Денис Бурмистров - Принуждение к контакту

На катере группа пересекла залив и, пользуясь знаниями Гуреева и Полосатого, обошла военные патрули и проникла в Зону. Спустя двадцать шесть часов группа вышла к окрестностям поселка.

Так далеко Василий не забирался никогда. Несмотря на частые выходы на территорию Посещения, Гуреев ни разу не покидал полосу, расположенную между старым и новым периметрами. До этого выхода он искренне думал, что неплохо знает Зону, может избежать ловушек и определить опасные участки «порченой» земли. Но оказалось, что он знает о Зоне не больше, чем аквариумная рыбка о море. Если бы не Полосатый, им пришлось бы туго.

Каково же было его удивление, когда ему сообщили, что ни Сан Саныч, ни кто-либо из его команды вообще ни разу не были по эту сторону периметра. И это после того, как они с завидной невозмутимостью держались перед лицом гарцующих ловушек, не мигая и глазом исполняли требования сталкера, заставляющего то ползти, то бежать, то прыгать на одной ноге, избегая невидимой смерти.

И вот теперь, добравшись до одного из самых опасных мест Зоны, поселка Маяк, они с легким интересом разглядывали окрестности, не забывая быть начеку. Поэтому, когда на границе леса появилась огромная лохматая фигура, застыла в кустах орешника, все как один обернулись к ней и некоторое время разглядывали чудовище, пока, наконец, Аскет не поднял оружие…

– Мужчины, – обратился Сан Саныч, – насладились пейзажем? Двигаем дальше. Уважаемый, антенна, это вон она?

Командир обратился к Полосатому, указывая стволом оружия на возвышающуюся над лесом ажурную конструкцию из стальных профилей и тросов.

– Она, – кивнул сталкер. – Вот тут.

Полосатый выудил сложенную вчетверо карту с затертыми до белизны уголками, ткнул пальцем в похожую на фасолину проплешину в лесу, на которой расположилось несколько серых прямоугольников.

– Веди, – скомандовал Сан Саныч. – Ватсон, замыкающий.

– Да, шеф, – козырнул рыжий.

Все поднялись, накинули рюкзаки, подправили амуницию. Сталкер на секунду прикрыл глаза, зашептал, держась за ладанку на шее. Потом тяжело вздохнул и неторопливо побрел вперед, словно ищейка вглядываясь в землю перед собой. За ним, на удалении пары шагов друг от друга, двинулись бойцы.

Погода стояла пасмурная и неприятная, несмотря на теплый июльский ветерок. Все вокруг казалось враждебным и пугающим, начиная от пустых домов поселка, из которых доносились различные звуки и хлопки, кончая тревожно качающимися кронами деревьев. Гуреев практически привык к местной гнетущей атмосфере, но им нет-нет да и пытался овладеть беспричинный страх. Чтобы отвлечься, он вспомнил разговор с Сан Санычем, который произошел накануне.

«Василий, – сказал командир, потягивая чай из небольшой металлокерамической чашки. – Наша команда довольно закрытое сообщество. Каждого я отбирал лично, для меня важно кто именно со мной идет на войну. А война идет постоянно, что бы там ни думали обыватели. Они и должны оставаться в неведении, спать, жрать и размножаться. А такие как мы, Василий, ежедневно жертвует собой ради своей страны, своей Родины. Это не высокопарные слова, не ура-патриотизм. Это правда, которой никто никогда не узнает. Именно поэтому у нас нет имен и нет истории, мы есть лишь здесь и сейчас. Сегодня меня зовут так, завтра эдак. Сегодня мы работает тут, а завтра, быть может, на другом конце планеты. И без нас, без таких как мы, миру не выстоять».

Поселок за спиной вздыхал и скрипел, проживая свою странную жутковатую жизнь. Василий порадовался, что им не нужно было лезть внутрь. Про Маяк рассказывали всякое, и проверять слухи желания не было.

После нескольких часов нахождения на этой земле Гуреев вообще уяснил, что Зона – это не его. Никогда не жалующийся на чрезмерную рефлексию, считающий себя довольно бесстрашным человеком, способным держать себя в руках при любых условиях, Василий как-то цепенел под этим вечно июльским небом. Все тело неприятно деревенело, приходилось массировать ломящую шею, унимать мелкую дрожь, рождающуюся где-то на загривке. Зона пугала его, как запах волка пугает бойцовского пса.

Аскет и Ватсон, несмотря на показное хладнокровие, тоже были не в своей тарелке. Аскет чересчур часто озирался и прислушивался, а Ватсон почти без умолку мурлыкал себе под нос одну и ту же мелодию. И только Сан Саныч вел себя как ни в чем не бывало, был собран и сосредоточен, словно всю жизнь провел в Зоне.

Полосатый поднял руку, и группа остановилась. Прямо перед ним, на земле, лежало большое тракторное колесо, чернея тенями в глубоких протекторах. Сталкер достал из кармана пакет с дешёвыми саморезами, надорвал кончик и, запустив внутрь грязные пальцы, выудил один. Покачался влево-вправо, примеряясь, потом навесом бросил саморез к колесу. Тот блеснул серебром, стукнулся о резину и отлетел в сторону. Сталкер хмыкнул и бросил еще парочку, левее и правее. Саморезы без каких-либо препятствий ухнули в траву.

– Обойдем, – решил Полосатый и свернул направо.

– Так ничего не произошло? – подал голос выглядывающий из-за спин Ватсон.

– В прошлый раз его здесь не было, – глубокомысленно изрек сталкер. – А следов волочения не видно. Лучше обойти.

Повернувшийся к Ватсону Аскет утвердительно поднял бровь.

Команда послушно потопала по следам Полосатого, бросая взгляды на торчащую над далекими елками вышку. До нее было рукой подать…

Со стороны колеса раздался резкий хлопок, и прежде, чем люди повалились на землю, зеленая ветвистая молния прочертила воздух и выбила из колонны Аскета.

Новосибирская аномальная Зона

17 июля 2016 года

Ранним утром, чуть забрезжил рассвет, зарядил дождь. Спящий под открытым небом Громов успел изрядно промокнуть, прежде чем проснулся и в полумраке перебрался в шалаш. Тут, в сырой темноте, он проспал еще несколько часов, пока, наконец, окончательно не продрог. Мучимый болями во всем теле, он выполз наружу, встал на ноги и попытался сделать небольшую зарядку, чтобы согреться и разогнать боль в мышцах. Состояние было разбитое, настроение мрачное. Вдобавок ко всему неприятно ныло в висках.

Сходил за водой, чуть не упав на мокрой траве. Дождь почти закончился, редкие капли стучали по листьям. Намокшие брюки неприятно облепляли ноги, влажная брезентовая куртка, казалось, вытягивала тепло из тела.

Проснулся Илья. Он чувствовал себя неважно, его подташнивало и знобило. Громов предложил другу позавтракать, но Ткачев лишь попил воды и вновь уснул, тяжело дыша ртом.

Руслан спрятался от дождя под елкой, чтобы не мешать Илье, наскоро перекусил крохами, оставшимися от прокофьевских продуктов. Поймал себя на том, что в течение нескольких минут тупо смотрит на погасшее кострище и думает чего же не хватает.