Денис Юрин - Воскрешение

По словам разговорившегося нищего, еще полвека назад в довольно престижном и ухоженном городском квартале находились лавки и мастерские искусных ремесленников, не только создававших, но и самостоятельно продававших знати и прочим состоятельным покупателям особо изысканные и надежные товары высокого качества. Там работали творцы ремесленного дела, которых в цехах не найти: лекари, варившие чудодейственные микстуры; картографы; торговцы книгами и редкими товарами; столяры, делавшие мебель для домов и замков господ; оружейники, ковавшие доспехи и мечи для знати; портные, шившие прекрасные и неповторимые по полету их безумных мыслей платья для желавших сверкнуть своей красотой на балах и празднествах светских дам; и прочие мастера, плоды чьих трудов можно было приравнять к произведениям искусства.

Однако все в жизни меняется, и далеко не в лучшую сторону, если за дело активно берутся жадные до денег перекупщики и прочие личности, пытающиеся занять выгодное местечко между мастером, создающим вещь, и испытывающим в ней нужду покупателем. Постепенно, год за годом, мастерских на острове становилось все меньше и меньше, а число лавок для состоятельных клиентов все росло и росло. Свои позиции умудрились удержать лишь те мастера, чьи уникальные творения высоко ценились при филанийском дворе, но таких счастливчиков было очень и очень мало. Их маленькие мастерские казались утлыми лодчонками, как-то случайно заплывшими в грозную эскадру коммерческих кораблей.

Остров с двойным названием посещали вельможи и их челядь, а значит, там можно попытаться завести полезные знакомства, слоняясь по лавкам в поисках того, кого можно разговорить и с кем можно сблизиться. Дарк решил непременно посетить бывший когда-то обителью мастерства, а ныне превращенный в центр торговли по необоснованно завышенным ценам остров, но до этого в планы моррона входило изучить место обитания городской голытьбы, самый большой и самый невзрачный из альмирских островов, именуемый Старым городом. Туда вел последний мост, совершенно не охраняемый стражей, по которому в обе стороны непрерывно двигался самый оживленный людской поток.

Проникшийся глубочайшей благодарностью за пожертвованную еду и за предоставленную работу, нищий принялся с пеной у рта отговаривать своего благодетеля от посещения бедняцкого квартала. Там находились лишь ремесленные цеха, неприглядные дома да грязные бараки, в которых ютились сразу по нескольку семейств рабочих. Не только по ночам, но даже и днем бродить по улочкам Старого города было небезопасно. А единственными достопримечательностями острова для отбросов общества и его работящих, но жутко бедных низов являлись грязно-серое, с давно не подновляемым фасадом здание городской тюрьмы, перед входом которого располагалась площадь для казней, да столь же невзрачная и запущенная церковь для бедных, открытая очень-очень давно на месте маленькой миссии ныне запрещенной на территории всей Филании Единой Церкви. Нищий настойчиво убеждал выручившего его в трудный момент жизни господина, что Старый город совсем не то место, куда стоит стремиться. Внешне сохраняя беспристрастное спокойствие, Дарк смеялся в душе, слушая, как рассказчик красочно расписывает ужасы бедняцкого быта и нравов. Полуразвалившиеся дома; окна без стекол, иногда завешенные гниющими от сырости одеялами, а иногда заколоченные досками; повсюду под ногами отходы; воздух, которым трудно дышать из-за тошнотворных запахов; попахивающая нечистотами вода из колодцев; вконец опустившиеся и одичавшие люди, готовые забить насмерть любого за ломаный грош; все эти «красоты», бесспорно, напугали бы любого, даже бывшего наемника, которого Дарк изображал, но только не моррона, привыкшего к виду мерзостей и не брезговавшего общением с разными людьми, в том числе и с разбойным сбродом, и с нетерпением желавшего поскорее найти своих.

Заплатив нищему, как и обещал, три монеты серебром, Дарк угрожающе продемонстрировал кулак вертевшейся во время их беседы поблизости шайке попрошаек и, торжественно пообещав спустить шкуру с любого, кто обидит его «дружка», направился именно к четвертому мосту, туда, куда совершенно не стоило ходить степенному человеку.

Мост в Старый город был длинным, пожалуй, самым длинным из всех мостов, по которым приходилось когда-либо ходить Аламезу. Он протянулся на добрую треть мили и хоть был довольно широк, но на самом деле оказался слишком узким для того, чтобы обеспечить быстрое перемещение пихающихся локтями и все время ругающихся между собой людей. Пока Дарк пересекал мост, трижды возникали заторы, и моррону не оставалось ничего иного, как смотреть на мутные воды мерно текущей внизу реки и любоваться совсем неприятной глазу панорамой простиравшегося впереди города, похожего на огромное грязно-серое спящее чудовище, на горбатую спину которого он и остальные крохотные букашки-людишки пытались зачем-то взобраться. Местами поднимавшиеся в небо клубы черного-пречерного дыма угнетали, вселяли в душу ощущение обреченности. На краткую долю секунды Аламезу даже показалось, что он находится не в мирном городе, а на войне: плетется в колонне разбитого, но все же сохранившего порядок в своих павших духом рядах войска. Вокруг пылали сожженные деревни, а жестокий враг преследовал, желая настигнуть и наголову разбить остатки потерпевшей поражение армии. Однако призрачная иллюзия развеялась, как только людской поток снова пришел в движение, а спина моррона ощутила ненавязчивый, дружный напор бредущих позади.

Чем ближе приближался моррон к желанному берегу, тем четче и подробнее становились очертания убогих домов и тем меньше оставалось в голове места для полета вдруг проснувшейся фантазии. Дарк уже точно знал, что дымят отнюдь не костры далеких пожарищ, а всего лишь десяток-другой одновременно работающих кузниц. Гулкий звон молотков и лязг железа, далеко разносимый эхом над рекой, лишь подтверждал это предположение. Теперь уже стало видно, что по правую руку от выхода с моста на остров протянулись оружейные цеха, обнесенные высоким забором, вокруг которого не спеша прогуливался патруль из шести скучающих стражников. По левую же руку виднелся неровный строй двухэтажных домов-инвалидов, примыкавших друг к дружке вплотную. У всякого, кто видел эту картину в первый раз, складывалось впечатление, что если бы дома не стояли стена к стене, то давно бы уже развалились, рассыпались на множество мелких камней и бруски гнилой древесины. Все было, как и описывал нищий: убогость, разруха, нищета, серость и обреченность царили в этом проклятом месте. Тому, кто здесь родился и вырос, уже никогда не выбраться из запустения нищенского квартала, превращенного в огромную ночлежку и непрерывно работающий с восхода до заката огромный цех.