Дмитрий Ермаков - Слепцы

– Значит, она попробует нам помочь! Сообщит племени, что случилось.

– Да, ты прав, – соглашается Дарья, усаживаясь на пол. – Ну, тогда расслабься. Минут двадцать – и нас отсюда вызволят.

Меня не прельщает перспектива провести тут и пять минут. Делать, однако, нечего. Я тоже пытаюсь сесть.

– Сюда иди, – зовет Дарья. – Тут глина. Садись рядом, кому говорю. Больше тут глины нигде нет. На камень нельзя.

– Почему?

– Потомства не будет.

Господи… Нет, такого счастья не надо. Я иду сквозь темноту, выставив вперед руки, чтобы опять ничего не сломать и не снести. Рука натыкается на что-то мягкое и упругое. Кажется, я догадываюсь, что это… Тут же следует мощный удар.

– Я бы попросила! – рычит Даша.

– Ни хрена ж не видно, чё орешь?! – кричу я в ответ.

Дарья молчит. Я с грехом пополам усаживаюсь на глине, стараясь отодвинуться как можно дальше от драчуньи.

Будем ждать…

– Даша! – обращаюсь я в темноту.

– Да? – отзывается она.

– Что-то не идет никто, – я с беспокойством прислушиваюсь. Ни звука не доносится из-за завала. Не знаю, сколько точно прошло времени. Но достаточно для того, чтобы промерзнуть до костей.

– Спасибо. Открыл Америку.

– Ты иначе говорить не умеешь? – ее тон меня раздражает.

– Не умею.

Снова играем в молчанку.

Время идет. Тишина царит в гроте. Ничто не намекает на приближение подмоги. Я мерзну все сильнее. Единственный звук, который я слышу, это стук зубов. Постепенно я понимаю, что это не только мои зубы.

– Холодно тебе? – снова обращаюсь к Дарье.

– Нет, блин, жарко.

Другого ответа я от нее и не ждал…

– Послушай, надо что-то делать. Мы же так насмерть замерзнем.

– Ерунду не говори, – произносит она, но уверенности в ее голосе я не слышу. Выросшая в пещерах, она понимает лучше меня: замерзнуть насмерть можно. Слышу, как Даша медленно, с трудом приподнимается с пола, едва слышно шипит сквозь зубы.

– Тебе больно?

– Мышцы затекли. Замерзла, – из того, что она даже не сказала мне гадость, делаю вывод: дела Даши плохи.

Она возится, пытается сдвинуть с места каменную глыбу. Потом начинает расшатывать камень поменьше. Даша кряхтит, отдувается, ругается сквозь зубы. Отступает, потом опять принимается шатать и раскачивать камни.

Я неуклюже поднимаюсь с пола. Уф-ф… Действительно, как затекло тело…

– Помогу, – говорю я, пытаясь унять отплясывающие чечетку зубы. Из-за темноты опять врезаюсь в Дашу. В этот раз без последствий.

Вместе мы битых полчаса пытаемся проделать в завале хотя бы небольшую брешь. Ничего не выходит. И с той стороны все так же царит гробовая тишина.

– Да что они там, уснули?! – понимая, что с камнями сделать ничего нельзя, она обрушивает весь свой гнев и обиду на остальное племя. – Мы тут торчим больше часа! Даже если бы Ханифа заплутала на пути назад… Чего, правда, никогда не бывало. Все равно пора хватиться! Эй вы, волки позорные!

Мертвая тишина.

– Мне кажется, что-то там случилось, – говорит Даша по прошествии еще получаса.

Мы оставили бесплодные попытки вырваться наружу. Теперь мы просто сидим рядом, обнявшись, прижавшись друг к другу, пытаясь сохранить тепло. Еще совсем недавно я бы не то что обнять ее – на выстрел не подошел бы. И она, думаю, тоже.

– Например? – отвечаю я.

– Что угодно. Озеро из берегов вышло. Москвичи налет устроили. Поэтому им не до нас… Или другая версия: это на тебя покушение было, а я так, случайно влипла.

– Покушение?! – не верю я своим ушам.

– Не ори, оглушишь. А почему нет? Почему нет? Ты нам всем веришь? Доверяешь? С какой стати, парень?

– Но вы же… – я вконец растерялся. Просто не знаю, что тут говорить.

– По секрету всему свету. Я слышала разговор вождя и Кондрата Филипповича. Из того, что разобрала, следует: Афанасий решил от тебя избавиться, а учитель его отговаривал. Наставник так и сказал: «Если ты решил избавиться от Германа…»

– Что-о-о?! Избавиться?! Ну, Афанасий. Ну, скотина… За что?! Миротворцем считает, да?

– Я так поняла, ты нарушил какое-то равновесие, что ли.

– Ничего я не нарушал…

Даша не стала ничего объяснять. Или она сама не понимает ничего, или не может подобрать слов.

– Повторяю, это просто версия. Скорее всего, я чушь несу.

– Кстати. Давно спросить хотел.

– Да?

– А ты-то зачем сюда полезла?

– За тем же.

– Кристалл?

– Ага.

– А просила что?

– Это неважно, – холодно цедит женщина. И добавляет: – Делать-то что будем?

Я не отвечаю. Я не знаю, что сказать.

Как ни стараемся мы согреться, холод не отступает. Я с ужасом чувствую, как немеют руки, ноги. Холод подбирается к сердцу. Какая страшная смерть, бр-р!

– В общем, так, – решительно произносит Дарья Сергеевна после того, как попытки прыгать кончились ушибленными головами, а приседания – разбитыми коленями, – у нас остался один способ продержаться до подхода ребят.

– Ну, не томи. Что делать надо?

– Займемся сексом, – выдыхает она.

– Что?!

Моя челюсть резко рвется к полу. Вот так поворот…

– Или сдохнем от холода. Ты что предпочитаешь? Черт возьми, будь у нас другой выход, я бы ни за что на свете… Короче. Иди сюда, быстро, пока мы не замерзли оба! – кричит Дарья.

– Слушаюсь, командир, – отвечаю я.

Даша прыскает в кулак. Я тоже начинаю смеяться.

Этот смех окончательно растопил невидимую глыбу льда, разделяющую нас. Скоро в пещере становится очень, очень жарко…

Когда через некоторое время все члены племени, включая Кондрата и Ханифу, общими усилиями сумели пробиться сквозь завал в дальнюю часть зала Гиви Смыра, их взорам предстала идиллическая сцена.

Дарья Сергеевна и космонавт Буданов сидели рядом, укутавшись в куртки. Конечно, они замерзли, но не так сильно, как могли бы за столько часов заточения в каменном мешке. Вождь был уверен, что они найдут там два синих от холода, полумертвых тела. К всеобщей радости, худшие опасения не оправдались.

Афанасий рассказал вызволенным из темницы пленникам, как сначала в зал Апсны в первый раз за двадцать лет ворвались москвичи. На то, чтобы отбиться от них, ушло много времени. Потом вдруг стало выходить из берегов озеро. Наводнения не случилось, но и паника в пещере началась нешуточная. Лишь после этого люди заметили исчезновение Германа и Дарьи.

– А Ханифа где? – огляделся Герман.

– Она сначала заблудилась, потом упала и ногу подвернула. Мы встретили ее в пути. Вот так, тридцать три несчастья… Все к одному. Но вы живы, это главное!

Радостные возгласы, однако, вождь пресек: попасть под новый камнепад никому не хотелось. Со всей возможной поспешностью племя покинуло зал Гиви Смыра.

Никто не услышал, как на обратном пути Даша шепнула Герману на ухо: