Дмитрий Силлов - Кремль 2222. Ховрино

– Ты меня в последнее время удивляешь все больше и больше, – произнесла девушка. – Как ты понял, что этот урод сейчас свой клюв в окно всунет? И откуда узнал, что он один?

– Помнишь, я говорил недавно, что запахи хорошо чую? Ну, намного лучше, чем многие люди? А эти осмы воняют хуже разложившихся трупов. Я их теперь, после того боя с ними, за километр унюхаю.

– То есть, ты оба раза определил его приближение по запаху?

– Да. Но не только… Как-то понял, когда и куда нужно было швырнуть того, в тряпках. И что осм сейчас в окне появится, знал… правда, не понял откуда. Тут дело точно не в запахе. Просто знал – и все.

– Отлично сработал, Бор, – улыбнулась Лия, одобряюще похлопав громилу по плечу. – А тот в тряпках – это дамп.

– Дамп? Это которым ты ругаешься?

– Ну да. Те еще твари… Не смотри, что выглядят как полусгнившие трупы, – с оружием они обращаться умеют. А еще они отличные следопыты. Если в схватке с ними дашь уйти хоть одному – все, считай, что они сели тебе на хвост. Уцелевший позовет подмогу, которая обязательно выйдет на след. И нападет при первом же удобном случае, до того незаметно держась на расстоянии.

– Сложно все тут, – сказал Бор, почесав в затылке. – Но ничего, прорвемся. Не впервой.

– Это точно, – улыбнулась Лия.

Запах разлагающейся плоти в стенах Ховринской больницы был обыденным явлением, но на отдельных ее участках ощущался особенно остро. Шахта лифта, так ни разу и не использовавшаяся по прямому назначению, теперь представляла собой своеобразный могильник, дно которого было завалено трупами. Причем в руке почти каждого из них было крепко сжато что-либо колюще-режущее, начиная от неплохих ножей и заканчивая грубо заточенными кусками железа.

– Самоубийцы, – констатировала Лия. – И эта шахта – что-то вроде алтаря.

– Почему ты так думаешь? – спросил громила, с содроганием рассматривая жуткую картину.

– Видишь того человека, что лежит сверху? В руке у него нож не самого лучшего качества. Рана на шее неровная, местами рваная – так бывает, когда режешь плоть плохо заточенным лезвием. Или вон тот ворм с обломком фламберга в лапе. Понятно, что это он сам себя кромсал, пока не сдох, – такие жуткие порезы можно нанести только «пламенным клинком».

– Зачем они это делали?

– Дамп их знает. Точнее, шам в данном случае. Скорее всего, что это он их и заставил наложить на себя руки, в соответствии со своей извращенной фантазией. Знаешь, я все больше склоняюсь к тому, что все происходящее в этой проклятой больнице – какой-то культ. Ты не заметил ничего необычного в местных вояках?

– Нет. Ну, кроме того, что они какие-то… сами не свои, что ли.

– Зомби, что ж ты хочешь. Марионетки во власти ментальной силы шама. При этом, если ты заметил, некоторые раны на телах этих марионеток точно были получены не в бою – слишком уж правильный рисунок у этих отметин. Скорее всего, это шрамирование.

– Что? – не понял Бор.

– С живого тела тонкими полосками снимается кожа для того, чтобы получить четкие шрамы, складывающиеся в рисунки, почти всегда несущие ритуальный смысл.

– Ну да, я заметил, – согласился Бор. – Только значения не придал. А вот у дампов ничего такого не было.

– Этих шрамировать бесполезно, – махнула рукой Лия. – Поверхность их тел постоянно гниет и обновляется, попробуй сделать на таком долговременную отметину. Но у тех дампов, что лезли в атаку, на тряпках те же рисунки есть. Кровью написанные.

– А я думал, это просто брызги такие…

– Не просто. Помимо этого есть еще одно наблюдение. Помнишь того нео и маркитанта? Их взгляды были все время как бы затуманены и прояснились лишь перед смертью. Это шам отпустил их за ненадобностью. Было еще несколько зомби с таким взглядом, в основном люди. Но у большинства марионеток глаза горели кровожадностью, азартом, фанатизмом.

– Действительно, было, – кивнул громила. – И как это ты все замечаешь? Я в горячке только и думал, как бы покрепче по очередной роже треснуть.

– Опыт, – пожала плечами Лия. – Со временем все подмечать будешь. Так вот, насчет этих фанатиков. О шамах у меня информации мало. Но одно я знаю точно – ничто в этом мире не берется из ниоткуда и не исчезает в никуда. И как мы с тобой не можем без отдыха размахивать мечами, так и шамы, воздействуя на чужой разум, расходуют резервы своего организма. Вчера, когда этот гад долбанул меня по мозгам, я чуть не умерла. Потом он ударил повторно, но уже с меньшей силой… Так вот представь: получается, что ему надо постоянно держать под контролем огромную армию, но это будет нещадно сжирать силы и здоровье шама и рано или поздно даст осечку. Гораздо проще один раз капитально промыть мозги пленников – и они без ментального контроля сделают все, что им прикажут. Превратить разумное существо в ходячую мясорубку, убивающую ради убийства, можно и без способностей к телепатии… Как видим, со многими здесь этот прием сработал. Но некоторые особо эффективные бойцы, вроде нео или того маркитанта, обладают очень сильной волей. Таким мозги промывать запаришься. Поэтому свою элиту шам контролирует лично, а остальные – просто фанатики, члены культа, придуманного хозяином Ховринской больницы. Всего я не знаю, но, на мой взгляд, общая картина такая.

– Если ему нужна армия, зачем он приказывает своим марионеткам убивать самих себя? – в недоумении спросил Бор.

– Скорее всего, это часть культа. Причем, его хорошо продуманная часть. Шамы достаточно умны для того, чтобы просто так посылать на смерть своих марионеток. Скорее всего, в практическом отношении таким вот извращенным способом здесь решается вопрос пропитания. Жрать-то шаму надо, да и зомби без еды недолго смогут выполнять его волю. А эта шахта – просто склад пропитания. Очень удобно. Послушная кукла сама пришла, сама прыгнула куда надо, сама зарезалась. Лежит себе, тухнет, ждет оголодавших. Насколько я знаю, многие шамы, дампы и руконоги предпочитают кушать не свежее, а именно хорошо провонявшее мясо.

– Ф-фу, – поморщился Бор. – Гнилье жрать… Ну и твари. Жестокие, мерзкие твари.

– Точно, – согласилась Лия. – И что-то мне подсказывает, мы еще не раз столкнемся и с ними, и с их жестокостью, прежде чем найдем в этих лабиринтах нашего шама.

Лия не ошиблась. Битвы с кадаврами шама сменялись жуткими, леденящими кровь картинами невообразимой жестокости. Да и среди самих зомбированных все чаще встречались индивиды, над внешностью которых нехило поэкспериментировали, зайдя намного дальше шрамирования.

Вот ссутулившаяся женщина с перекошенным лицом роняет обрезок ржавой трубы и, захлебываясь кровью из рассеченного горла, падает на пол спиной кверху. Лия, сразив нападавшую, еле увернулась от короткого дротика, брошенного ребенком с виду лет пяти от роду. Самым неожиданным был не бросок, а то, что малолетний метатель был просто пришит суровыми нитками к спине зомбированной, напоминая живой рюкзак с невероятно гибкими, длинными руками, словно лишенными костей.