Майкл Гелприн - Хармонт. Наши дни

– И как вы это объясняете, доктор? – полюбопытствовал генерал. – Откуда такая, прямо скажем, выборочная селекция?

– У меня есть лишь гипотеза, – развёл руками Ежи. – Версия, если угодно. Все «свои» обладают некоторыми общими качествами. Во-первых, их жизнь тесно связана с Зоной. Во-вторых, они лишены всяческой ксенофобии и расовых предрассудков. В-третьих, они способны на поступок. На дерзкий поступок, иногда вопреки здравому смыслу, вопреки логике, традициям и общечеловеческой морали. Другими словами, способны совершить поступок принципиальный, на который большинство других людей никогда бы не решилось. В-четвёртых, полагаю, что частично принадлежность к «своим» определяется генетически. В частности, мы с Яном Квятковски – родные братья, остальные родственные связи вполне очевидны. В итоге, я думаю, что «свои» – это некоторый фенотип, общий для весьма малого количества индивидов, тех, кого Зона считает наиболее близкими к себе или, скорее, к разумным существам денебской цивилизации.

– Хорошенькое дело, – присвистнул советник. – Вы хотите сказать, доктор Пильман, что вы… как бы это поделикатнее выразиться?

– Давайте отбросим деликатность. По неким гипотетическим признакам у меня, так же как у остальных троих, есть общность с Зоной. Больше того, есть основания предполагать, что пришельцы рассматривают нас как некую особую расу, которую собираются после завершения экспансии пощадить. Не знаю, в каких целях. Возможно, чтобы показывать любопытствующим, как животных в неволе. Так или иначе, с «рачьим глазом» в руке в качестве пропуска любой из нас способен перемещаться по Зоне без риска быть ею уничтоженным. Сегодня утром я предложил своему брату Яну Квятковски участвовать в диверсионной акции. Заложить вдвоём заряд взрывчатки в развалины хармонтского завода, где, предположительно, размещено управляющее экспансией устройство. После чего задействовать часовой механизм. Самый примитивный из возможных – никакой электроники, никаких…

– И что? – прервал советник по нацбезопасности. – Эксперт Квятковски согласился?

– Нет. Он отказал мне.

– Правильно, – кивнул советник. – На его месте отказал бы любой. Зона уничтожит диверсантов, доктор. Неважно, «свои» они ей или «чужие». Пришельцы попросту расправятся с ними, в лучшем случае – обезвредят и позволят уйти.

– Другого плана у меня нет, – сказал Ежи жёстко. – Думаю, что его нет вообще.

Он замолчал, и наступила пауза. Никуда вы не денетесь, думал Ежи, переводя взгляд с одного собеседника на другого. Повозражаете для блезиру и примете, жизнь двух-трёх человек в данных обстоятельствах значения не имеет.

– Так что конкретно вы предлагаете, доктор Пильман? – осторожно спросил, наконец, генерал. – С планом я ознакомился, но в нём не хватает кое-чего.

– Не хватает, – согласился Ежи. – В нём не проставлены имена. Давайте ликвидируем этот недостаток. В графу «диверсант-1» впишем моё имя. В графу «диверсант-2» поставим прочерк.

– Не сомневался, что вы предложите именно это, – усмехнулся советник по нацбезопасности. – Я даже не стану докладывать президенту. Ваша жизнь, доктор Пильман, слишком ценна, чтобы рисковать ею. Допустим, мы одобрим план в принципе. Почему эксперт Квятковски отказал вам?

– Мой брат человек непростой, – ответил Ежи. – И очень непростой судьбы. Половину сознательной жизни он провёл в тюрьме. И к круто обошедшемуся с ним социуму относится соответственно. На человечество как таковое ему, простите, плевать. Это его собственные слова, и я его понимаю.

– А его жене? – вкрадчиво спросил генерал. – Ей тоже плевать на человечество?

– Думаю, что ей нет. Но в Зону Сажа не пойдёт, это даже не обсуждается. Или туда пойду я один, или президенту придётся выполнить поставленное моим братом условие.

– Вот как? – удивлённо поднял брови советник. – Что за условие?

Карл Цмыг, 52 года, содержащийся под стражей

в ожидании суда заключённый

Расширение Зоны поглотило хармонтскую городскую тюрьму, и новых бедолаг сажали теперь исключительно в окружную. Исправительное заведение Сан-Себастьян, переименованное контингентом в «Сталкер хауз», было переполнено, камеры ломились от заключённых, и начальник тюрьмы говорил, что, если и дальше так пойдёт, заведение лопнет.

Карл знал, что в ближайшие дни ему придётся убить или быть убитым. Он уже дважды схватывался с Джузеппе Панини, первую стычку в столовой пресекла охрана, после случившейся в подсобке второй Карл неделю пролежал в тюремном госпитале. Третья наверняка будет последней – Носатый Бен-Галлеви умудрился дать взятку проверяющему передачи охраннику и пару дней спустя извлёк из рождественского торта заточку. Она должна была компенсировать разницу в возрасте, так что у Карла теперь появились шансы.

Рождество прошло спокойно, заключённые мирно заснули в камерах, но наутро из одной из них вынесли скоропостижно скончавшегося ночью бывшего капитана хармонтской полиции Ленни Уильямса. Следов насильственной смерти на теле обнаружить не удалось, впрочем, искали их не слишком тщательно.

– Эх, отправить бы тем же путём итальяшку, – вздохнул Носатый Бен-Галлеви, проводив взглядом покинувшую территорию тюрьмы труповозку. – Жаль, сокамерники у него не те.

Карл пожал плечами.

– Хорошего понемногу, – философски заметил он. – Посмотрим, как оно сложится.

Вызов к начальнику тюрьмы застал Карла за игрой в покер. Оказался вызов очень некстати, потому что ему как раз пошла карта, он отбил у сокамерников проигранные накануне пять пачек сигарет и собирался выиграть ещё столько же.

В начальственном кабинете Карла ждал поджарый морщинистый старик в генеральском мундире.

– Оставьте нас одних, – попросил он.

– Этот человек опасен, – предупредил начальник тюрьмы. – Прикажете надеть на него наручники?

– Не стоит, – улыбнулся генерал. – Я тоже опасен, но думаю, мы с ним поладим.

Карл уселся на стул и закинул ногу на ногу.

– Сигаретку позволь, – небрежно попросил он.

– Я вообще-то не курю, – признался генерал. – Но ношу с собой. Курите. И давайте-ка останемся на «вы».

– Я на «ты» со всеми, – прикурив, сказал Карл. – Можешь звать меня Карликом. Что тебе от меня надо?

От привычек и манер холёного бизнесмена и общественного деятеля в тюрьме он освободился, словно от пришедшейся не по размеру одежды.

– Хорошо, – кивнул генерал. – У меня к тебе предложение. Не стану ходить вокруг да около. Тебе предлагается рискнуть шкурой. Взамен президент подпишет указ о твоём освобождении, подчистую. Независимо от того, чем закончится.

Карл выпустил кольцо дыма в потолок.

– Подробности, – бросил он.

Генерал подобрался и стал очень серьёзным.