Александр Афанасьев - Нет пути назад

Нестор Пантелеймович хватал ртом воздух, едва держась на ногах… переборщил я малость, переборщил. Во всю силу вдарил… да кто подумать-то мог…

Кто-то шумно заворочался в одной из кабинок, я отпустил Кордаву, шагнул к пистолету, пнул его как следует, загоняя за кадку с пальмой. Сейчас выйдет купчинка, облегчившийся после солидного, с выпивкой обеда, а тут двое чуть ли не дуэлянтов, пистолет на полу валяется. Крик, полиция…

Нехорошо, в общем…

– Вы что, с ума сошли? – негромко спросил я. – Что на вас нашло?

Кордава смотрел на меня глазами затравленного зверя… такие я не раз наблюдал на допросах террористов.

– Что вам еще надо? – спросил Кордава. – Я все сделал, как надо . Что вы еще от меня хотите?..

Исходя из тона заданного вопроса и словесной конструкции, можно было понять, что я что-то пропустил. Я должен был знать что-то, чего не знал, но, по мнению Кордавы, должен был знать. Торопиться в таком случае не следовало, зато следовало мгновенно перестроить схему разговора. Если кто-то целится мне в затылок из пистолета… соблюдать приличия в отношении этого человека я не считаю нужным.

– Говорите тише, – сказал я, – вы что, считаете, что, убив меня, можно что-то решить?

– Я не собираюсь…

– Говорите тише!

Скрипнула дверь. Мы подождали, пока пройдут люди. Купчинка посмотрел на нас подозрительно, но ничего не сказал.

– Что вам надо?

– Пока что поговорить. Прояснить кое-какие моменты…

– Нам больше нечего…

– Нечего? – перебил я Кордаву. – А я полагаю, что есть что. Я буду ждать вас на улице, точнее, на углу, у ресторации. Здесь не место для такого разговора.

Я подобрал пистолет.

– Не делайте глупостей. Честь имею…

Глупости Кордава сделать мог… возможно, не стоило оставлять его без контроля ни на минуту, выйти через кухню, на задних дворах поговорить как следует. Я ожидал от Кордавы какой угодно реакции, но только не пистолета в затылок. Это само по себе было глупость. И за ней могла последовать еще одна, например вызов полиции, якобы рядом с Тестовским трактиром ошивается сильно подозрительный господин, очень похожий на еврея-проповедника, с которыми сейчас надо держать ухо востро. Приезжает полиция… в лучшем случае я на несколько суток попадаю в каталажку, в худшем… перестрелка и хладный труп. Поэтому я не стал дожидаться на улице, а встал напротив, у сувенирной лавки. Около нее всегда толпился народ, много иностранцев… и я просто был еще одним иностранцем из многих. Шляпу я снял и перстень с могендовидом тоже, штанины выправил из носков. Чем хорош костюм ортодоксального еврея, его можно быстро переделать в обычный. Штанины, правда, коротковаты… да ничего.

Кордава вышел из трактира Тестова в одиночку, нервно огляделся. Дернулся влево, в сторону ресторации, пешком, потом вправо, к собственной припаркованной машине. Вел он себя, как только что изучивший сыскное дело полицейский филер, упустивший нырнувшего в подворотню блатного карманника. Смотреть на это было просто удивительно, я не узнавал Кордаву.

Очень многое будет зависеть от того, что он сделает сейчас. Если он достанет сейчас телефон и начнет звонить, на продолжение контакта идти нельзя – можно считать, что подход сорван, и продумывать другой и на других условиях. На каких… пока не знаю, но что-то надо придумывать… удивительно, просто удивительно…

Что случилось с Кордавой?

Звонить он никуда не стал. Сел в машину, начал выруливать – здесь всегда была толчея, как же, три популярных трактира и ресторан, машинами половина Воскресенской площади заставлена. Экскурсионные автобусы с этой стороны давно уже не подъезжают.

Я двинулся в направлении ресторана, заодно оглядывая тротуары. В тесноте, в толчее – что людской, что автомобильной – вычислить слежку или появившихся полицейских довольно легко. Машина, упорно пытающаяся припарковаться там, где места для парковки нет, высаживающиеся из фургончика прилично одетые люди, несколько человек на разных сторонах улицы, переговаривающихся по мобильным, посматривающих по сторонам, никуда не идущих, а просто ошивающихся. Несмотря на весь опыт сыскного отделения Московской полиции, сейчас банковал я, потому что позиции филерам – если они есть – придется занимать в спешке. Если бы я просто позвонил Кордаве и назначил здесь встречу, вычислить прикрывавших его профессионалов в одиночку я бы не смог при всем моем желании. И машины бы стояли на нужном месте, и вывеску бы меняла бригада именно в таких комбинезонах, в каких надо… в общем, не стоит принимать полицейских за дураков.

Движение тут было плотным, как кисель, машины двигались рывками, поэтому мне не составило никакого труда добраться до «Пежо» Кордавы и постучать в стекло со стороны пассажира. Кордава глянул на меня… на какой-то момент мелькнула мысль, что Кордава может просто выстрелить в меня через стекло. Но он просто разблокировал центральный замок, и я сел в машину…

Первым делом глянул на заднее сиденье. После Афганистана дуешь на воду.

– Куда? – спросил Кордава.

– На ваш выбор. Хотя бы на Патриаршие…

Патриаршие пруды в качестве места беседы я выбрал не просто так. Для любого москвича, знающего и любящего этот город, Патриаршие пруды – один из символов города, какого-то русского и домашнего, в отличие от холодного Петербурга. Второе – там в любое время, и даже ночью, немало отдыхающих… и устраивать стрельбу в таком месте мало кто осмелится. И я не собирался стрелять… мне надо было просто выяснить, что, ко всем чертям, происходит.

До Патриарших мы добрались нескоро. Припарковав машину в одном из переулков, пошли до парка пешком. Я буквально кожей чувствовал страх и неуверенность Кордавы и не мог понять, что тому причиной. Если бы он меня ненавидел, хотел убить… хотя убить-то он как раз и хотел, что есть, то есть. Но откуда страх и неуверенность, именно это сочетание? Он что, не знает, что произошло в Кабуле?

Патриаршие пруды были заложены патриархом Иоакимом как рыбные садки, для того чтобы на патриаршем столе всегда была свежая рыба. Раньше, до того, как появились пруды, здесь вообще было болото. Потом пруд остался только один, два спустили. Сейчас это было престижнейшее место в центре Москвы, всегда многолюдное. Зимой здесь был каток. Но сейчас почти что весна, и лед пошел полыньями.

Людей у Патриарших было много и сейчас. Дамы бальзаковского возраста с собачками, неодобрительно посматривающие на целующиеся парочки, солидные господа с тростями, неспешно прогуливающиеся возле пруда и обсуждающие важные для них темы. Мест на скамейках для нас… конечно же, не было, но так оно и лучше. Чем более комфортно мы расположимся, тем меньше мне удастся узнать.