Майкл Гелприн - Хармонт. Наши дни

За четыре десятка лет существования Зон их мощь и арсенал многократно выросли, а три месяца назад вырос и занимаемый ими на Земле ареал. Вместе с тем появились свойства, доселе для Зон не характерные и, по мнению Ежи, ранее пребывавшие в зачаточном состоянии. Особенно беспокоил его участок, образовавшийся на месте Чёрного озера. Коллеги из других филиалов Института отмечали наличие жидких субстанций, предположительно обладающих способностью принимать и передавать мысли, и в остальных пяти Зонах. На смену обросшим противоречивыми легендами «Золотым шарам» пришло нечто гораздо более сложное и, по всей видимости, гораздо более могущественное.

– Отсчёт пошёл, – отчеканил, бросив взгляд на часы, генерал Галбрейт. – Пятиминутная готовность.

Ежи кивнул. Через пять минут решится многое, в том числе и для него. Явных угроз в районе проведения операции не обнаружено. Ни «плешей», ни «призраков», ни «мясорубок», ни прочего добра. Не обнаружено даже предметов невыясненного назначения, в просторечье называемых хабаром. Которые, согласно последним версиям, вполне могли оказаться эдакими диверсантами, ростками Зоны за её пределами, подготавливающими следующую стадию экспансии. Проект закона о полном запрещении несанкционированного выноса из Зоны любых предметов инопланетного происхождения обсуждался сейчас в конгрессе. На днях закон будет ратифицирован, и тогда сталкеров, которых не прибила Зона, возьмёт к ногтю правосудие – наказанием за сталкерство станут многолетние срока вплоть до пожизненных. Только вряд ли поможет, думал Ежи, рассеянно наблюдая за суетящимися на понтонах ракетчиками. Никогда не помогало, и теперь не поможет. Цены на хабар взлетят до небес, только и всего – на смену старым сталкерам непременно явятся новые, так же как наверняка придёт смена упрятанным за решётку героинщикам.

– Две минуты, – сказал генерал Галбрейт.

Ежи посмотрел ему в глаза. А ведь старый служака сам не верит, подумал он. Приказ президента генерал исполнил, операция рассчитана по секундам, маршруты пусковых установок выверены с учётом мельчайших деталей, траектории баллистических ракет – тоже. Только с Зоной ни математика, ни физика не работают и, судя по обречённости во взгляде блёклых выцветших глаз под морщинистыми веками, генерал отдавал себе в этом отчёт.

– Шестьдесят секунд, – каркнул он. – Пятьдесят девять.

Персонал покинул плоты, и наступила тишина. Никогда не воевавший Ежи почувствовал вдруг, что у него подсасывает под ложечкой от нетерпения, сердце бьётся в учащённом ритме, а кровь приливает к лицу.

– Пять секунд, – выдохнул генерал Галбрейт. – Четыре. Три. Две. Одна. Началось!

Взревели и враз смолкли двигатели. Шесть понтонных плотов одновременно сдвинулись с места и по инерции поплыли к границе, к прочерченной Зоной на поверхности озера непрерывной кривой, разрезавшей его на две части, будто праздничный торт, покрытый наполовину светлой глазурью и наполовину тёмной.

Они достигли границы одновременно, все шесть. Одновременно надвинулись на неё, наползли и даже на полкорпуса проникли в Зону. И одновременно исчезли за долю секунды, почти мгновенно втянутые под поверхность жидкой субстанции, будто проглоченные бездонным гигантским ртом.

Секундой позже до Ежи донёсся хлопок наподобие того, что издаёт вылетевшая из бутылки пробка из-под шампанского. Субстанция за границей Зоны вздыбилась, пошла волнами и минуту спустя успокоилась, затянулась грязно-белёсым туманом.

Галбрейт с закаменевшим лицом стоял недвижно в двух шагах справа.

– Генерал, – окликнул его Ежи.

Галбрейт не отреагировал.

– Пойдёмте отсюда, – предложил Ежи. – Вашей вины здесь нет, вы сделали то, что должны были, и всё, что от вас зависело.

Галбрейт вновь не ответил. Вытянул из кармана генеральской шинели пачку сигарет, не удержал в дрожащих старческих руках, уронил на землю. Подбежал адъютант, протянул свои, поднёс зажигалку.

Генерал затянулся, закашлялся, швырнул сигарету на землю и с ожесточением её растоптал.

– Оперативно, – сказал он. – Очень оперативно они с нами. Кто бы мог подумать… Знаете, я бросил курить, давно. А тут загадал: если получится, если хотя бы одна ракета долетит до цели, начну по новой. Смешно, не правда ли? Теперь мне остаётся только помереть некурящим.

– Доктор, генерал!

Ежи обернулся на голос. Советник по нацбезопасности спешил к ним в сопровождении прибывшей с ним свиты.

– Я уже доложил президенту, – уныло сказал советник. – По вашему мнению, это конец, господа? Нам нечего им больше противопоставить?

Генерал Галбрейт угрюмо кивнул.

– Сегодня я подам в отставку, – проговорил он. – Возможно, мой преемник сумеет предложить что-то более эффективное.

Советник по нацбезопасности задумчиво поскрёб подбородок.

– Не спешите, генерал, – попросил он. – А вы что думаете, доктор?

Ежи с минуту смотрел себе под ноги. Потом мрачно сказал:

– Остаётся альтернативный план. Завтра в полдень я представлю его в подробностях. А теперь, с вашего позволения, пойду – мне надо уточнить кое-какие детали.

Дома Ежи ждал торт: огромный цилиндр, по бокам украшенный фруктами, а по центру – его собственным бюстом, выполненным из шоколада. От изумления Ежи застыл в дверях, разглядывая это несомненное чудо кондитерского искусства.

– Ваш рождественский подарок, доктор Пильман, – сделав реверанс, пояснила домработница Кэти.

Несмотря на то что объяснение живо напомнило провалившуюся час назад военную операцию, Ежи развеселился. О том, что сегодня Рождество, он знал, но умудрился позабыть. Он, как и все в институте, уже третий месяц работал по двенадцать часов в сутки без выходных и не отличал праздники от будней.

– Спасибо, – от души поблагодарил Ежи. – Вы составите мне компанию?

Домработница смущённо кивнула, покраснела и упорхнула переодеваться. Ежи поднялся в детскую, махнул няньке, чтобы не вставала, и на цыпочках двинулся к дальней стене, у которой бок о бок стояли две пластиковые решётчатые кроватки. Стараниями Кэти были они украшены разноцветными погремушками, вращающимися карусельками и плюшевыми зверями. Трёхмесячные Зденек и Тереза безмятежно спали. Ежи наклонился, подушками пальцев коснулся щеки дочери, поправил сыну одеяло, вновь встал на цыпочки и вышел из детской вон.

– Доктор, – догнала Ежи старая нянька, которую он нанял по рекомендации той же Кэти. – Сегодня приходил педиатр из клиники Сименса. Ну тот, долговязый, с кривым носом. Вы меня слушаете, доктор?

– Да-да, разумеется, – рассеянно ответил Ежи. Он уже успел переключиться на мысли о работе и теперь возвращался из мира, где правит и рулит смерть, в свой уютный, спокойный и радостный. – Долговязый кто, вы сказали?