Александр Афанасьев - Нет пути назад

Мы встроились в довольно плотный людской поток, текущий по пешеходным дорожкам. Я молчал… очень важно, чтобы первым начал противник. Это сразу дает психологическое преимущество при допросе.

– Я же говорил… – начал Кордава.

– Вы мне ничего не говорили. Вы направили на меня пистолет, милейший, – перебил Нестора Пантелеймоновича я, – извольте говорить тише, здесь люди.

Молчание. Один – ноль в мою пользу.

– Почему вы попытались меня убить? Вы понимаете, что проблему этим не решить?

– Я не хотел вас убивать, – после недолгого молчания ответил Кордава.

– Я это заметил.

– Черт, я всего лишь хотел, чтобы вы оставили меня в покое! Что вам еще нужно?! Я все сделал, все!!!

– Тише!

На нас уже оглядывались.

Проблема была вот в чем: я не мог в лоб спросить, что он сделал. Пока не мог… и возможно и не смогу. Мне приходилось выстраивать разговор таким образом, чтобы Кордава сам сказал мне, что он сделал, – по «своей инициативе». Опытный полицейский – агентурист, которому каждый день приходится защищать свои источники в уголовной среде от разоблачения и жуткой смерти – и в то же время реализовывать добытую источниками информацию – справился бы с этим куда лучше меня. Но я не был полицейским, и кроме меня распутывать этот змеиный клубок было некому.

– Подумайте, почему я пришел к вам. Все ли вы сделали правильно?

– Я сделал все, как вы сказали! Все!

Рискнуть?

– Я сказал, Нестор Пантелеймонович? А вы уверены в этом?

– А кто кроме вас?

– Много кто.

Кордава резко рассмеялся.

– Перестаньте… Всем известно про вас и Ксению Александровну.

Та-а-ак…

– Что известно?

– Слушайте, не разыгрывайте из меня идиота! – разозлился Кордава. – Всем известно, что вы состоите в партии Ксении Александровны! Что это ваша морганатическая супруга, а та, что живет в вашем поместье, – прикрытие и не более того. И у вас с Ксенией Александровной общий ребенок! По-моему, этого достаточно!

Достаточно?

– Ксения Александровна и попросила меня кое-что выяснить. Есть… пробелы, их надо заполнить. Все пошло не совсем так, как мы предполагали. Кто приходил к вам от Ксении Александровны?

– Вам нужно имя? Вы его не знаете?

– Назовите его, – потребовал я.

Пятьдесят на пятьдесят. Здесь может все и закончиться – разом.

– Граф Толстой приходил. Как будто это для вас новость…

Два – ноль. Играй. Играй!!!

Я схватил Кордаву за плечо, развернул к себе лицом.

– Этот малолетний ублюдок?! Сукин сын! Что он вам сказал?! Что он вам сказал?!!!

Опять игра на грани фола – но иначе нельзя. Дело в том, что морганатический супруг Ксении Александровны ныне не я, а граф Николай Толстой, светский хлыщ на десять лет ее младше. Вполне нормальный выбор для Ксении, ее тяготила любая связь, в которой она не могла диктовать условия. Вот потому она и выбрала графа Толстого, бездельника, жуира и пустозвона, возомнившего себя невесть кем.

Но я получаю возможность сыграть ревнивца. На самом деле я не ревновал ни капельки… к Нико Ксения этого бездельника не подпускала, одной семьей с ним не жила, и этого достаточно. Но сыграть нужно…

Теперь уже Кордаве пришлось успокаивать меня.

– Тише… Тише, уберите руку, сударь.

Я отпустил пиджак Кордавы.

– Что вам сказал этот мерзавец?

– То есть он пришел не от вас?! – мгновенно перестроился Кордава.

Два – один. Играй дальше.

– От меня? Сударь, да вы бредите. С этим записным мерзавцем мне противно находиться в одном городе, не то что в одном помещении. Вам известно, что он кокаинист?

Не так уж… Но кокаинистов немало, должно прокатить.

– Кокаинист? – настороженно спросил Кордава.

– Вот именно. Кокаинист. И слишком много стал болтать. Ксения Александровна давно просила присмотреть за этим.

Последнюю фразу можно было трактовать как угодно. В разговоре двух офицеров спецслужб она звучала зловеще.

– А я-то тут при чем?

– Мне, возможно, потребуется помощь, – вывернулся я.

– Помощь. Нет, покорнейше прошу, увольте. Мне хватило. Я все сделал как надо, почему вы не можете оставить меня в покое? Что вы задумали?

– Вы полагаете, что из этой ситуации есть другой выход для вас? – в лоб спросил я, нагнетая ситуацию.

Эта фраза подействовала: Кордава, чуть только встрепенувшийся, снова чего-то испугался. Испугался сильно.

– Итак?

Нестор Пантелеймонович махнул рукой.

– Говорите. Черт бы вас побрал…

– Чертей здесь видел лишь Булгаков [58] Намек на «Мастера и Маргариту». Там действие разворачивается на Патриарших прудах. . Давайте-ка пройдемся по тому, что наговорил вам этот ублюдок Толстой. Возможно, мне удастся не вмешивать в это дело вас.

Мы поднялись. Медленно пошли по тротуару, выводившему в город. Зимние сады… брусчатка, дорогие авто, много электромобилей. Это самые богатые районы Москвы.

– Итак. Что вам сказал Толстой?

– Что надо уничтожить все документы.

– Про деньги? – Я решил с ходу идти ва-банк.

Кордава недоуменно посмотрел на меня.

– Они самые. Кстати, для чего вы воспользовались услугами хакеров? Могли бы прийти ко мне, я и так бы сделал все что надо. Но если желаете…

– Желаю, сударь, желаю.

Думай, думай! Момент истины рядом, надо только его не спугнуть. Одно лишнее слово, одно неосторожное замечание – и все кончено.

Думай!

Всем известно, что вы состоите в партии Ксении Александровны.

В принципе, как нельзя логично. А в какой еще партии я могу состоять, как не в партии Ксении Александровны Романовой, моей бывшей (подчеркну) морганатической супруги и матери моего ребенка? Конечно, она та еще… но ее я знаю с пяти лет. Правда, с пяти. А когда ей было семь, я вдруг осознал свою к ней симпатию. У меня ведь не было отца. А у Его Величества Александра Пятого и его супруги не могло быть больше детей: у Александра Четвертого было аж семеро, а у Александра Пятого только двое – проклятый балет [59] Ее Величество до замужества танцевала в Императорском Балете. Брак в какой-то степени был скандальным – на простолюдинках наследники престола не женились, тем более на балетных. . И теперь-то я понимаю, что я, Володька Голицын, наверное, был для императора таким же своим ребенком, как Ксения и Николай. Летом мы обедали за общим столом в Ливадии, и никто не делил нас на своих и чужих. И синематограф смотрели, и наказывали нас за проделки. Я это помню. И то, что между нами было, тоже помню. Предать не могу. В какой еще партии я могу состоять?

Партия? Да, партия. Она существует. Партия Ее Высочества Ксении Александровны Романовой, которая считает, что она должна стать не Регентом Престола, а полноправной императрицей, наподобие Екатерины Второй. Партия Павла, которому еще слишком мало лет и который слишком рыцарь, чтобы быть настоящим императором. Но это не мое дело, и я считаю, что нельзя менять порядок ради каких-то сиюминутных выгод. Потеряем намного больше. К тому же я знаю: Ксения ненавидит трон, она устала от него, как от тяжелой и не слишком любимой работы. И я ее понимаю – совсем не женское это дело.