Денис Юрин - Воскрешение

Два мощных и резких удара одновременно обрушились на ноги вампира ниже колен. Враг ударил умело, ребрами обеих ладоней под основание икроножных мышц. Испустив неестественный пищащий звук, означавший не только боль, но и наивысшую степень удивления, Фегустин упал на спину и повалился назад поперек мягкого тела пребывавшей в дурманном сне жертвы.

Быстро задергав руками, вампир тут же попытался подняться на колени, но враг не терял времени даром, навалился на него и плотно прижал к земле извивающегося, словно змея, кровососа. Фегустин почувствовал, как стальные оковы цепких пальцев пережали его кисти. Укусить противника вампиру не удавалось, поскольку его широко раскрытые челюсти намертво зафиксировала острая и крепкая кость чужого плеча. Кровосос дергался, пытался освободиться из захвата, но ничего сделать не мог, противник хоть и был слабее, хоть наверняка и уступал ему по быстроте, но обладал силой, достаточной, чтобы удержать вампира в таком неудобном для него положении. Тело Фегустина продолжало борьбу, а в голове блуждали тревожные мысли. Напавший на него не был членом враждебного клана, не принадлежал к оборотням иль иным существам, называемым людьми нежитью, но и человеком его было не назвать. Кровь, быстро бегущая по его напрягшемуся, как струна, телу, источала тот самый специфический аромат, что Лат почувствовал еще в поле. С ужасом вампир понял, что это запах смерти! Кровь, неестественно быстро бежавшая по артериям и венам врага, была мертва, не обладала жизненной силой, но что-то заставляло ее циркулировать по телу, которое просто не могло жить, которое уже давненько должно было лежать в земле и мирно гнить…

Иррациональный страх придал вампиру силы. Резким рывком Фегустин не только сбросил с себя противника, придавившего его к пышной жертве, но умудрился подняться на колени, однако затем ему изменила удача. Сильный удар кованого каблука в живот вновь повалил его наземь, а резво запрыгнувший на него сверху и оседлавший, будто коня, живой мертвец приставил к левой глазнице вампира острие ржавого пехотного стилета. Вампир забоялся пуще прежнего, ведь незнакомец не только почему-то жил, хотя должен был на усладу червям разлагаться в земле, он обладал не только небывалой для человека силой, но и знанием… он знал, почему-то знал, чем можно грозить вампиру. Одно резкое движение уверенной, совсем не дрожащей руки мертвеца, и тонкое квадратное лезвие стилета, выколов глаз, погрузилось бы в глазной канал и добралось бы до мозга кровососа. Фегустин не хотел умирать, поэтому тут же прекратил попытки сопротивления и затих, полностью отдавшись на волю победителя.

С виду враг был молод, не старше тридцати лет, хотя Фегустин не побился бы об заклад насчет его истинного возраста. Красивое, перепачканное грязью лицо сидевшего на вампире мертвеца не выражало ни злости, ни злорадства, оно вообще ничего не выражало, а мутные, стеклянные глаза смотрели как будто сквозь поверженного противника. Дыхание живого мертвеца было не сбившимся, абсолютно ровным, хотя даже вампир в ходе скоротечной схватки основательно запыхался. На лбу победителя виднелся уродливый шрам. Лат его сразу и не приметил под тканью надвинутого на самые брови рваного капюшона. Незнакомец молчал, и это лишь усиливало страх взятого в плен вампира, но наконец-то губы ожившего мертвеца разжались, и он неуверенно, как будто впервые в жизни что-либо говорил, произнес:

– Ка-а-а-ажель! – изрекли губы мертвеца со множеством побочных, причмокивающих и пришепетывающих звуков.

– Что? – изумленно вытаращив глаза, переспросил удивленный и оттого еще больше испугавшийся Лат.

– Ко-о-о-шель! – уже более внятно произнес победитель, а затем с жутким имперским акцентом добавил: – Давай… живо!

Фегустин не поверил своим ушам. Неужто странное существо (назвать человеком врага вампир не мог) напало на него лишь ради наживы? Однако, когда к твоему глазу приставлено острие стилета, которое вот-вот проткнет радужную оболочку, не до пререканий, будь ты хоть человек, хоть нежить. Вампиру было не жалко глаза, который через пару-другую ночей все равно восстановится и будет видеть еще лучше прежнего, но вот то, что затем лезвие углубится в череп, было кровопийце небезразлично.

– За пазухой, справа! – быстро ответил Фегустин и сжался всем телом, когда свободная рука мертвеца одним резким рывком расстегнула все застежки куртки и его холодные, тонкие пальцы скользнули по голому телу.

– Х-х-х-харашо! – на выдохе протянул мертвец, засовывая себе за пояс довольно тощий кошель, в котором позвякивали одна серебряная и полдюжины медных монет, а затем огорошил вампира еще более несуразным вопросом: – Где мы?

– В лесу, – не задумываясь, ответил пораженный вампир и тут же поплатился за то, что неправильно понял вопрос.

Стилет погрузился в глаз, который тут же потек по щеке, а острое лезвие уперлось в глазной канал.

– Местность, что это за местность?! Ближайший город?! – изрек мучитель уже почти совсем четко, уже почти по-филанийски, но все же с сильным имперским акцентом.

– Альмира… мы рядом с Альмирой! – заикаясь, простонал кровосос, готовый заплакать от испуга и злости.

Лишившийся глаза Фегустин разозлился настолько, что готов был продолжить схватку и со всей бушевавшей внутри его яростью наброситься на врага, однако сохранивший трезвость рассудок уберег хозяина от такого неосмотрительного поступка.

– Аль-ми-и-и-ра, – задумчиво произнес победитель по слогам, отведя взгляд от жертвы и зачем-то оглядевшись по сторонам, как будто надеясь увидеть поблизости городские стены филанийской столицы. – А год какой ныне?!

Определенно, такой вопрос сбил бы с толку кого угодно, но только не вампира, уже понявшего, что имеет дело с ожившим мертвецом, долгое время пролежавшим в земле, а не с обычным сумасшедшим.

– Тысяча сто девяностый, – уже спокойно, подавив в себе злость, ответил Фегустин.

– А по викерийскому стилю? – после недолгого раздумья переспросил мертвец.

– Не знаю… не помню – с мольбой о пощаде в голосе прошептал вампир, – по нему уже давно лета не считают…

Как ни странно, признание подобного рода ничуть не разозлило палача. Мужчина лишь понимающе кивнул и, резким движением убрав из пустой глазницы стилет, поднялся с жертвы. У вампира появился шанс взять реванш, но он не последовал опасному желанию. Противник уже доказал, что он проворней, и только дурак стал бы рисковать, а как раз глупцом Фегустин Лат не являлся. Побежденный лишь приподнялся на локтях, притом нарочито медленно, чтобы не делать резких движений, но четкий и грубый приказ «Лежать!» вновь впечатал его в землю.

– Пролежишь четверть часа… затем пшел прочь! В трактир не возвращаться! – с трудом произнес победитель схватки, даже не удостоив взглядом лежавшего у его ног вампира. – Больше не пить… жизнь ей оставишь! – кивнув на спящую женщину, продолжил диктовать условия мертвец, которому или трудно было говорить по-филанийски, или просто с непривычки трудно шевелить языком. – О встрече со мной никому ни гу-гу! Ослушаешься хоть в чем-то, казню! Есть в Альмире любимый трактир… из тех, где народу обычно побольше?!