Сергей Демишев - Диверсанты Хроноса

Джованни присел обратно на кровать.

— Узнаю любимого командира, — произнес он уже спокойно. — Его стиль. Половину поубивать, другую оставить в непонятках и свалить по-тихому.

— Так какой у нас теперь план? — неуверенно спросил Америго.

— Какой план? — передразнил его Джо. — Жрать давай! А то кормит одними байками. А дальше, — он вытянул руку вперед и вдохновенно произнес, — нас ждут Швейцарские Альпы.

Старый Давид Моисеевич Шварц сидел на высоком табурете за барной стойкой собственного бара в его же собственной гостинице с говорящим названием "Приют Давида" и, в сотый раз протирая и без того сияющие бокалы, предавался грустным мыслям.

Гостиница пустовала, и сердце Давида Моисеевича никак не могло смириться с мыслью о незаработанных деньгах.

Нет, справедливости ради надо сказать, что в это время года, в абсолютнейший не сезон, да по случаю войны, гостиница пустовала бы итак и эдак. Но все равно обидно!

Конечно, если учесть, что несколько дней тому назад к нему в "Приют Давида" прибыли два очень вежливых молодых человека и выкупили гостиницу на три недели….

Очень приятные молодые люди. Они заплатили всю сумму вперед и попросили отказывать всем туристам, кроме тех, кто скажет "пусть светит вам звезда арну". Очень странные и очень приятные молодые люди. Но все равно обидно!

Давид Моисеевич вздохнул и, поставив на полку бокал, взял следующий.

Тут, буквально два дня назад, к нему зашел его старый знакомый из соседнего городка и привел с собой высокого серьезного молодого человека.

По большому секрету он сообщил Давиду Моисеевичу, что этот красивый молодой человек — ни кто иной, как английский разведчик, что он, очень важная персона, долго скрывался у французских подпольщиков, а теперь ждет коридора домой. И его надо приютить на недельку-другую.

Но не мог же Давид Моисеевич отказать такому приятному молодому человеку в гостеприимстве. Даже, несмотря на договоренность с теми странными молодыми людьми. Тем более, что его хороший знакомый сразу заплатил двойную цену за две недели вперед.

Еще в Одессе мама Сара учила маленького Давида, что нельзя отказываться от денег, если люди предлагают их от чистого сердца, а заветы мамы Сары священны для Давида Моисеевича, хоть в Одессе, хоть в Швейцарии, куда бы ни занесла старого еврея его еврейская судьба.

А серьезный молодой человек оказался очень спокойным. Он часто слушает радио, читает книги, которые Давид Моисеевич специально достал с чердака, и пьет консервированный сок, которого, таки, скоро совсем не останется!

Погода испортилась уже пару часов назад. Надо подбросить дров в камин в зале.

Давид Моисеевич вздохнул, прикидывая, в какую сумму ему обойдется закупка новой партии консервированного сока, поставил бокал на полку и слез с табурета.

Но едва он вышел из-за стойки, дверь в гостиницу открылась и вместе со снежными вихрями молодой пурги в гостиницу ввалились две закутанные в тряпье и засыпанные снегом фигуры. Одна большая, а другая ниже среднего.

"Пусть светит Вам звезда Арну, хозяин," — произнес здоровяк, отряхивая с себя снег, и стянул с головы намотанное тряпье. Под тряпьем оказалась русая, коротко стриженая голова с лицом человека привыкшего командовать. Вторым оказался натуральный азиат.

Давиду Моисеевичу стало совсем нехорошо. Он в тайне надеялся, что эти таинственные постояльцы с их непонятными паролями таки не объявятся до конца оговоренного срока. И денежки, таки, пойдут в чистую прибыль.

Но Давид Моисеевич не был бы Давидом Моисеевичем, если бы не умел справляться со своими огорчениями:

"Прошу вас, господа! Я предупрежден и ждал вас".

Гости быстро скинули с себя одежду, которая состояла из фрагментов немецкой военной формы и, оставшись лишь в своем, подошли ближе к камину и протянули окоченевшие руки к огню.

— Несколько мгновений, господа — засуетился Давид Моисеевич, подбрасывая в камин сухие поленья. — Четверть часа, и я разогрею для вас поздний ужин.

— Будем очень признательны, — вежливо ответил здоровяк. — Господин…

— Шварц. Давид Шварц.

— Да, господин Шварц, скажите, есть ли в гостинице еще постояльцы?

— Увы! Гостиница пуста, как амбар моего покойного дядюшки Изи в неурожайный год, — скорбно ответил Давид Моисеевич. — Только вот этот молодой человек проживает на полном пансионе и ни в коей мере не помешает вам, — быстро добавил он.

Здоровяк развернулся в сторону закутка, где сидел молодой человек. Тот встал из-за стола и спокойно посмотрел на прибывших. Ни одна черточка не дернулась на его лице.

— Ну, ты и флегма, Данг! — уважительно произнес Марк и, сделав несколько шагов, стиснул спецназовца арну в медвежьих объятиях.

Он и не представлял себе, какую бурю чувств испытывал сейчас внешне спокойный как скала арну.

Вспышка дикой радости, излученная этим землянином, породила в нем странное чувство, которое он смог идентифицировать как земное понятие "дружба". Это было не обычно, не понятно, и до боли приятно так, что на глазах, впервые в сознательной жизни, едва не навернулись слезы.

— Рад тебя видеть, Марк, — произнес он, дождавшись, когда эмоциональный землянин разжал свои объятия.

— Таши с тобой?

Данг отрицательно покачал головой.

— Я ничего не знаю о ней.

Марк на секунду задумался.

— А мы вот с Ченом, четвертый день по горам ползем. Самолет, понимаешь, не дотянул. Пришлось вот прибарахлиться за счет пассажиров, и пешочком. Чуть не замерзли в ноль.

— А как же пассажиры?

— Да им не холодно, не переживай. Чен позаботился. Да ты-то как сам? Рассказывай.

Вскоре на столе возникла огромная сковорода, на которой шкворчала великолепная ветчина, залитая куриным яйцом и обильно посыпанная швейцарским сыром.

Путники присоседились за стол к инопланетянину, и его спокойный долгий рассказ то и дело заглушался стуком ножей и вилок по посуде.

На том месте, когда Данг повел рассказ о своем разведывательном полете на "москито", Марк едва не поперхнулся куском ветчины.

— Так это я по ТЕБЕ стрелял! — изумленно выдал он, с трудом проглотив мясо.

Данг несколько мгновений смотрел на землянина.

— Снаряд пролетел вот так, — спокойно сказал он и показал рукой траекторию относительно своей головы. — Убил пилота.

— Ахрене-еть! — только и смог промолвить Марк.

В это момент, дверь в улицы широко распахнулась, и в гостиницу ввалился огромный детина, весь в снегу, и с лыжами в руках. За ним маячил еще кто-то.

"Пусть светит Вам зве… — начал он. — Ахренеть — не встать!"

Из-за его спины выскочил чернявый молодой человек, держа руку за пазухой. Но, не увидев ничего критичного, расслабился.