сюда своими «руками», как бы примериваясь, куда бы и в кого бы швырнуть свои смертоносные игрушки. Две «Буратины» со стальными носами стартовали в направлении батареи самоходок одновременно, с разных рук буквы, легко метнув огромные силуэты ракет на иранскую территорию. Вслед за ними улетели оставшиеся две ракеты тяжелой огнеметной системы. Пехотные цепи внизу застыли. Солдаты повернули головы назад, в свой тыл, заинтересованные неожиданными полетами над головой.

Взрыв боевой части боеприпаса объемного взрыва приравнивается по своей мощности к ядерному. В зоне, где распылилась перед подрывом боевая взрывчатая составляющая, не выживает никто. Вакуумный эффект сводит шансы накрытых воздушно-капельной смесью в минус по шкале выживания. Взрывная волна от подрыва такой тяжелой и большой термобарической упаковки, которую несет «Буратино», рвет перепонки на расстоянии сотни метров от разрыва. На месте иранской батареи самоходных артиллерийских установок осталась огромная рваная восьмерка черной, выжженной земли, с дымящимися остовами тех и того, что было только что на этом месте. Взрывная волна четырех подрывов подняла немалые ядернообразные столбы пыли, огня, дыма и ошметков, разлетающихся вокруг. А майор наверху не унимался в своих мирных предложениях для войсковых групп сопредельного государства.

– Следующий залп будет произведен по пехоте сил вторжения. Время на размышление – одна минута. – В наушнике отчетливо заклацали щелчки метронома, каждый «клац» сопровождался проговариваемой вслух цифрой обратного отсчета на английском языке. Пока все это происходило, «Труба», уничтожившая батарею самоходок, повернула закрылки «рук» с направляющими вверх параллельно основной тумбе, остановилась на мгновение, стопорясь, и убралась вниз. Впечатление было такое, словно робот-солдат выполнил свою работу. Сменил боевое положение на стойку «смирно», прижав руки к бокам, отрапортовал и убыл за получением свежих боеприпасов на конвейер смерти внутри горы. Смертоносная буква поднялась снова минут через пять, заново снаряженная готовыми к пуску контейнерами с «Буратинами». А пока происходила перезарядка, ожила башня, на подвеске которой виднелись автоматические тридцатимиллиметровые пушки 2А72 с темными параллелепипедами дульных тормозов компенсаторов на конце тонких и длинных стволов.